эти продукты трудно было узнать, но мне состав был известен заранее.
— Здравствуйте. Вас ведь не менялась рецептура сосисок в тесте?
— Нет, мадам. Клянусь своим торговым местом, вкус отправит Вас прямиком в детство.
Этот продавец тоже был здесь, сколько я себя помню. Очень милый и весёлый дяденька, годящийся мне в отцы.
— Отлично. Тогда мне, пожалуйста, один билет в юность, — засмеялась я.
— Ну что Вы, прекрасные дамы всегда юны. Вам сосиску, я правильно понял?
— Да. Одну, пожалуйста.
— Что-то убрать-добавить?
— Положите побольше огурцов.
Пока продавец готовил, я отсчитала деньги и уперлась спиной в стену домика — спина начала ужасно ныть.
Я обвела видимую часть парка взглядом, в поисках свободной лавочки, но обнаружила лишь низкую каменную оградку вдоль дороги, призванную показывать начало резкого склона.
На ней сидели женщина и ребёнок, очевидно, тоже не нашли места на скамейках. Я снова вспомнила о дочке. Как только вернётся, позову погулять по этому парку. А почему бы и нет? Просто пройдёмся.
Какой-то мерзкий голосок, выглянув из глубины разума, напомнил про её учителя.
…Эдмунд…
После стольких лет… Как мне с ним общаться? Он ни разу не написал мне с начала года, а мне ему писать было не о чем. Мы встретимся примерно через два месяца. О чём мы будем говорить? Как мне с ним поздороваться? Стоит ли обнять при встрече? Ведь хочется…
Равно как и влепить пощёчину, за то, что не сказал о разрыве. Я виновата, не спорю. Ведь не осуждаю его за решение уйти, но можно же было сказать всё в лицо, а не сбегать втихую! Трус.
— Ваш заказ, мадам, — из окошка высунулась рука с булочкой.
— Благодарю, — я вручила деньги, отошла с покупкой к оградке и села на холодный камень — платье довольно тёплое — может, ничего и не застужу.
Я вдохнула приятный запах. Меня не тошнит от этой еды! Неужели, наконец, нормально поем?!
Хрустящая корочка булочки стала крошиться при попытке укусить. Мягкий, слегка пряный вкус мяса ничуть не отличался от того, который я помнила. Я неспешно, стараясь не измазаться, откусывала хлебные бока и сосиску по маленькому кусочку. Откусить один большой кусок я не могла. Вернее, может, чисто физически я и была на это способна, в конце концов, Эдмунд именно так и ел, измазывая параллельно половину лица в соусе и крошках, но мне так поступать не позволяло воспитание.
Я живо представила паренька с красным от соуса длинным носом и полным воротником крошек. Он постоянно говорил с набитым ртом, куда-то спешил и агитировал меня заниматься незнамо чем. Первое время меня это подбешивало, но без этого его свойства я, вероятно, не любила бы Эда так сильно. Бодрый, энергичный, со своими тараканами и недостатками — он не давал скучать и быстро запоминался…
Спину сковала резкая боль. Я чуть не выронила сосиску. Кажется, лекарство перестаёт действовать. Нужно идти домой и принять ещё, пока я ещё не вою от боли.
Я посмотрела на еду и быстро, почти так же бесцеремонно как бывший жених, начала доедать её.
Утерев лицо платком, я с трудом поднялась на ноги и зашагала к выходу из парка, но мокрая ледяная корка на дороге сыграла злую шутку.
Падение вышло неудачным — я сильно ушибла спину и подвернула ногу.
Чуть не взвыв от усилившейся боли, я опять поднялась. Всё, домой. Хватит на сегодня прогулок.
…
57. Пацифика.
…
Практически рыдая от нарастающей боли, я рухнула около стола на кухне и быстро, роняя предметы, вытащила мисочку с наркотическими конфетами. Нужно было сразу идти домой, а не слоняться по парку!
Я попыталась разломить полу засохший мармелад, но трясущиеся руки никак не справлялись с этой нетрудной задачей.
В попытке приподняться на коленях за ножом, я не удержалась и завалилась на бок.
Ужасная боль застелила глаза. Ощущения было такие, будто кто-то срезает мясо со спины. Я со стоном свернулась в калачик на полу, не в силах вздохнуть полной грудью. По щёкам потекли слёзы.
Рука сама потянулась к конфетам. Одна или несколько, я точно не разбирала, но думать и не могла. Какая к чёрту разница?! Для смертельной передозировки надо съесть не меньше десятка таких конфет, а пару-тройку — просто накроет. Ну и плевать.
Что такого страшного я могу сделать нетрезвой? Ничего критичного.
Плевать на всё: на все последствия и на чужие мысли, лишь бы только стало легче.
Я продолжала жевать…
…
58. Пацифика.
…
Я с трудом разлепила веки.
Узкая и короткая скамья подо мной тряслась. Я села и огляделась.
Я… в повозке?
— И что это? — я подняла с пола вязание, изуродованное кучей ошибок, вроде пропущенных петель. Похоже на начало свитера из недавно купленных ниток. Я осмотрела немногочисленные сумки на полу кибитки.
Заглянув в первую, я обнаружила бельё, пару ночных рубашек, халатов, диванную подушку, затолканную в кастрюлю, кирпич, несколько шалей и совершенно новые детские сапожки с бантиками.
Во второй нашлись книги, половину из которых я прежде в глаза не видела, косметика, нитки и инструменты для вязания и вышивки, сырые котлеты, завёрнутые в тряпочку и давно протухшие, две пустые стеклянные банки и одна с маринованными огурцами.
В маленькой сумочке лежали конфеты, деньги, яркая помада, вскрытый конверт от последнего письма Луны и бумажка.
Развернув листочек, я обнаружила страшненький рисунок самого простого свитера без узора, зато из трёх, идущих последовательно цветов. Нижняя полоса — красная, средняя — зелёная, верхняя — молочно-белая с зелёным листиком на груди слева. Свитер был широким, чтобы, как гласила приписка «подошёл на любые параметры фигуры», а предположительный рост будущего хозяина составлял от ста восьмидесяти сантиметров до ста восьмидесяти пяти.
Но плевать на свитер, главное, как выглядел человечек, которого я пририсовала к схеме. Он походил на каляки-маляки пятилетнего ребёнка, но кое-что из черт не узнать было не возможно — чёрные витые волосы и длинный нос.
— Твою мать… — непроизвольно выругалась я и высунула голову в окно.
Повозка проезжала через какой-то лес. Господи, где я? Почему я вяжу свитер для Эдмунда? Какого чёрта у меня нет с собой почти никакой сменной одежды?
Это всё наркотики. Само собой они, иначе грудь и спина болели бы сейчас куда сильнее. Что я успела натворить?
— Только не говорите мне, что я еду в Трое-Город, — пробормотала я.
— Ась? — немолодой потрёпанный извозчик бросил на меня короткий взгляд. — Проснулись?
Я кивнула и, собравшись с мыслями, спросила:
— Позвольте узнать, куда мы едем?
— Хе, — усмехнулся он с каким-то ехидством. —