с кем-то этой информацией. Видно, он совсем спятил.
Она улыбается, и мне сразу становится хорошо. Ее улыбка способна растопить лед, накопившийся на душе. Даже это серое помещение преобразилось. И потолок не такой уж и низкий, и свет не очень тусклый.
– А про меня он что говорил? – продолжает она.
– Сказал, что ты сама попросила принять участие в постановках.
– Какой же он стал честный. Ха! Раньше врал всем и про все. И никогда не забывал, что говорил. Я даже дивилась. Мог одну историю рассказывать в пяти интерпретациях, и всегда помнил кому и как преподносил ее.
– Врал?
– Конечно. Мне – всю жизнь, с самого детства. Друзьям, родственникам, девушкам, обслуге, и даже отцу!
– Возможно, он хотел тебя отгородить от зла, заботился о тебе, как старший брат, – говорю я ей то, во что сам уже совершенно не верю. Произношу эти слова лишь потому, что должен что-то ответить. Зря!
– Чушь! Это была не забота, а игра. Ему всегда было на всех плевать. Когда я была ребенком, он постоянно запирал меня дома и заставлял читать книги. Не пускал гулять, не давал завести друзей. Заставил отца нанять мне няню, которая таскалась за мной до пятнадцати лет. Мне запрещалось общаться с мальчиками. Отдал учиться в школу с раздельным обучением мальчиков и девочек. А сам? Приводил домой шлюх и трахал их у меня на глазах!
– Этого я не знал.
– Наверное, он забыл сказать, – с неподдельной иронией произнесла Оля.
– Может, он изменился. Я уверен…
– Такие люди не меняются… – жестко перебивает она меня. – Однажды я сбежала из дома. Мне не к кому было идти, но я знала одно: домой я больше не вернусь, и сделаю все, чтобы этот гад понял, что не имеет права распоряжаться моей жизнью. Три дня я скиталась, спала в заброшенном доме, попрошайничала. Все было лучше, чем ненавистный дом. Отец полгорода поднял на уши. Меня нашли.
Тогда я сказала, что больше ни секунды не проведу с Пашей под одной крышей. И что ты думаешь? Меня отправили учиться в Англию. Их мечта исполнилась. Паша с отцом с самого моего детства пытались выкинуть меня из их жизни. Я была бременем. Наверное, им было стыдно за себя передо мной. Они были вместе, а я одна. Почему-то они решили, что могут быть похотливыми кобелями, а я непременно должна вырасти невинной овечкой. Интересно устроен мир! Если ты парень, тебе почетно заниматься сексом с каждой встречной. Если ты девушка и ведешь себя так же, то ты – блядь. И я тогда еще решила, что стану шлюхой.
– И Англия не изменила твоего желания?
– Напротив. Попав в общество якобы благовоспитанных людей, я все больше и больше противопоставляла себя им. Я искала себе компании в самом низу социальной лестницы. Меня чуждались мои одногруппники, некоторые даже боялись, – Оля начала говорить правду, к которой я не был готов. А тут еще и мое состояние не дает вести полноценный разговор.
– А ты не думала, что твой брат и отец не стоят тебя? Ты могла бы стать…
– Кем? – она опять перебивает. – Не строй из себя психолога. Ты сам был в клубе и занимался сексом со всеми подряд. Чем я хуже?
– Я был там всего несколько раз.
– Какая разница? Неважно, сколько раз ты был. Признайся, тебе ведь понравилось?
– Мм… Ну да.
– Что ты мямлишь? Скажи громко и честно: «Да! Это лучшее, что было со мной».
– Возможно… Но я не хотел бы посвятить всю жизнь этому клубу.
– А я хочу. Почему нет?! Клуб – это свобода.
– Свобода ценой жизни?
– С чего это?
– Паша говорил, что все, кто покидают клуб – пропащие души.
– Паша говорил. Паша делал. Ты ему так безмерно веришь?! Впрочем, здесь он отчасти прав. Как говорится, бывших проституток не бывает. Клуб затягивает настолько, что сложно пережить разрыв с ним. Ха-ха.
– Если ты это понимаешь, то почему не остановишься? – лежа рядом, кладу руку на ее плечо. Она скидывает ее. Смотрит на меня странным взглядом. Зачем я это сделал? Вот баран. Оля слегка кривит рот в ухмылке, и, делая вид, что не заметила моего жеста, продолжает:
– Когда ты напиваешься вечером, чтобы получить удовольствие от опьянения, ты ведь знаешь, что наутро последует похмелье? Я хорошо знаю, что меня ждет. Поэтому я готова. Я куплю аспирин.
Последние слова она сказала так, как будто хотела вложить в них скрытый смысл. Я не понял. У меня всегда были проблемы с пониманием двусмысленностей. Может она ждет, что я повторю свою попытку прикоснуться к ней? Но у меня не хватит духу. Почему я не качок, на которого она сейчас бросилась бы сама, после того, как открыла свои тайны. Пф… Качок? Смешно. Мне не понять, кто ей действительно нужен. Как бы там ни было, мы с ней все-таки стали немного ближе друг другу.
– Слава «Ритца» дошла до Кембриджа, – говорит Оля. – Мне о нем рассказал аспирант из Петербурга, проходивший стажировку в Британии. Речь зашла о сексе, и он обмолвился о театре, который пару раз посещал. Он так этим хвастался! Говорил, что туда допускают только избранных, стоит это кучу денег и тому подобное. «Петербург?» – насторожилась я. Я сразу поняла, что Паша точно бывает в этом клубе. Приехав летом домой, я начала искать способ попасть туда. Такая возможность мне быстро представилась – в качестве сопровождающей одного богатого старичка. Представление было потрясающим. Такого я до этого никогда не видела.
Но ты не представляешь, какой шок я испытала, когда на сцену вышел Паша и стал говорить речь. Рядом с ним стоял отец. Земля ушла из-под ног!
На следующий день я решила не ходить вокруг да около. Начала разговор об этом тайном клубе извращенцев. Как мне смешно было наблюдать за их реакцией! Паша начал оправдываться и говорить, что ничего подобного в Питере нет и быть не может. А вот отец просто сказал: «Этот театр – это мы с Пашей. Ты тоже можешь стать частью этого». Паша сделал вид, что сопротивляется, но в глубине души он желал, чтобы я стала участницей. Уверена, что ему в какой-то момент стало обидно, что он в грязи, а я имею шанс на спасение, который, к его великому ужасу, он сам предоставил мне!
Все последующие годы он втаптывал меня в грязь. С каждым годом все больше и больше. Он не может быть праведником, как сейчас прикидывается, после того, что делал со мной. Я