Читать интересную книгу Тайные общества Черной Африки - Николай Непомнящий

Дингаан способен довольно быстро продвигаться в деле цивилизации своего народа и сделать свою страну выгодным местом для колонизации и торговых операций с внутренними племенами».

За 20 лет жизни при Чаке Дингаан много времени проводил в действующей армии и потому неплохо разбирался в военном деле.

Видя, что войска находятся на пределе, он временно распустил воинов по краалям, разрешив им надеть головные кольца, то есть жениться. Заметно снизилось число убийств «при дворе».

Некоторые биографы Дингаана склонны упрощать взаимоотношения его с белыми людьми и сводить все интересы зулусского вождя к его гарему. Однако в его изи-годло входило 300 девушек, а не 1200, как у Чаки, он лично подбирал для них одежды, придумывал танцы и участвовал в них. Детей он не оставил, скорее всего из-за бесплодия.

Что касается личных качеств вождя, то многие авторы пишут о Дингаане как о кровавом, капризном, жадном и мстительном деспоте. Главная ошибка сторонников всех этих выводов — попытка рассмотреть личность вождя зулусов в отрыве от традиционного общества, в котором она выросла и сформировалась. То, что Дингаан заменил боевые ассегаи у воинов на танцевальные палочки, — лишь мелочь, временная прихоть. Он вовсе не был пацифистом! Наоборот — и этого как раз не заметили ни Айзекс, ни последующие белые «хронисты», — Дингаан прилагал все усилия, чтобы укрепить армию и центральную власть. Конечно, делалось это методами, традиционными для общества нгуни начала XIX века, и нет смысла лишний раз обвинять зулусов в жестокостях.

В первые годы правления Дингаана беспокоили два фактора. Первый — местные вожди: каждый из индун мог посягнуть на верховную власть. Некоторых честолюбивых вождей убивали. Но если при Чаке казнь индуны сопровождалась истреблением целого крааля, то сейчас жителей не трогали. Второй фактор — Мзиликази. Дингаан называл его той самой собакой, о которой говорят, что не знаешь, когда она тебя укусит. Страх перед ушедшим Мзиликази заставил Дингаана снарядить несколько карательных экспедиций в Трансвааль, где укрылись ндебеле. Одна из экспедиций пришла с поражением, потеряв три полка, и Дингаан был взбешен.

Финн, находившийся тогда в краале, поразился суровости вождя, прежде им не замеченной. «Неизвестно, что ожидать от него в следующий раз», — с тревогой отмечал он в дневнике. При первой же встрече с европейцами вождь попросил у них ружья, чем их немало озадачил.

В то время как Дингаан реорганизовывал армию, объединял старые разбитые части в изи-баву — новую гвардию, белые поселенцы занимались усиленной охотой на слонов. Финну удалось наладить контакты с остатками чудом уцелевшего бушменского клана у подножия Драконовых гор, и те научили его пользоваться отравленными стрелами.

Кейн, у которого установились особые дружеские отношения с Дингааном, тоже усердствовал в добывании бивней. В одной из экспедиций за слоновой костью его сопровождал переводчик Джекоб, благополучно переживший все политические невзгоды. Джекоб еще при Чаке стал важным индуной и очень гордился своим положением, поглядывая свысока даже на белых господ.

В Грэхемстаунс Кейн распустил слух, что Айзеке снабжает зулусов оружием и что американский бриг, который привез его со Святой Елены, скоро вернется с поселенцами из США. Рассказы возымели действие, и в Капской колонии стали поговаривать о посылке войск в Порт-Наталь. Джекоб, слыша все это, сделал собственные выводы.

10 марта 1831 года, после десяти месяцев отсутствия, Кейн вернулся в Порт-Наталь, отослав Джекоба к вождю.

Доклад Джекоба Дингаану был мрачным, тревожным и главное — убедительным. Он объяснил беспорядки в Пондо-ленде присутствием там миссионеров, которых он назвал злыми вестниками белой власти. Он доложил о том, что правительство Капа собирается двигать войска на север и непременно атакует зулусов. За все это якобы нес ответственность Джон Кейн, который тем временем мирно достраивал свой дом.

Дингаан вызвал полк и отправил его сжечь крааль Кейна. Импи подошел к его дому в конце апреля, и Кейну пришлось скрываться в лесу, тогда как от дома остались одни головешки, а скот угнали. Остальные поселенцы тоже попрятались.

То было первое нападение Дингаана на белых.

Через несколько дней вождь прислал гонца сообщить, что ссора у него только с Кейном. Финн, лучший знаток языка зулу, взяв с собой брата, отправился в резиденцию. С ним было 80 носильщиков, которые несли подарки и — одиннадцать ружей. К своему изумлению, он застал в королевском краале панику, вызванную рассказами Джекоба. Оказалось, Дингаан не только привел в боевую готовность всю свою огромную армию, но и отослал португальца, жившего здесь несколько лет, в Лоренсу-Маркиш за ротой цветных солдат!

