— О да, сир, так же как и вся страна.
— Вы как думаете, меня еще любят? Не забыли великие деяния моего правления? Вспоминают еще мои победы?
— Что может стереть память об этом и справедливую гордость ваших подданных?
— Увы! Последовали неудачи, опустошение королевства…
— Не для того ли вы здесь, ваше величество, чтобы их исправить?
— Вы правы, мадам. Постараюсь, если Господь дарует мне время…
Вдруг снизу послышался громкий голос:
— Король?.. Где король?..
Широкими шагами господин де Бриссак поднялся по лестнице и вошел в комнату.
— Что там такое? — спросил монарх.
— Сир, гонец из Испании!
Мадам де Ментенон и господин дю Мэн переглянулись.
— Гонец из Испании?
— Да, сир, герцог д’Аламеда, на почтовых.
— О! — воскликнул Людовик, не скрывая волнения. — Наверное, новости очень важные, если дворянин в таком возрасте предпринял столь нелегкое путешествие…
Герцог наклонился к уху маркизы:
— Вандом разбит и, без сомнения, в плену…
Король заерзал в кресле.
— Где же господин д’Аламеда? — с нетерпением спросил он.
— Сир, — ответил командир гвардейцев, — я взял на себя заботу доставить посланника сюда. Он внизу, в карете, ожидает приглашения вашего величества.
— Быстрее же идите за ним! Надо его выслушать…
Бриссак вышел. Прошло несколько минут. Людовик жадно смотрел на дверь. Наконец в коридоре засуетились, и звук шагов гулом отдавался в сердце короля.
— Господин герцог д’Аламеда, — объявил слуга.
…А надо сказать, за полчаса до этого четверка взмыленных лошадей промчалась во весь опор по мостовой Версаля, и карета остановилась перед королевским дворцом. Опираясь на плечо молодого капитана Королевского полка, из кареты вылез усталый старик. Путешественник попросил немедленной аудиенции короля. Ему поведали о прогулке, предписанной Фагоном в парке, и сказали, что король вернется только после визита в Сен-Сир к мадам де Ментенон. Однако ввиду срочности посещения господин де Бриссак решил проводить почтенного сеньора к маркизе.
Арамис гнал на почтовых от самого Мадрида, больной, изнеможенный. Экипаж то и дело опрокидывался, приходилось останавливаться и, чтобы наверстать упущенное время, старик гнал лошадей бешеным галопом. В Версаль он прибыл вконец измученный, в обтрепавшихся панталонах и рваной рубашке. В Сен-Сир его привезли, казалось, полуживым. Он кашлял, трясся, охал и был наконец доставлен лакеями наверх, где его ожидал король.
Представ перед королем, герцог отмахнулся от слуги, который хотел поддержать посланника.
На лице монарха отразился страх за жизнь этого призрака. Чужая немощь пугала его, заставляя думать о своей. Арамис же, глядя на короля, подумал: «Как его величество изменился! От него осталась только тень. А я, слава Богу, еще неплохо сохранился».
— Сир, — начал он, не дожидаясь повеления монарха, — только важность известий, которые я должен сообщить вашему величеству, заставила меня переступить этот порог столь бесцеремонно. Простите мне мое нетерпение и выслушайте меня.
— Говорите, сударь, мы вас слушаем, — ответил Людовик, пытаясь сохранить спокойствие.
— Имею честь объявить королю, что кампания в Испании закончена.
— Закончена?!
Господин дю Мэн толкнул локтем свою бывшую гувернантку.
— Вот тебе и раз! — прошептал он. — Бегство войска, пленение генерала… Ну, господин де Мовуазен, хорошую же службу вы мне сослужили!
— Король Филипп V, — продолжал Арамис, — отныне неколебимо сидит на троне, согласно завещанию Карла II и по единодушному желанию всего полуострова.
— Как?! — воскликнул Людовик вопреки своему правилу никогда не выказывать своего удивления.
— Генерал де Вандом уничтожил императорское войско у Вила-Висозы. Стахремберг бежал. Эрцгерцог Карл отбыл в Барселону, а император объявил готовность подписать мир.
Людовик потерял дар речи. Он ушам своим не верил и от радости забыл, как дышать.
Герцогиня Бургундская в безумном восторге хлопала в ладоши.
А господин дю Мэн, опираясь на спинку стула маркизы и отирая со лба холодный пот, вымучивал улыбку, но губы его не слушались.
Мадам же де Ментенон медленно встала.
— Какое великое счастье для страны! — воскликнула она в исступлении. — И какая славная новость для вашего величества! — И овладев собой, добавила сокрушенно: — Надо поблагодарить Небо!..
— Господи, мадам, — вмешался Арамис, — следовало бы, наверное, поблагодарить и честных людей, которые помогли Небу в этом предприятии. — Он обернулся к двери и громко позвал: — Войдите же, господин де Жюссак и сложите к ногам его величества трофеи победы, которой в огромной степени способствовало ваше мужество.
Барон стоял на пороге, но не решался войти. За его спиной толпились придворные: в Версале быстро распространился слух об очень важных новостях из Испании, поэтому множество дворян, члены королевской семьи и принцы прибыли в Сен-Сир для участия в событиях.
Наконец Элион собрался с духом и вошел в сопровождении двух унтер-офицеров с немецкими знаменами в руках. Преклонив колена перед его величеством, наш герой простодушно сказал:
— Сир, генерал де Вандом поручил мне предъявить знамена, подтверждающие, что его солдаты выполнили долг.
Людовик, восхищавшийся высокими человеческими качествами, когда не затрагивались его собственные, любовался красотой, силой и скромностью молодого человека.
Он сделал знак барону подняться.
— Спасибо, сударь, я не забыл, что мы старые друзья. И мне приятно видеть, что вы человек дела не менее, чем добрый советчик.
— Добавлю, — подхватил Арамис, — что именно господин де Жюссак разрешил исход битвы. Он возглавлял эту кампанию и нанес решающий удар неприятелю.
— Да, — прошептала маркиза саркастически, — вот уж поистине доблести, в которых, мне кажется, за версту узнаешь подвиги Сида, и как же король должен ценить такие услуги!
Барон услышал ее.
— Мадам, — возразил он живо, — я уже вознагражден тем, что произведен генералом в капитаны прямо на поле боя, и в Мадриде его величество Филипп V оказал мне великую милость и обнял меня перед всем двором.
— Сударь, — заявил Людовик внушительным тоном, — никто не смеет обвинить нас в том, что мы сделали для вас меньше, чем господин де Вандом и наш внук… А пока идите же в объятия своего государя.
И он обнял молодого человека, который зашатался, растерявшись от такого счастья.
Все присутствующие разразились бурными аплодисментами. Герцог Бургундский и граф Тулузский, которые вошли следом за бароном, стали не последними участниками столь бурной овации, объединившей слуг и хозяев в общем порыве энтузиазма. Король, взволнованный, сел в кресло.