— Да, ключ у меня есть, но я не могу его выдавать, вы же понимаете.
Я снова приложила ухо к двери.
— Цыц! — сказала я торопливо. — Я что — то слышу. Это она. Я слышу ее. До меня доносилось еле слышное «помогите». Дориан тоже стала слушать. Мужчина приблизился к нам, чтобы тоже послушать.
Дориан теряла терпение.
— Там находится молодая женщина, и нам кажется, что ей необходима помощь. Так что ноги в руки — и за ключом, а если мы окажемся не правы, мы извинимся и любезно пожелаем вам спокойной ночи. Однако, если все окажется, как мы предполагаем, вы станете героем.
Мгновение сторож пребывал в раздумьях.
— Буду через минуту, — сказал он и убежал.
К моменту его возвращения у нас не было сомнений в том, что за дверью просят о помощи, поэтому я кричала в деревянную дверь, что все будет хорошо. Он впустил нас и вошел сам. В гостиной никого не было, работал телевизор. В кухне и спальне — тоже никого. Мы с Дориан прошли через холл в ванную. Незнакомец осторожно следовал за нами по пятам.
Я попыталась открыть дверь. Та была заперта.
— Энн! выкрикнула я.
— Эм! — послышался за дверью тихий голос.
— Энн, впусти меня!
— Не могу! — ответила она.
— Почему? — спросила я, глядя на людей за своей спиной.
— Я вывихнула спину! Не могу двигаться.
Я толкнула дверь.
— Стой! — закричала она. — Я голая!
— Боже, — пробормотал сторож. Полагаю, он ожидал спокойную ночь, и голая раненая женщина определенно не входила в его планы.
— Успокойся, милая. С нами сторож. Он откроет дверь, — сказала Дориан, делая жест сторожу.
— Дориан? — простонала Энн.
— Да, это я, хорошая моя. Все будет в порядке.
— Я голая, — напомнила нам Энн.
— Ничего страшного. Я закрою ему… как вас зовут? — Она посмотрела на сторожа.
— Джим.
— Я закрою Джиму глаза, когда он снесет дверь.
Джим нервничал. Я слышала, как Энн бормочет что-что о Боге. Джим исчез, отправившись за инструментами. Мы с Дориан продолжали общение с Энн. Как выяснялось, она не ела целый день, и, видимо, упала в обморок, принимая душ. Сначала она стояла под горячей водой, затем проснулась на полу, уже будучи не в состоянии пошевелиться. Я попыталась успокоить ее, но она и слушать не хотела. И я понимала, что это серьезный несчастный случай, а серьезный несчастный случай, да еще и нагишом вообще кошмар.
Дориан оставалась непоколебимой.
— Ты уверена, что это не стоит того, чтобы рассказать потом своим внукам? — Она улыбалась мне, веря в то, что эти слова успокоят нашу жертву, но мне все-таки было виднее. Когда Энн заплакала, Дориан тоже не сдержала слез.
Джим вернулся и принялся откручивать дверные петли.
— Почему бы вам просто не выбить ее? — спросила я.
— Вы хотите, чтобы я выбил дверь из цельного красного дерева? — В его голосе прозвучал сарказм. — Ну да, — ответила я.
Энн закричала, что он не посмеет выбить дверь. Она вовсе не хотела, чтобы та огрела ее по голове, и уж ей совсем было ни к чему, чтобы на не свалился еще этот умелец. Дориан напомнила Энн, что надо сохранять спокойствие. Когда оставалось открутить лишь одну петлю, я сменила Джима. Как-то слишком легко он уступил мне, и я задумалась, не голубой ли он. Когда он разобрался с последней петлей, я оповестила свою голую подругу, что собираюсь войти.
— Подожди! — закричала Энн.
Мы все застыли.
— Джим? — выкрикнула она.
— Да? — нерешительно отозвался он.
— Можете теперь идти. Спасибо за помощь, — сказала, она, лежа на полу.
— Как скажете, — улыбнулся он и почти побежал
Дориан вздохнула.
— Мужчины. Что с них взять?
Я отставила дверь в сторону, и увидела бедняжку Энн не в самой естественной позе.
— Удачно припарковалась, — рассмеялась Дориан.
Она была права. Я ожидала, что Энн будет лежать пластом, а не стоять на коленях, склонившись вперед. Ее позу можно было назвать неловкой, и мне стало интересно, как она ухитрилась ее принять.
— Да, спасибо, Дориан, — заметила Энн, которой было совсем до смеха.
Я накинула на нее банное полотенце и последовала распоряжениям Дориан. Мы подняли ее на ноги. Энн так и не разогнулась, и Дориан опасалась, что у нее произошло смещение диска.
Мы вызвали «скорую», когда наконец четко поняли, что Энн не сможет нормально сесть. Я одевала ее, а Дориан рассказывала оператору маршрут. Когда мы ждали машину Дориан расспросила Энн о причине произошедшего.
— Хорошо, у тебя кружилась голова. Когда ты ела в последний раз?
— Вчера — может, позавчера. — Энн выглядела так, будто сейчас ей станет дурно. Но, возможно, мне просто показалось, так как она продолжала пребывать в согнутом положении.
— Наверное, ты страшно голодна, сказала Дориан. — Почему бы тебе не сделать бутерброд, и ты заберешь его с собой в «скорую»?
Энн искоса смотрела на происходящее, а Дориан аккуратно убирала волосы с ее лица, нежно разговаривая с ней.
— Я знаю, тебе плохо, и знаю, что ты переживаешь не лучшие времена. Но, милая, ты должна есть — иначе так и лежать тебе голой на полу.
Энн пробормотала что — то о йогурте в холодильнике. Я покормила ее из ложечки, и мы стали ждать.
Сотрудники «скорой помощи» прибыли только час спустя.
Дориан взволновалась не на шутку и уже не скрывала этого.
— Какой позор! — беспрестанно бормотала она, когда санитары поднимали Энн в машину. — И вот за это мы платим такие налоги? — спросила она молодого человека, который вводил Энн препарат для расслабления мышц.
Он попытался проигнорировать ее вопрос, но она повторяла его до тех пор, пока ему все же не пришлось ответить.
— Простите, миссис, — проговорил он.
Этого, видимо, было достаточно. Я поблагодарила Дориан и сказала, что утром сообщу ей о состоянии нашей больной.
— Конечно, милая. Увидимся утром за чашечкой кофе. И вот мы уже ехали в больницу. После укола Энн могла лежать горизонтально, однако по ней было видно, что она испытывает сильную боль. Когда мы наконец оказались в больнице, я стояла за ширмой, держа Энн за руку. Она плакала, и мое сердце обливалось кровью. Я подумала, что, возможно, стоит позвонить Ричарду, но потом решила, что это лишь усугубит ситуацию. Вскоре пришел врач, и у меня появилась возможность позвонить Шону. Он посочувствовал и посоветовал предоставить Ричарда ему. Когда я вернулась, Энн засыпала.
— Я дал ей успокоительного, — мягко сказал врач.
— Спасибо, — машинально поблагодарила я, понимая, что сон не помешает и мне. — Все будет хорошо? — спросила я, когда он уходил.
— Отлично, хотя, видимо, произошел разрыв мышцы. Ей больно, но неделя отдыха сотворит чудеса.