Финн вручил дары и вроде бы убедил Дингаана в том, что ему ничего не угрожает. Но когда он вернулся в Порт-Наталь, местный индуна заявил ему, что вождь снова собирается напасть на поселок. Колонисты опять попрятались, а индуна Сотобе поспешил доложить Дингаану, что белые укрылись вместе со скотом, который утаили от него, вождя. Дингаан выслал импи — вернуть скот, и поселенцы, в том числе и Финн, едва не расстались с жизнью.

Из неопубликованных записок Г. Финна, сохранившихся благодаря Э. Смиту

«17 июля прибыл к амапондо. До этого мы мирно жили в Порт-Натале вплоть до возвращения последней миссии из далекой колонии. Джекоб с Оглом вернулись раньше Кейна и доложили, что губернатор отверг слоновую кость, отосланную ему Дингааном. Кейн был вынужден продать ее, чтобы купить Дингаану украшения.

Вскоре и Кейн вернулся, но разлившиеся реки затруднили его передвижение. За время его отсутствия прибыл посыльный от зулусов с приказом моему брату ехать к Дингаану. Они уехали вместе с Айзексом. Прошло десять дней, и прибыл вождь Умлам-бале и привез 4 быков и приглашение: все население с ружьями звалось на охоту за ворами, укравшими какой-то скот.

Тем временем я получил письмо от брата, в котором он рассказал мне, что слышал разговор Джекоба и Дингаана. Переводчик сказал вождю, что колония планирует напасть на зулусов. И тот снарядил отряды. То же самое повторил и Кейн, который видел на дороге несколько полков, марширующих в сторону поселка. Я срочно отослал людей и скот в соседний лес. Как раз в это время прибежал мальчик-зулус, с которым я дружил, и рассказал, что полки собираются нападать.

Прошло еще 4 дня, и прибежал гонец от Дингаана, сказав, что лично мне ничто не угрожает, а крааль Кейна окружен.

Вскоре снова отправились в резиденцию. На этот раз темой разговора были новости, которые Джекоб привез из далекой колонии. Джекоб начал с того, что был послан в колонию к губернатору Дингааном, чтобы забрать то, что тот даст. Губернатор отказался передавать подарки Дингаану. На обратном пути Джекоб встретил человека ндвандве — Имдвандо, который шепнул ему, что белые готовят атаку на зулусов и что лорд Сомерсет говорил: «Ждите, мы скоро придем! «».

Прошло несколько месяцев и «прогнозы» Джекоба не подтвердились. Дингаан понял свою ошибку и призвал поселенцев, покинувших свои места, вернуться и забыть страхи. Опальный Кейн даже взял на себя смелость посетить Дингаана.

В логове тирана

В январе 1832 года Дингаан решил, что Джекоба следует казнить за ошибочные показания, и приказал Кейну застрелить его. Вот последний рассказ о Джекобе.

Из записок Н. Айзекса

«Джекоб, именуемый здесь Стамба Манзи, или «пловец по морям», был взят на границе Капской колонии по причине кражи скота. Его отправили в Алгоа-бей на бриге «Солсбери», он страдал от шторма, и Кинг его расковал. Он пробыл какое-то время на Роббене, потом капитан Оуэн взял его переводчиком в путешествие на восток Капской колонии. Затем он попал к Томпсону и Фаруэллу и зарекомендовал себя как знаток местных языков. Не желая попадать более на суда, он ушел в глубь Наталя, где его и схватили воины Чаки, он понравился вождю своими рассказами о белых людях, и Чака сделал его начальником стражи. Он сказал ему, взяв его по обычаю за ухо: «Если со мной что-то случится, мои люди убьют тебя, потому что ты мой фаворит». Потом Чака назначил ему трех жен и выделил скот. Рассказы Джекоба интересовали Чаку, потому что он не общался ни с кем из маланго (белых), не верш, что есть королевства, кроме его собственного».

В 1832 году поселок состоял из нескольких хижин, построенных по типу африканских. Да и все селение очень походило на крааль. Четверо Финнов жили в доме отдельно, а остальные — Кейн, Огл, Холстед и новый член колонии, 19-летний Ричард Филипп Кинг, — внутри ограды. Тревога за свою судьбу не покидала никого. Вскоре стали прибывать новые люди. Среди них был Эндрю Смит, который тщательно собирал все сведения о соседних землях. За Умтагой, далее на север, перед поселенцами лежали неведомые земли. Им Смит пророчил большое будущее. В 1832 году он опубликовал в «Грэхемстаун джорнэл» свои путевые зарисовки, где воспользовался уже упоминаемыми нами неопубликованными дневниками Финна и, конечно, собственными наблюдениями. Имелся у него и другой источник — дневники Фаруэлла, не увидевшие свет, по пригодившиеся Смиту.