Читать интересную книгу Черный фотограф - Светлана Успенская

Растерянный жених решил ждать. Что ему оставалось делать? Дело с наркодельцами уже подходило к концу. Без особых хлопот он частями, дабы не привлекать внимания большими суммами, получал по кредитной карте в различных банках Москвы деньги, поступившие на его счета.

Наконец все было получено сполна и настало время возвращать обещанный товар. Чемодан был отправлен на вокзал и спрятан в камере хранения под тем же кодом, что и на Московском вокзале в Петербурге. Там же лежали и копии видеокассет и диктофонных записей, а также список адресов и имен торговцев — одним словом, все имеющиеся у сыщика материалы.

Леня позвонил в аптеку и попросил к телефону заведующую.

— Слушаю, — ответил через минуту спокойный голос Татьяны.

— Казанский вокзал, автоматическая камера хранения, ячейка 294, код вам известен, через два дня после четырех, — отчеканил шантажист и повесил трубку.

Теперь надо было срочно известить милицию. Он набрал номер Ольшевского и спросил у него номер подразделения по борьбе с наркотиками. Тот обещал на днях узнать, но разговаривать с Леней не захотел, только напоследок бросил:

— И чего девчонке голову дурил…

Леня путано стал объяснять, что у него было важное редакционное задание и он никак не мог вырваться — бывают же у человека особые обстоятельства.

— Не бывают, — отрезал Ольшевский и повесил трубку. Но через день Леня уже звонил по телефону подразделения по борьбе с наркотиками. Не представившись, он скороговоркой выдал им, что такого-то числа в таком-то месте состоится передача большой партии наркотических средств таким-то лицам. И, не дождавшись ответа, бросил трубку.

В назначенный день Леня под видом гостя столицы, ждущего свой поезд, болтался на Казанском вокзале среди измученных пассажиров всех национальностей, обремененных багажом и многочисленными детьми. В толпе он был спокоен за собственную безопасность.

Путь его вокзального променада пролегал мимо камер хранения. Вдруг он увидел, как два парня в гражданской одежде тащат совершенно обезумевшего от ужаса усатого мужчину. Это был Ника. За ними шли такие же гражданские люди со знакомым чемоданом.

«Замели», — с облегчением подумал Соколовский.

Теперь его совесть была почти чиста.

27

Утомленное тело и мозг шантажиста требовали отдыха. В душной июльской Москве, пропыленной, пропахшей выхлопными газами, было тоскливо. Бесконечные пробки на Садовом кольце и пятничные потоки машин с москвичами, стремящимися в субботний день отдохнуть на лоне природы, стали непременным украшением города. Лето стояло жаркое, грозовое, с частыми раскатами грома и внезапными наскоками ливневых дождей. Горячий асфальт обжигал прохожих своим знойным дыханием, пыльная поникшая листва деревьев молила о дожде.

«А не рвануть ли мне на юг? — с тоской предавался мечтам Леня. — В самом деле, что здесь сидеть, надо развеяться».

И он, взяв отпуск в редакции и билеты на мощный белокожий «Ил-86», вскоре улетел в Крым. Его багаж состоял из небольшой сумки, в которую он бросил плавки, пару шорт, конечно же, камеру и свой проверенный в боях объектив, — просто так, потому что жалко их оставлять без дела, а в Крыму может подвернуться прекрасная натура.

Соколовский, сидя в самолете, с улыбкой вспоминал, как год назад он остервенело, как бедняк, который хочет шестнадцатичасовым трудом скопить себе состояние, вкалывал на пляже, таская за собой несчастную маленькую обезьянку на плече и тяжелый кофр, набитый мелкими деньгами, карточками с заказами и готовыми снимками. Тогда он был, кажется, счастлив — у него была надежда. Теперь же богатый и преуспевающий шантажист, только что провернувший баснословно опасную операцию по раскрутке наркобанды, летел не вкалывать, а отдыхать. Сейчас он может купить если не весь полуостров, то его значительную часть. Сейчас не существует мест, где перед ним закроются двери, — теперь все будут рады обслужить его и угодить ему — он богат.

Но этот факт, достаточно приятный сам по себе, не слишком радовал Соколовского. Гораздо большее удовлетворение он испытывал от сознания своего всесилия. После дела с наркотиками он уверенно думал, что если уж такая разветвленная и материально обеспеченная организация, как эта, покорно, не торгуясь и не сопротивляясь, отдала ему столь крупную сумму, то ничего невозможного отныне для него не существует.

