Читать интересную книгу Можай - Алексей Корепанов

— Никогда не понимал тех, кто стремился к мировому господству, и настоящих, и из фильмов, — продолжал Силва. — Ну, завоюет он всю Галактику — и что? Здоровья от этого у него прибавится, новые таланты прорежутся? Будет лучше спать? Не понимаю… Ведь не бедствовал же он, я думаю, и родни у него полно. Живи да радуйся. А хочется повоевать — так придумай симуляторы и воюй в свое удовольствие.

— Я с ним говорил на эту тему, — подал голос Уир Обер. — Там причин разных много было, и одна из главных — взаимная ксенофобия. Неприятие чужих. А началось все с того, что какую-то планетку не поделили. Я так понял, ничего важного она собой не представляла ни для тех, ни для других, но тут уж было дело принципа. А возможно, просто повода подходящего ждали — и пошло-поехало…

У Тумберга в кармане засигналил комм. Это вышел на связь капитан Макнери.

— Шерлок, как у вас дела? — спросил он расслабленным голосом, и Тумбергу показалось, что от комма ощутимо повеяло коньяком.

— Прибыли на место, разбираемся, — ответил следователь.

— Шерлок… — немного помолчав, вновь заговорил капитан. — Помните, я вас приглашал к себе в гости, порыбачить?

— Помню. А что, теперь раздумали?

— Теперь это просто невозможно, вы же сами сказали. В смысле, ко мне в гости. Но я сейчас сижу у водоема и вижу, что и здесь рыбалка будет не хуже. И это радует.

— Вот и отлично, — сказал Тумберг. — Надеюсь вскоре составить вам компанию.

— А чем вы там, собственно, заняты?

— Пытаемся попасть в гости к тем, кто живет в горе.

— Живет в горе… — неуверенно повторил Линс Макнери. — Гномы, что ли?

И следователь понял, что капитан или забыл вчерашний разговор, или находился в то время в таком состоянии, когда понять услышанное весьма затруднительно.

— Может, и гномы, — сказал он. — И у них есть летательные аппараты и пушки. Надеюсь, скоро выясним, кто это, и попробуем завязать хорошие отношения.

Разговаривая с капитаном, Тумберг продолжал смотреть на экран. И поэтому увидел, что Хорригор наконец оторвал ладони от стены, повернулся к танку и вскинул руку над головой. Что означал такой жест у древних иргариев, Шерлок не знал, но, судя по довольному лицу Хорригора, ему удалось справиться с задачей. Он зашагал к танку, и Тумберг торопливо произнес в комм:

— Все, Линс, прекращаю разговор. Кажется, удалось открыть дверь к этим гномам. О результатах сообщу позже.

— Удачи, Шерлок!

Хорригор вошел в башню, и сразу стало видно, что работу он проделал нелегкую. Лицо его блестело от пота, а глаз подергивался в такт с надувшейся на лбу жилой.

— Мастерство не пропьешь, — устало сказал он и тяжело опустился на сиденье рядом с Тумбергом. — Путь свободен. Давайте побыстрей, пока они что-нибудь другое не придумали.

— Бенедикт, взлет! — тут же приказал Дарий.

— Слушаюсь, Дар!

Танк осторожно, словно встав на цыпочки, приподнялся над впадиной и медленно, подобно кабине перегруженного лифта, вознесся к террасе. И завис возле ее края. Все напряженно смотрели на экран.

— Вперед, Бенедикт, — негромко сказал Дарий. — Только потихонечку.

— Слушаюсь, Дар.

И сразу же стало ясно, что невидимая защита исчезла — теперь ничто не мешало опустившемуся на гусеницы бронеходу приближаться к дальнему краю площадки. Хорригор шумно выдохнул и пальцем смахнул пот с густых бровей.

— Да, мастерство не пропьешь, это точно, — уважительно шепнул ему Тумберг.

— Даже если очень пожелаешь, — усмехнулся иргарий и пригладил свои редкие блекло-рыжие волосы.

Танк не успел проехать и десятка метров, когда в неровной стене впереди появилась вертикальная трещина. Она начала медленно расширяться, и стало понятно, что это раздвигаются створки высоченных ворот. В салоне стояла такая тишина, словно он был до потолка набит ватой. Вверху, под сводом открывающегося взорам тоннеля, по центру ворот, висел в воздухе черный знак. Или, скорее всего, это было объемное изображение. Удлиненный по вертикали ромб с отходящими наружу от каждого его угла стрелками. Три из них были одинаковой величины, в четвертая, устремленная вверх, раза в полтора длиннее.

Маркасса тихонько охнула, Обер тоже издал какой-то звук, а Хорригор с возгласом: «Силы первичные!» — вскочил на ноги. Шагнул к креслу Дария и, вцепившись в подлокотник, принялся сверлить экран яростным взглядом.

