«А почему она волосы-то затягивала в резинку? У нее же они и так – короткие?».
Иван выматерился, сплюнул, вернулся одеть другие трусы и, под только начинающемся рассветом, принялся делать зарядку. Интенсивную, до пота и дрожания рук и ног.
Они снова лежали с Верой на матрасе, на полу. И снова женщина постанывала, и чуть дрожала, отходя от безумия дикого секса, который ей устроил Косов.
«Вот же, маньяк! Умотал женщину до полусмерти!».
Мысли лениво шевелились в голове, и он с нежностью смотрел на ту, которая дает ему хоть какую, но физическую разрядку, от того сумасшествия чувств к другой.
- Ванечка… как же с тобой… сладко…, - постанывала женщина.
Он поглаживал ее, чуть целуя плечи, шею, верх грудей. Тело ее было горячим и чуть солоноватым от пота.
Он откинулся на спину, а Вера уже привычно закинула ему ногу на живот. Чуть позднее, отдышавшись, она завела уже привычную игру, рисуя пальчиком на его груди только ей одной видимые рисунки.
- Хорошая моя… я вот что спросить хотел. Ты вот так… ко мне относишься. И я тебе очень-очень благодарен на то, что ты приходишь. Не знаю, как сказать… Я ведь вижу, что… живете Вы небогато. И Андрей у тебя, и сама ты – тянетесь, тянетесь, а денег все нет и нет. Давай я тебе хоть в этом помогу. Много не смогу, и сам – не богач, но хоть сколько-то… все – помощь, а?
Она подняла голову и посмотрела не него, улыбнулась:
- Ну… не хотела бы, не пришла… А помочь, ну… давай, не откажусь. Денег у нас и правда вечно нет. А то одно нужно, то другое.
Он подскочил с матраса, кинулся к одежде, выгреб все деньги из карманов. Получилось не так, чтобы много – рублей пятьдесят, если навскидку, не пересчитывая. Основные его деньги лежали в заначке, и оставалось их там – не сказать, чтобы много.
Иван протянул Вере скомканные деньги, она взяла, и так же, не глядя, засунула их под свою, сложенную на стуле одежду.
- Спасибо тебе, Ванюшка! Ты добрый и не жадный. А какой умелый…, - она снова начала поглаживать и сжимать его… г-х-м…
Хорошо быть молодым! Организм работает как часики, и перерывы можно делать небольшими, а уж при такой стимуляции…
В последнее время, Вера приходила, едва только калитка брякала за ушедшей Петровной. Часа четыре у них на игрища были. Иван и количество таких подходов уже не считал – зачем? Ведь так хорошо!
- В-а-а-а-нь! – он чуть приподнял голову и посмотрел на нее, - Ваня! Ну… я уже правда… сама хочу, вот! И даже не против… ну… чтобы ты смотрел.
- Что – и правда хочешь?
- Правда, правда!
Он согласился.
- Ты только подсказывай… хорошо, Ваня? А то… бабы-дуры все только болтают да хихикают, а как и что – никто толком не говорит! Да и стыдно-то… спрашивать. Надумают же невесть что, да разнесут… языками своими!
- Ты вот… начни с того, что просто подвинься к нему ближе и просто разгляди его получше.
- Ну, Вань… что я… в нем не видела-то?
- Вер! А мне вот любопытно… но, если не хочешь, не отвечай. А тебя много мужчин было?
Она фырнула, покосилась на него, прервав процесс разглядывания:
- А тебе это зачем? Ревнуешь, что ли?
- Ну может и ревную… А если правда… не ревную, но как-то… царапает по душе-то.
Она подвинулась к объекту исследования поближе, чуть покрутила его вправо-влево. Потом хихикнула, и померила, поставив одну ладошку на другую. Две ладошки его явно не закрывали. Побольше он был.
- Батюшки! Вот ведь и чувствовала, что он у тебя большой! Но вот так… вроде как померить… Ой! Даже и не вериться, что он вот весь в меня входит. А уж если… ну… с маслом сзади… вот же где страх!
- Ну и какой же это страх, если тебе от этого так хорошо?
- Ну… так-то – да… но не думала как-то об этом… вот мы бабы – все-таки бляди какие, а? Чем больше – тем лучше нам, да, Ваня?
- Ты глупости-то не говори! При чем здесь – бляди? Нормальные такие желания – получить удовольствие, если уж… этим делом занялась. А если он совсем… маленький – то какое здесь удовольствие, правда ведь?