Наркомафия? Пара пустяков. Рэкет? Раз плюнуть. Политика? Проще простого. Кого там еще разоблачить? Кого вывести на чистую воду? Короче, Леня, как никогда, был доволен своими профессиональными успехами. И, как никогда, ему было одиноко.

Нет ничего хуже, чем отдыхать без компании. Шантажиста встретила роскошная крымская природа. Море ласково синело, волновалось за коричневыми скалами, вздымалось в ветреные дни темными горбами волн с белыми прядками пены. Густая зелень ластилась к ногам, одуряюще пахли цветущие магнолии, обкатанная морем галька, раскаленная жгучим июльским солнцем, горячила нежную кожу ступней — но вся эта южная роскошь оставляла его равнодушным.

Во исполнение своей давнишней мечты Леня снял роскошный двухместный номер в гостинице «Жемчужина». Здесь было все, что могло пожелать воспаленное долгим зимним воздержанием воображение богатого человека, вырвавшегося в теплые края. Солярий, бассейн с морской водой, тренажерные залы, всевозможные азартные развлечения, бары, роскошные рестораны, катание на яхтах — все удовольствия были к услугам богатых постояльцев, в число которых с полным правом входил и господин Соколовский. И он, как сорвавшийся с голодной диеты, пользовался всеми доступными развлечениями с быстро проходящим восторгом первооткрывателя.

Но время в купаниях и праздном отдыхе тянулось медленно, как будто в этом городе, расплавленном безжалостным южным солнцем, оно навсегда остановилось. Дни были похожи один на другой. Леня делал неоднократные попытки познакомиться с какой-нибудь столь же одинокой и столь же скучающей юной особой. Но все юные особы для своего путешествия на юг уже припасли спутников, в основном пожилых. Отельные ночные бабочки с удовольствием прилетели бы на огонек мужского одиночества, но Лене не столько была необходима женщина для развлечений, сколько сочувствующий собеседник, товарищ и, может быть, даже друг.

И он, гуляя по пляжу, пробегал взглядом по массе обнаженных тел, надеясь на необыкновенный случай, который может подстроить неожиданную встречу с его бывшей невестой, и кто знает, может быть, после их случайного свидания все станет по-другому… Но фортуна на этот раз не желала поворачиваться лицом к своему постоянному клиенту.

Теплым вечером, сидя на веранде своего номера с бокалом легкого крымского вина и любуясь на опускающееся за кромку горизонта красное раздувшееся солнце, Соколовский со вздохом начинал подумывать о том, что, в общем-то, не в деньгах счастье и не все можно мерить этой меркой. Город зажигал праздничные разноцветные огни, легкий ветерок с моря освежал уставшее от жары тело, с набережной долетал смех гуляющих граждан.

А с веранды, принадлежащей соседнему номеру и отделенной только фанерной стеной, увитой для красоты какими-то вьющимися лианами, доносились неясные вздохи, шорохи и нежный женский голос, бормотавший какому-то счастливчику ласковые слова любви. Этот голос вызвал у случайного слушателя острый прилив одиночества и безотчетной, необоснованной зависти.

Но вскоре шорохи на соседней веранде смолкли, и Леня продолжал под звуки щемящей мелодии, долетавшей из ресторана, упиваться своим приевшимся отдыхом, одновременно размышляя о том, что если бы год назад он вот так случайно подслушал чей-то интимный разговор, то, наверное, смутился, ушел и постарался бы не думать о своем постыдном поступке. Все-таки он внутренне изменился. Теперь у него не осталось ни капли стыдливости. Все желания, все помыслы людей для него теперь открытая книга, которую он читает без смущения, но и без удовольствия, с холодным вниманием человека, для которого тайные нечистоплотные действия других только средство для заработка.

Он был почти как патологоанатом, без дрожи и изумления вспарывающий трупу живот. Патологоанатом не надеется найти там райские кущи или кошелек, набитый банкнотами. Он знает, что там есть только пораженные болезнью кишки, прокуренные легкие и сердце со следами порока. Так и Леня, вспарывая чужие истории, не надеялся отыскать там сентиментальную нежность, любовь или привязанность. Он знал, что людьми движет жажда денег, власти, похоть и еще пара-тройка столь же банальных желаний. И именно эти обыкновенные желания обеспечивали его непыльной, интересной и, главное, денежной работой.