А.К.: Хорошая биография.
Е.П.: Чего уж. Так вот, слушай, Алшутов мне рассказывал, что, когда он жил на Сахалине, в это время туда для воспитания идеологического был послан-сослан по линии Союза писателей или ЦК ВЛКСМ, не знаю, Василий Павлович Аксенов. На исправление. Изучать жизнь. В результате чего появилась повесть…
А.К.: Доизучался, неисправимый, до «Апельсинов из Марокко».
Е.П.: Доизучался до повести «Апельсины из Марокко», которую критика опять разгромила, дескать, там бичи воспеты и неправильно труд показан… Но это потом, а пока он является на Сахалин, где живет Алшутов. И тамошнее сахалинское начальство понимает, с одной стороны, что он какой-то такой… подозрительный, а с другой стороны, литературная номенклатура московская, присланная Союзом писателей и ЦК комсомола, и, значит, ему полный карт-бланш и почет. А тем временем вокруг него уже собирается вся местная компания прогрессивной интеллигенции во главе с Алшутовым. И они ведут Аксенова изучать жизнь по немногочисленным ресторанам города Южно-Сахалинска.
А.К.: А где же еще жизнь изучать?
Е.П.: Действительно. Китобойные флотилии плавают в море. А они с Аксеновым изучают жизнь на берегу. Встречаются и слушают людей нелегкой судьбы, например южносахалинских проституток и бичей. Писатель же должен все знать? И они не только изучают эту жизнь, но даже иногда выступают по местному телевидению — известный московский писатель Аксенов и местная творческая интеллигенция. Потом, значит, Василий Павлович через какое-то время усталый, но довольный уезжает оттуда…
А.К.: И пишет «Апельсины из Марокко».
Е.П.: Я уже не помню точную хронологию событий, но, очевидно, что когда в Москве стали громить «Апельсины из Марокко», то на Сахалине взялись и за тех, кто способствовал созданию этого…
А.К.: Идейно ущербного произведения.
Е.П.: Идейно ущербного с элементами клеветнического характера…
А.К.: И порнографии.
Е.П.: Нет, это слишком круто. Порнография — тогда даже слова не употребляли такого. Это уж, извини, не Аксенову, а мне пришьют потом, много позже. «Создал ряд идейно ущербных, близких к клеветническим произведений с элементами цинизма и порнографии». Прелесть какая — «элементы цинизма»!.. И вот их стали там вызывать и спрашивать, зачем они поставляли клеветническую информацию Аксенову, почему не сигнализировали, какой он подлец. И появился там, на Сахалине, фельетон под названием «Подаксеновики». Вскоре…
А.К.: А интересно, это они сами придумали там? В этой «глухой провинции у моря»…
Е.П.: А неплохое название — «подаксеновики»…
А.К.: Придумано блистательно.
Е.П.: Подберезовики, подосиновики, подаксеновики.
А.К.: Был бы я тогда редактором «Крокодила», пригласил бы автора…
Е.П.: Вызвал бы и предложил быть внештатником «Крокодила», сигнализировать с мест — письмо в «Крокодил», копия в КГБ.
А.К.: Но на всякий случай тут же и уволил бы, потому что больно умный, талантливый. А талантливый — он сегодня пишет фельетон «Подаксеновики», а завтра черт его знает, что напишет… На них же, талантливых, управы нет. А ты за него отвечай.
Е.П.: В общем, эту всю компанию подаксеновиков разгромили, и Алшутов появился в городе Москве, где вскоре его посадили, но потом отпустили. Но это не имеет отношения к нашему разговору. Мы же говорим о подаксеновиках, и я поэтому теперь перехожу к своим воспоминаниям. Первый рассказ у меня был напечатан, когда мне было шестнадцать лет. И в те же шестнадцать лет с небольшим я делал… ну, его подпольным нельзя назвать… скажем по-иностранному — андеграундный журнал в городе Красноярске. Назывался журнал, который делали исключительно русские ребята, странно и подозрительно — «Гиршфельдовцы», просто так, для эпатажа. Вышли три номера, эпиграфы там были такие: «Свежести, свежести, хочется свежести», «А мы рукой на прошлое — вранье», «В век разума и атома мы — акушеры нового» — из Евтушенко, Окуджавы, Вознесенского… Понимаешь, да?
А.К.: Да. Самодеятельный вариант журнала «Юность».
Е.П.: Такое вольномыслие, крутое такое.
А.К.: В рамках журнала «Юность» и законности.
Е.П.: Естественно, гашековская, Ярослава Гашека шутовская «Партия умеренного прогресса в рамках закона». И в этом журнале у меня была статья под названием «Культ личности и “Звездный билет”», и за нее я был исключен из комсомола, в котором не состоял.
А.К.: Смотри, зеркальное какое отображение: ты был исключен из комсомола, в котором не состоял, а я своим чередом был исключен из комсомола, в котором состоял, но потом оказался не исключен. Бардак у них был во всем, вот что я тебе скажу.
Е.П.: Да… И им придраться-то вроде бы не к чему было, но сам факт издания журнала — как можно, без разрешения?
А.К.: Вот когда ты начал-то без разрешения издавать… Безобразие. Культ личности — это серьезная внутрипартийная и государственная проблема, он осужден Центральным Комитетом КПСС, а тут какой-то «звездный билет», что такое?
Е.П.: Там криминала было два: моя статья «Звездный билет» и знакомого тебе Эдуарда Русакова статья под названием «Заклинатель трав» — догадался, про кого? Правильно, про Пастернака. Эдик писал лишь о стихах Пастернака, а они говорят — неважно, о стихах или прозе. Мы говорим — так стихи-то вышли официально, вот книга шестьдесят первого года, а они говорят — она в Москве вышла и ограниченным тиражом, а вы пропагандируете Пастернака. Выступает — это все происходит в горкоме комсомола — выступает член горкома комсомола, бетонщик на строительстве Красноярской ГЭС. И говорит: «Я, товарищи, скажу по-простому, по-рабочему. Дамы, если что, закрывайте уши, буду говорить прямо. Вот были мы в Хельсинка´х на фестивале, так нам этого Пастернака´ подса´вывали в номера, так мы, извините, товарищи и дамы…» И аж зашелся: «…жопу им подтирали! А эти нашли, вытащили!..» То есть мы с Эдиком вытащили Пастернака. Постановили исключить из комсомола…
А.К.: Какая прекрасная история! Одно выступление-то чего стоит…
Е.П.: Потому что ему в перерыве между пьянками в Хельсинки сказал «присматривающий», что Пастернак — это враг народа. Так вот, постановили исключить из комсомола. Главного редактора и меня, его заместителя. Однако я оттуда вышел крайне веселый…
А.К.: И тебя?
Е.П.: И меня исключили. Они не могли понять, что в шестнадцать лет можно не состоять в комсомоле. А я вышел веселый, потому как это было все равно, что меня исключили бы, например, из масонской ложи… Ты знаешь, я сейчас подумал о том, что Василий Павлович своим «Звездным билетом» уже с моих шестнадцати лет, получается, играл огромную роль в моей судьбе. Смех смехом, а мне из-за этого пришлось поступить в геологоразведочный институт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});