Читать интересную книгу Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Федор Раззаков

Не меньше злобы вылил Головской в своих мемуарах и по адресу соавтора Е. Матвеева по «Почтовому роману» – сценариста и режиссера Даниила Храбровицкого. Его главная вина перед либералами состояла в том, что он, будучи евреем, верно служил режиму, снимая патриотические фильмы типа «Переклички» (1966), «Укрощения огня» (1972), «Поэмы о крыльях» (1979). Как пишет Головской:

«Начинавший как способный сценарист («Девять дней одного года», «Чистое небо» и ряд др.), Храбровицкий затем стал из рук вон плохим режиссером, готовым выполнять любые требования начальства. Причем каждая следующая картина была хуже предыдущей. За несколько лет до смерти он вступил в партию, что также помогало ему продвигать негодную продукцию, такую, например, как «Укрощение огня», «Повесть о человеческом сердце» и «Поэма о крыльях»…»

И снова не удержусь от возражений. Храбровицкий и в самом деле вступил в ряды КПСС незадолго до своей внезапной смерти – в 1977 году. Но именно поэтому он никак не мог влиять на продвижение фильмов «Укрощение огня» и «Повесть о человеческом сердце», которые вышли в свет… за несколько лет до этого события. Не влиял Храбровицкий и на судьбу другого своего фильма – «Поэма о крыльях», поскольку умер сразу после завершения работы над ним (в марте 80-го). И хотя фильм получил награду на Всесоюзном кинофестивале-80, однако это был всего лишь специальный приз, ставший данью памяти его режиссера, который скончался буквально накануне фестиваля в возрасте 56 лет. Головской то ли этого не знает, то ли намеренно наводит поклеп на покойного. Лично я склоняюсь к последнему варианту.

Вот Головской пишет, бросая упрек советской культурной элите: мол, «страдала психологией прислужничества, угодливости, готова была на любую подлость и предательство ради премий, машин, квартир, а главное – похвалы высокого начальства». Мемуарист прав: значительная часть советской культурной элиты именно таким образом себя и вела. Однако Головской в порыве гнева забыл об одном существенном моменте: следовало и себя включить в число подобных людей. Ведь долгие годы он вращался в кругах этой самой элиты (начал свое восхождение с журнала «Советский экран», а потом дослужился до московского корреспондента польского журнала «Фильм»), а когда представилась удобная возможность – сбежал в США. Но сбежал-то для чего? Чтобы и там быть «в шоколаде»: как уже упоминалось ранее, эмигрант устроился преподавателем в Институт дипломатической службы Госдепа США. Можно себе представить, о чем вещал Головской на своих лекциях, когда речь заходила о годах, прожитых им в СССР. Наверняка в ход шли те же самые характеристики, которые мы читали выше (иначе зачем бы его стали у себя держать госдеповцы?). И как это назвать? На ум приходит только одно: долгие годы Головской выслуживался перед одними начальниками (советскими), потом переметнулся к другим. Причем наверняка последние щедро оплачивали его лекции: и машина у него была, и квартира, да и похвалы, судя по всему, сыпались на него с частотой пулеметной очереди.

Люди, подобные Головскому, всегда руководствуются одним принципом: «деньги не пахнут». Подобных господ нисколько не коробит, что для зарабатывания оных им приходится лить грязь на страну, где они долгие годы жили. Ведь понятия «родина» для таких людей не существует. По ним, родина – это там, где сытно кормят и много платят. Вот и Храбровицкого Головской ненавидит именно за это: что у того была настоящая родина, а у него нет. Это видно по тому, как он оценивает фильм Храбровицкого «Поэма о крыльях». Цитирую:

«Постоянно педалируется в фильме тема тоски по Родине, наивный ура-патриотизм… Храбровицкий любил подчеркивать, что это картина не о Туполеве, а об эмиграции, о невозможности жить и работать вдали от Родины…»

От Тарковского до Крамарова, от Бондарчука до Рязанова

Между тем к началу 80-х ситуация в стране складывалась явно не в пользу державников. Страусиная политика брежневского руковод– ства довела ситуацию до такой степени, что ржа апатии и нигилизма поразила большинство советских людей. В итоге они скорее больше доверяли «вражьим голосам», чем родным СМИ. И несмотря на то что слово «патриотизм» оставалось одним из самых популярных в официальной пропаганде, у населения оно в лучшем случае вызывало иронию, в худшем – сарказм. Дескать, какой патриотизм при больном генсеке и не менее больной экономике! Поэтому либеральная точка зрения о том, что патриотом может считаться только тот, кто критикует свою родину, стала доминирующей и в низах, в народе. А те деятели литературы и искусства, кто продолжал восхвалять свою родину, невольно зачислялись в стан приспешников «гнилого брежневского режима». По этому поводу сошлюсь на слова известного режиссера Эльдара Рязанова, сказанные им на пленуме Союза кинематографистов СССР в декабре 1980 года:

«У нас есть много фальшивых фильмов, псевдопатриотических. Эти фильмы наносят огромный вред, они путают зрителя, который перестает понимать разницу между фразой и делом, между гордостью и спесью, между патриотизмом истинным и мнимым. Ибо нет ничего более разрушительного для человеческой психики, чем яд, вливаемый в его сознание псевдопатриотическими фильмами. Мы часто зрителя обманываем, и мы вливаем в него ложь, вместо того чтобы сказать, может быть, горькую правду.