- Ну… ты тут не хвастайся! Мне и раньше… бывало хорошо, а там размеры были… не такие, а куда как скромнее… Правда… не так хорошо, как с тобой. И вот – способы ты всякие такие знаешь… Иной раз… у меня обмирает все – думаю, а что – так тоже делают?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Ну вот… а как теперь больше всего тебе нравится?
- Вот все ему знать нужно? Ты что любопытный-то такой? Ну ладно… ну… вот когда я на спине лежу, но ноги – подняты. Или еще – когда я на четвереньках, а ты сзади. Сверху сидеть на тебе – тоже нравится… только если ты снизу все сам делаешь! А если… ну – сзади, с маслом… то – лучше на боку, когда ты сзади… и так сладко целуешь меня и в шею… и в затылок, там, где волосы заканчиваются. Правда, Вань! Мне тогда и больно-то не бывает. А так сладко-сладко становится… и пальцами своими ты еще так… у меня между ног… ох как хорошо!
Иван видел, что глазки у Веры стали шальные, с такой… поволокой. Она стояла на четвереньках перед ним, все потискивала его… и глядела ему в глаза. Вот только были большие сомнения, что она сейчас его видела.
«Ушла в себя! Вернусь не скоро!».
Он кашлянул. Она встрепенулась, широко открыла глаза, и поволока стала рассеиваться.
- Вот… ты опять меня отвлек! Ну, давай, говори – как нужно? – логика женская, она такая!
- А ты уже насмотрелась на него? – он улыбался.
- Д-а-а-а… он красивый… он так мне нравится! Вот правда! Даже укусить его хочется!
- Не-не-не, хорошая моя! Вот кусать его точно не надо! Ему такое обхождение не понравится!
Урок продолжался еще долго. Вера… была старательной ученицей. И похоже – ей самой это нравилось. Нравилось даже то, что он смотрит на нее. Правда долго играть в «гляделки» у нее не получалось. Она начинала часто дышать, чуть постанывать и закрывала глаза.
- Ты зачем опять глазки закрыла, красавица? – шёпотом позвал он ее.
- М-н-н-я… я не могу на тебя так вот долго смотреть. У тебя такой блуд в глазах, что меня аж даром обдает… и я… теку вся… вот, не могу долго смотреть…
Он прислушался к себе. Пока она вряд ли сможет его довести до оргазма. Учить еще ее и учить, но как же она ласкова!
- Вань! А давай я масло принесу… я уже не могу терпеть… так хочется!!!
Топоток босых ног по доскам пола…
- Вот… только знаешь как? Ты сначала меня поласкай… ну… там, ага! У тебя такой язычок… ох какой он! А потом я… на бочок лягу… И ты… будешь целовать меня в шею, покусывать… и пальчиками там, пальчиками…. О-о-о-х-х…
Открытие клуба, а значит и концерт – все ближе. К ним как-то вдруг зачастили все – и из Лесосклада, из руководства совхоза, и еще какие-то незнакомые-неизвестные. И все что-то ходили-смотрели, а уж Илью-то как замучили! Ивану казалось, что еще чуть-чуть и директор начнет кусать всех этих посетителей-проверяющих.
Кира и Зина тоже наведывались частенько. Зина отдала ему его куртку и поблагодарила. А глаза у нее были… не понять какие. Вроде бы как – спросить что-то хочет, но… сдерживается. И еще – улыбалась.
Кира же была тоже улыбчива, но вид делала, что ничего такого и вовсе не произошло. Даже вроде бы не обращала внимания, что Иван изрядно смущается при виде нее. Но он видел, что иногда она улыбалась, отводя взгляд в сторону.
Эта неделя была бешенной. В клубе постоянно толклись какие-то люди – взрослые и дети, знакомые и незнакомые. Суматоха!
«Блин! Когда же это кончится-то?».
За два дня до открытия, в клуб приехали все калошинцы, с самим во главе. Ну что сказать? Работать ребята умели, не отнять! И все инструменты сами затащили, прошлись по сцене, переговариваясь между собой, обмениваясь какими-то им одним известными фразами. Потом встали, и отыграли все, что было нужно. Здорово отработали! Даже Илья признал – молодцы!
С Игорем Иван больше не конфликтовал, даже шутками перебрасывались порой. Как сказал ему Калошин:
- Я должен был попробовать перегнуть Вас. Мы же за денежку работаем, есть-то все хотят, и почему-то – что получше требуют! Мне в ансамбле абы кто не нужен, а значит и зарплату людям я должен платить привлекательную. Ну – не вышло с Вами. Но жизнь-то продолжается. Чего уж теперь ругаться? Глядишь, ты еще что-нибудь нам подкинешь.