— Да как их много! — Ваня насчитал девять взрослых медведей и трех медвежат. — Хорошо, я на медведицу с пестунами не наткнулся!
Обводя глазами соседние острова и горизонт, мальчик вдруг заметил вдали дым.
«Отец, товарищи на Крестовом мысе огонь зажгли, дорогу мне указывают!»
Мальчику хотелось в ту же минуту сесть в лодку, но море так расходилось, что плыть на скорлупке-осиновке было страшновато.
Ваня стоял на утесе в нерешительности. Может быть, он и переждал бы непогоду, но в это время на горизонте, со стороны моря, показалась белая, чуть приметная полоска. Это был лед.
Колебаться было нельзя. Ваня понимал, что значит, если льды преградят дорогу. Тогда мало надежды добраться домой.
Мальчик усадил медвежонка в лодку и, выждав волну послабее, столкнул «Чайку» на воду. Но впереди набухает новая большая волна, она угрожает выбросить лодку обратно на берег. По колено, потом по грудь в холодной воде, Ваня изо всех сил удерживает «Чайку». Зашипев пенящимся гребнем, волна накрыла мальчика с головой и прошла мимо. Ваня вскакивает в лодку и успевает сделать несколько взмахов веслами. От берега оторвался благополучно…
Хлопнул парус, и «Чайка» вихрем понеслась, черпая бортом пену. Ваня ляскал зубами от холода, но уже не боялся за свою осиновку: она прекрасно держалась на волне. Мореходность суденышка заметно улучшал медведь: расположившись на самом днище, он служил отличным балластом.
Все шло как нельзя лучше. «Чайка» смело резала грозные волны, с каждой минутой, с каждым часом приближая путешественников к дому.
За Летним мысом определяться стало гораздо легче: направление — на хорошо видный теперь черный дым зимовья. Казалось, до него совсем близко.
Ваня уже представлял себе сытный ужин и хороший отдых у жаркой печи, но тут случилось другое. Когда «Чайка» проходила мимо большого айсберга, сидящего на мели, мишка, привлеченный шумом прибоя, внезапно бросился к борту, и лодка перевернулась.
Пустой бочонок, шелемки, весла — все всплыло возле «Чайки», торчавшей из воды вверх килем. То скрывалась, то вновь показывалась над волнами голова мальчика. Тут же в воде метался виновник кораблекрушения — медвежонок.
Ваня перебросил ремень через киль и уперся ногами в борт, стараясь перевернуть лодку.Испугайся, растеряйся Ваня — и конец бы. Недолго может продержаться в студеной воде человек. Но мальчик в эту минуту даже не думал о себе. «Лодка! Как спасти лодку!»
Ухватившись за крен? Ваня нырял по волнам вместе с осиновкой.
«Что делать!.. Падун! Скорее за падун, за ним, как за островом, поди, тихо совсем», — пронеслось в голове при взгляде на айсберг.
Только бы за торос спрятаться, только бы добраться туда… Ваня, держась за лодку, пытался грести одной рукой. Но слишком слабы были его силы, чтобы тащить опрокинутую «Чайку» по вздыбленному морю.
«Вот кабы мишка помог…»
— Мишенька! Миша! — закричал мальчик.
Медвежонок, высоко подняв морду, подплыл к Ване. Белый медведь — прирожденный пловец полярных вод. Ему не страшны волны и холодная вода. Многие версты могут проплывать белые медведи в полыньях и в открытом море.
Поймав медвежонка за шерсть, Ваня стал подталкивать его к падуну приговаривая:
— Плыви, мишенька, выручай! Медведь как будто понял, чего от него хотят. Загребая сильными лапами, он быстро поплыл к ледяной горе. Как всякий зверь, он охотно направлялся туда, где была твердь.
Мишка оказался прекрасным буксировщиком. Ему нипочем был такой груз. Да и недалеко было. Через четыре-пять минут медведь подтянул Ваню и лодку к подветренной стороне айсберга. Здесь действительно было гораздо тише.
Мальчик совсем окоченел, выбивая зубами дробь. Еще немного, и он не сможет двинуть ни рукой, ни ногой. И мальчик торопился. Прежде всего он отрезал ремень, привязанный к носу лодки, и, поглубже вдохнув, нырнул под осиновку. К счастью, у самого днища осталось немного воздуха, и Ваня сумел, не возвращаясь на поверхность, освободить из гнезда мачту, отвязать ванты и закрепить ремень за распорку, как раз посредине лодки.
Вынырнув, мальчик перебросил ремень через киль и уперся ногами в борт, стараясь перевернуть лодку. Понатужившись, он сумел сделать и это.
Правда, «Чайка» была до краев полна воды, но вылить воду — это уж полдела. Прихватив всплывшую мачту с парусом, Ваня подгреб к подошве падуна, выступающей далеко под водой, и затащил лодку на лед. Через полчаса осиновка была на плаву. За работой Ваня так согрелся, что от одежды пошел пар.
Быстро поставлена мачта, укреплен парус. Потеряны весла, но осталось правило, и вот снова несется «Чайка», взлетая на волнах и круто кренясь под ветром. Следя за курсом, мальчик в то же время оглядывался то на лед, наступавший с моря, то на медвежонка.
Лед был еще далеко, медведь лежал смирно.
Уже различимы очертания отдельных приметных мест вблизи становища. «Десять верст осталось, на час ходу».
Возвышаясь над темной громадой мыса, показался крест. Скоро острые глаза мальчика рассмотрели и людей на берегу.
«Встречать вышли. И Федор…»
«Чайка» скрипит креньями по песку, ее враз выволакивают из воды. Ваня соскочил на землю, за ним медвежонок.
Мальчик ждал наказания и виновато отводил глаза в сторону, не замечая, что на лицах поморов можно было прочитать все что угодно, только не упреки.
— Что с тобой, Вашоха? На тебе лица нет, — негромко сказал отец.
Ване действительно было плохо. Выйдя из лодки, он едва удержался, чтобы не упасть. Силы оставили его, ему было то жарко, то холодно… Как добрался до избы, как разделся и лег — мальчик уже не помнил. Его била жестокая лихорадка.
— Знобея. Вишь, горячий весь, — Федор осторожно трогал Ванин лоб. — Сейчас бы отваром из кукольков его напоить, да где взять?
— Эх, зачем так далеко на лодке ушел! — сокрушался Шарапов.
— Молод еще он, Степан, с годами мудрость-то идет, — возразил Алексей.
Десять суток мальчик бредил, не приходя в сознание. Но крепкий организм и заботливый уход друзей победили. Настал день, когда он рассказал все, что с ним случилось.
Молча, не прерывая, слушали Ваню поморы. А как кончил, отец ласково посмотрел на него и сказал:
— Ты не бойся, Ванюха, бери «Чайку» всегда, как захочешь. В такие руки, как твои, можно лодку отдать. Только сам бережись… А остров тот островом Туманов назовем. Ладно, что ль?
В этот момент мальчик был счастлив, как никогда. Скупая похвала отца наполнила его сердце гордостью. Уж если похвалил помор, отважный на деле и скромный на словах, значит есть за что.