Питер Брук разделил в своей книге театр на живой и мертвый. То же самое и в кино. И так будет вечно. И во времена Пушкина, и в наше время, и через сто лет. Обязательно будут среди художников живые и мертвые. И странно, иногда мертвые – награды получают и на фестивали ездят, но на самом деле их искусство никого не интересует…»

Все, кто сидел в зале и слышал эти слова, прекрасно поняли, кого имел в виду комедиограф под «мертвыми»: своих коллег из стана державников, которые являлись главными поставщиками патриотических фильмов. А под «живыми», разумеется, Рязанов подразумевал представителей либерального крыла, в том числе и себя. И для этого у него были все основания, поскольку именно на рубеже 70-х Рязанов превратился в одного из самых ярых критиков режима в стане кинематографистов.

Отметим, что для большинства людей этот финт режиссера стал полной неожиданностью, поскольку до этого тот никогда ни в чем подобном замечен не был. Да, Рязанов давно считался одним из лучших в стране режиссеров-сатириков, но все его фильмы содержали в себе социальную сатиру, но никак не политическую. И 70-е годы в этом плане не были исключением. Рязанов тогда снял такие фильмы, как: «Старики-разбойники» (1971) – сатиру на проблемы пенсионеров; «Невероятные приключения итальянцев в России» (1974) – просто эксцентрическая комедия без какого-либо социального подтекста; «Ирония судьбы, или С легким паром!» (1976) – лирическая комедия; «Служебный роман» (1978) – еще одна лирическая комедия, но уже с элементами сатиры на бюрократию. Однако на рубеже десятилетия сатира Рязанова и его постоянного соавтора драматурга Эмиля Брагинского внезапно приобрела черты социально-политической.

Началось все с фильма «Гараж» (1980), где бытовая вроде бы история о махинациях в некоем гаражном кооперативе вырастала до масштабов политсатиры всесоюзного масштаба. Не случайно действие фильма развивалось в замкнутом пространстве зоологического музея какого-то НИИ – явный намек на то, что некоторые советские люди, несмотря на 60-летнюю историю социализма, недалеко ушли от той же обезьяны. Были в фильме и другие, куда более прозрачные намеки на эпоху «развитого социализма». Например, одна из героинь фильма громко стенала по поводу того, что из-за проклятого собрания у нее протухла курица, завернутая в газетную бумагу (в те годы достать некоторые продукты в советских магазинах стало весьма непросто). Другой герой, академик, произносил следующий монолог: «Ну, чего я боюсь? Я достиг всего, я стар, терять мне нечего, но все равно я боюсь. Ибо меня много били, били за то, за что потом награждали…» Другой герой, фронтовик, произносил нечто похожее: «Я на фронте ничего не боялся, а тут…» Еще одна героиня фильма заявляла: «Я предлагаю жить по нашим демократическим советским законам», на что собрание отвечало дружным смехом.

Короче, весь фильм Рязанова был буквально пронизан подобными намеками и полунамеками, которые легко читались даже не самым проницательным зрителем. Разобрались в них и высокие чиновники, что стало поводом к большому «накату» на картину с их стороны. Достаточно сказать, что по приказу руководителя МГК КПСС и члена Политбюро В. Гришина была отменена премьера фильма в столичном Доме кино. А по приказу другого высокого начальника – первого секретаря ЦК КП Украины и члена Политбюро В. Щербицкого – «Гараж» запрещено было прокатывать на территории Украины.

Все эти факты широко известны сегодня, о них много писала либеральная пресса, в том числе и сам Э. Рязанов в своих мемуарах. Однако нигде не пишется о том, почему же этот фильм, вызвавший гнев таких высокопоставленных особ, все-таки вышел в прокат (даже премьера в Доме кино состоялась спустя три месяца после первой отмены) и собрал ни много ни мало 28 миллионов 500 тысяч зрителей. А ведь властям ничего не стоило отправить картину на «полку», как это стало, к примеру, с другим фильмом того времени – «Темой» Глеба Панфилова (картина выйдет на экраны только через семь лет, при Горбачеве). Выходит, власть, как бы она ни относилась к фильму Рязанова, не испугалась его острой сатирической направленности и разрешила ему выйти на широкий экран. Что лишний раз доказывало, что сатира в Советском Союзе все-таки была. Пусть куцая, но была.