♬(Would only mean heartbreak for me)…♪♫»
Клементина сначала медленно, но с каждой строчкой песни все уверенней — стала танцевать. Незамысловато. По-своему. Но так замечательно… так чудесно… и с такой болью… И две тоненькие полоски, блестящие в полумраке — оставляли слезы на ее щеках.
Нэнси подняла голову от бумаг на своем столе, в радиорубке на втором этаже штаба — и прислушалась к звукам песни. Грустная улыбка замерла на ее лице, а нога под столом стала тихонечко притоптывать в такт. Элизабет тяжело и медленно вздохнула — откинувшись на спинку кресла в лазарете. Джонни с грустью подпевал словам — копаясь в очередной колымаге у себя в мастерской. Кэссиди — топя боль и тоску в бутылке виски: сидел на ступенях штаба в обнимку с Зедом — в унисон с ним, покачиваясь из стороны в сторону.
Наверное, никто не спал в лагере в эту ночь. В эту прохладную и тоскливую ночь…
♠♠♠♠♠♠♠
Мелкий прохладный дождь — лениво начинает смывать все прошедшее, за последние месяцы. Темное затянутое небо повисает тягостной, давящей массой над Нуй-Пэк. Зима постепенно входит в свои права. И пусть в Луизиане она вовсе не сурова, но постоянные ветра и дожди — здорово могут надоесть.
Странник сидит на веранде Своего опустевшего дома и задумчиво наблюдает за глубокой темнотой ночи.
— Ну? Убедился?
Красивая, длинноволосая брюнетка, с мертвенно-бледной кожей: с довольным видом полного триумфа — иронически улыбается, не сводя ярко-зеленых глаз с мужчины в кресле. Фигура Странника — сидящего перед Ней — словно высечена из камня. Неподвижна. Внушительна. Даже величественна. Но чувствуется небывалое напряжение в Его застывшем теле; в согнутой мускулистой руке — с дымящейся сигарой.
— Увидел, за кого Ты просил? За кого Ты рисковал… Нами? За кого Ты убивал?…
Сладостный голос отдается эхом в звенящей пустоте ночи. Но слышен, он лишь Ему одному.
— Ты приложила к этому руку.
Это не вопрос. Это утверждение.
— Как я могла?! — наигранно возмутилась Смерть, приложив обе ладошки к восхитительной груди — изображая саму невинность, — Как Ты вообще мог такое подумать?!
Святая широко раскрыла глаза и захлопала длинными ресницами.
Странник не удостоил Ее взором.
Смерть обронила руки и с видом пойманного на месте преступления, но который ни капли не раскаивается в содеянном, а лишь разочарован что его поймали — плюхнулась в соседнее кресло на веранде белого особняка.
— …Я всего лишь хотела показать Тебе, что живые недостойны. — изменившемся серьезным тоном, произнесла Она, — Да и потом… Это его плата. Твоя плата.
— Это должно Меня успокоить?
Ледяной поток ветра налетел на веранду двухэтажного дома.
— Ты сердит? А с виду и не скажешь…
— Когда это стaнет заметно по выражению Моего лицa, будет уже поздно что-то исправлять.
— За смертного?!
Святая сверкнула магическим светом ядовито-зеленых глаз. Лед в глазах Феникса — без усилий поглотил этот всплеск — уничтожая саму искру бытия в Ее взгляде. Святая с заметным усилием сглотнула и отвела взор:
— Выполни наконец, что должен… Ты заигрался.
Смерть поднялась на ноги с такой скоростью, словно подлетела с места и напряженно вытянулась:
— Иначе ни Ты, ни Я — ничего не сможем изменить.
Глава VII
ДЕВУШКА, СБЕЖАВШАЯ К ПРИБОЮ
(Riptide — Vance Joy)
Темнеющий утес укрывает своей могучей массой одиноко путника. В непроглядную темноту ночи — уплывают яркие огоньки — то медлительно, то ускоряя свой ход — поднимаясь от миниатюрного костра на земле. Мрачное, практически черное небо — поглощающее своей необъятной шириной — заставляет путника, что так заворожено вглядывается в сине-черное марево над своей головой, задуматься о жизни. О тех, кого он потерял. О тех, кого убил. О том, почему же, он все еще жив…
— Извините…
Внезапно появившееся из темноты женщина — тонким, жалобным голоском — вырвала путника из раздумий.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Не стреляйте! Прошу!