Створки разошлись метра на три и замерли. Между ними, выставив вперед ладони, словно намереваясь остановить танк, стояла высокая фигура в длинном зеленом плаще. Нет, даже не зеленом — изумрудном, переливчатом, причем на освещенной солнцем неведомой ткани словно бродили сверху вниз непрерывные мелкие волны. У чужака было бледное, словно выточенное из мрамора изящное лицо, правда, изборожденное морщинами, и длинные волнистые желтоватые волосы до плеч, разделенные на две равные части пробором. Он очень походил на Уира Обера, не в том смысле, как походят друг на друга близнецы, а как походят друг на друга бигдайские кролы или земные медведи. Это, несомненно, был пандигий.

— Вот ты где, Диондук, — процедил Хорригор, продолжая буравить глазами экран. — Как же я мечтал с тобой побеседовать!

Глава 13. Обитель колонистов

Иногда приходится — как тут ни крути, —Не теряя времени, побыстрей уйти…

Из стихотворения Темных веков.

Какие чувства можно испытывать к тому, по чьей воле ты был приговорен к пожизненному заключению без права на апелляцию и без всякой надежды когда-либо выбраться на свободу?

Хорригора можно было понять. Другое дело — как ему удалось, не пользуясь никакими приспособлениями, сломать подлокотник командирского кресла? Как он сумел сжать пальцы с такой силой — и откуда взялась такая сила? — что кусок подлокотника упал на пол, будто был слеплен из теста?

Впрочем, никто не успел обратить на это внимание, потому что, повинуясь жесту Аллатона — предводителя древней силы Пан, из-за створки ворот вышли еще два пандигия, по виду гораздо моложе него, в облегающих желтых костюмах, повторявших все изгибы тела. А между ними висел, опустив голову и чуть согнув ноги, постсержант полиции Дунго Коваржек. Руки Коваржека лежали на плечах пандигиев, ухвативших его за кисти, и видно было, что они с трудом удерживают в таком положении этого здоровяка. Можно было подумать, что он перепил до отключки, но никому из находящихся в танке не верилось, что его тут напоили. Да и вообще, как он очутился в обители стародавних пандигиев?!

— Бенедикт, стоп! — скомандовал Силва.

Он сразу понял, зачем им демонстрируют беспомощного постсержанта: мол, попретесь дальше — ваш товарищ лишится жизни.

Спиноза послушно остановился.

— И что будем делать? — тихо спросила Маркасса. — Я могу к ним выйти. Это же… это же наши…

— Наши! — зло усмехнулся Хорригор. — Кому наши, а кому и наоборот.

— По-моему, Кася… э-э… Маркасса дело говорит, — заявил Обер. — Только выйду я. Попробую объяснить, что к чему. От постсержанта они, видимо, ничего не добились. Или подобрали где-то спящего после перебора и сюда приволокли. И о тебе скажу, Хор… ну, подготовлю Аллатона. Но ты уж постарайся держать себя в руках. Зачем нам трупы? И потом, они ведь запросто могут свернуть шею постсержанту. Дело давнее, Хор, а выяснение отношений ни к чему хорошему не приведет. Нам же с ними тут жить, они ведь, наверное, тоже отсюда выбраться не могут. — Он подошел к тяжело дышащему иргарию и положил руку ему на плечо. — Ну что, убедил я тебя?

Хорригор еще раз бросил мрачный взгляд на экран. Там все стояли неподвижно, как на картине (вернее, Коваржек все-таки висел), и смотрели на розовую громаду супертанка.

— В какой-то религии говорится, что нужно прощать тех, кто причинил тебе зло, — повернувшись к иргарию, подал голос Тангейзер. — Ну, не постоянно, а хотя бы раз. Что было, то было, ничего ведь не изменишь.

— Умение прощать — это признак благородства, — заметил Тумберг. — А в вашем благородстве, господин Тронколен, я ничуть не сомневаюсь.

Хорригор угрюмо усмехнулся, но лицо его все-таки немного смягчилось.

— Я смотрю, тут сплошь миротворцы собрались, — проворчал он. — «Нужно прощать»… «Признак благородства»… Есть, между прочим, и другие религии. Властитель мира Ондрурбондрур, например, рекомендует не прощать врагов, а делать так, чтобы они не смогли больше причинить тебе зла. И насчет благородства тоже можно поспорить и привести примеры… — Он расправил плечи и выпятил грудь. — Но я не буду. И не потому, что я простил этого пандигия. Просто я, во-первых, прагматик, а во-вторых, умею справляться со своими эмоциями. Способности у Диондука не хуже, чем у меня, и, возможно, объединив усилия, мы сумеем выбраться из этого мешка. Так что мы будем временными союзниками, а уж когда выберемся… Если выберемся… — Иргарий запрокинул голову и мечтательно закатил глаза.