Измученная женщина, в обрывках одежды — выставила грязные, с обломанными в кровь ногтями руки — и одичало, с неподдельным страхом — уставилась на двойное дуло ружья в руках незнакомца — вскинутого в то мгновение, когда она вышла на свет.
— Прошу… я совсем замерзла… я так давно иду, что уже совершенно не понимаю, где я…
Мужчина, сидящий у костра на бревне, с двустволкой 12 калибра в руках — не моргая уставился на «ночную гостью» взирая из под козырька утепленной кепки — натянутой до самого носа.
Грязная, рваная одежда, что едва прикрывает пышную манящую грудь. Волосы — спутавшиеся из-за грязи и пыли — спадают ниже плеч. Их цвет невозможно было разобрать в полумраке его «стоянки». Свет пламени костра — окрашивал все вокруг в теплые красно-оранжевые тона. Крепкие, красивые ноги — в разорванной юбке, ниже колен. Когда-то, должно быть она облегала эти симпатичные ножки, а сейчас едва могла скрыть ссадины и ушибы на коленках и бедрах. Незнакомка была в одном сапоге, но боса на другую ногу, и то и дело подрагивала пальчиками на промерзшей земле.
Путник убрал оружие в сторону — лелея в душе мысль, что ему не придется спать на холоде в одиночку… Возможно, даже и под теплым бочком…
— Какого дьявола с вами приключилось леди?
Женщина резко подалась вперед, припала на колени к огню и принялась ожесточенно растирать озябшие ладони:
— Ох… спасибо вам! Я ужасно замерзла!
Хозяин костра покопался в дорожной сумке — стоявшей позади бревна — и неспешно протянул женщине сверток:
— Вы давно ели?… Поешьте…
— О… нет никакой необходим…
— Возьмите. Вам нужнее… — мужчина настойчиво протягивал ей еду, — Сейчас заварю вам чаю! Сразу согреетесь!
Незнакомку прошибло током при одном только упоминании «чая» — да так сильно, словно через нее пустили напряжение, по меньшей мере в две тысячи вольт. Но путник этого не заметил — увлеченно набирая в маленький чайничек воды из фляги.
— А нет у вас… чего-нибудь… ну… покрепче?
Путник замер — вопросительно изогнув бровь.
— Я… не очень люблю… чай.
Незнакомка сделала явное ударение на последнее слово. Мужчина усмехнулся, убрал в сторону флягу и задорно поглаживая светлую щетину — с прищуром посмотрел на женщину. Затем резко поднялся и ушел в темноту, где он обогнул каменное укрытие, напоминающее острие огромного копья торчавшего из земли — и принялся рыться в своем автомобиле. Женщина внимательно вслушивалась в копошения во тьме. Багажник глухо захлопнулся, и у костра показался незнакомец — неся в руках пару ботинок. Остановившись в меньше метра от нее, и не сводя хитроватого взгляда с женщины — протянул обувь ей:
— Должны подойти…
— Оу… ээмм…Что вы! Не нужно!
— Там внутри это… теплые носки есть. Одевайте, не спорьте.
— …Спасибо…
Пока неожиданная «гостья» переобувалась — мужчина открыл бутылку бурбона, прихваченную из машины и наполнил две металлические кружки. Одну он протянул женщине:
— Колби. Уайт Колби. — мужчина приветливо улыбнулся.
Широкий рот. Нижняя губа слегка больше верхней. В челюсти у мистера Колби не хватало нескольких зубов. Самое обыкновенное лицо без выразительных черт. Маленький нос. Близко расположенные тускловатые глаза. Жесткая щетина — возрастом более месяца. И практически полное отсутствие подбородка.
— Эм… Ми… Марта. — выдавила из себя женщина, принимая протягиваемую кружку.
— Так что же вы здесь делаете Марта?
— Я… я заблудилась… На меня напали какие-то бандиты… Я едва унесла ноги…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Так сильно бежали, что потеряли сапог? — усмехнулся Уайт, указывая на одинокий предмет обуви, стоящий рядом с Мартой.
— Хгм… да… похоже, что так. — натянуто улыбнулась женщина отпив из кружки.
— Их можно понять! Не подумайте, что я там, какая-нибудь извращенная гадина… но за такой женщиной… — Колби сглотнул, скользнув взглядом по ее телу, — …Я бы и сам… погонялся…