Читать интересную книгу Как боги. Семь пьес о любви - Юрий Поляков

Он. Каким?

Виталик. Если все здравые люди лягут на диваны и затихнут, этот маразм скоро самоликвидируется. Под лежачего История не течет.

Он. Почему же маразм не самоликвидировался?

Виталик. Из-за штрейкбрехеров, вроде тебя! Зачем ты снимался в рекламе? Зачем? Лежал бы, как я.

Он. Деньги были нужны. А если, допустим, все люди в знак протеста не лягут, а запьют?

Виталик. Интересная мысль! Вера, ты нашла себе неглупого парня.

Валентин Борисович. Ерунда! История всех вас обтечет и двинется вперед.

Виталик. А вы уверены, что впереди лучше, чем сзади?

Валентин Борисович. Абсолютно уверен!

Виталик. В таком случае вы раб иллюзии линейного прогресса! Вам приходилось хотя бы листать «Царство количества» Рене Генона?

Валентин Борисович. Приходилось и при всех заявляю, что вы жертва инволюционного мифа.

Нина. Вы еще подеритесь, горячие интеллектуальные парни! Оба вы ничего в этом не понимаете.

Валентин Борисович и Виталик. Почему?

Нина. Умрете — узнаете.

Виталик (Нине). А вы читали египетскую «Книгу мертвых»?

Нина. Мне без надобности.

Он. Вер, у тебя умный муж! Такой начитанный.

Ирина Федоровна. Угу, начитанный. Чем больше мужик прочитал книжек, тем меньше у него на сберкнижке денег.

Она. Да, жить стало не на что, и я пошла челночить. Мы с одноклассницей возили в баулах ангорку из Кореи. А мне нельзя было таскать тяжести. Я ждала ребенка…

Виталик. А я конспектировал «Восстание масс» Ортеги-и-Гассета. Читал?

Он. Не довелось.

Виталик. Напрасно! Сокрушительная книга!

Ирина Федоровна. Я зятя стыдила: Верка надрывается, а он раскинулся без пользы. Не мужик, а пролежень!

Она. В общем, ребенка у меня не получилось. Наверное, подняла слишком тяжелый баул. На скорой увезли…

Валентин Борисович. Верочка, не нужно рассказывать о своих неудачных беременностях. Мужчина должен думать, что он единственный, даже если из его предшественников набирается футбольная команда.

Она. А я, может, хочу, чтобы он знал про меня все. В жизни любимого не должно быть ничего такого, что нельзя принять или хотя бы понять. Верно?

Нина. Не верно. Ваш учитель прав: любовь — это искусство утаивания.

Он. И что же ты от меня утаивала, Нина?

Виталик (хохотнув). Умрешь — узнаешь!

Нина (с интересом взглянув на Виталика). Вы с юмором, хоть и лежачий.

Маша. А где вы ангоркой торговали?

Она. На стадионе имени Ленина. В Лужниках. Там был огромный рынок. (Дурным голосом.) «А вот ангора прямо из Кореи по цене производителя!»

Виталик. Из-за того, что на всех стадионах устроили базары, у нас теперь нет футбола.

Валентин Борисович. Я-то полагал, у нас не стало футбола из-за того, что все на диванах разлеглись.

Маша. Мы с мамой тоже на этот стадион ходили, когда в Москву из Стерлитамака приезжали. Я первый раз полугодие без двоек закончила, и она мне купила ангоровый комплект: перчатки, кепочку и шарфик. Бирюзовые. Может, у вас… Но это оказалась поддельная ангорка. Перчатки через неделю продырявились, кепочка вылиняла, а шарфик потерялся…

Нина. Хорошее, Машенька, на стадионах не продается.

Ирина Федоровна. Я дочке говорила: не корми Витальку — сразу вскочит и работать побежит.

Виталик. Мне было, конечно, стыдно перед Веркой. Но встать значило признать свое поражение, признать, что весь этот капиталистический маразм — неизбежное зло.

Валентин Борисович. А где вы видели неизбежное добро? Зло — вот горючее прогресса. Вы читали «Кошмар злого добра»?

Виталик. Бердяева? Еще бы! Зло победить нельзя. Его можно только перележать.

Она. Ну и что, ты перележал?

Виталик. Как что? Гайдара перележал. Мавроди перележал. Ельцина перележал. Березовского перележал. Сейчас вот Абрамовича долеживаю… (Имена могут варьироваться в зависимости от политической ситуации в центре и на местах. — Ю. П.)

Она. Пока я валялась в больнице, моя одноклассница распродала товар, а мне сказала: украли. Я поверила. Подруга все-таки. Теперь-то я понимаю: чтобы по-настоящему узнать человека, надо с ним заняться бизнесом.

Он. Или любовью. (Пытается обнять Веру.)

Она. Погоди! Неужели тебе неинтересно?

Он. Мне про тебя все интересно.

Она. Тогда слушай! Я вычитала в газете про платные курсы секретарей-референтов. Отличникам обещали хорошее трудоустройство. И я пошла. Английский-то у меня еще со спецшколы вполне приличный.

Ирина Федоровна. Мы на образование дочки не жалели.

Валентин Борисович. Ничего не жалели!

Она. После курсов мне предложили сразу несколько мест. Сначала я выбрала риэлтерскую фирму «Обмен без обмана».

Ирина Федоровна. Ага! «Обман без обмена».

Она. Зарплата хорошая. Но генеральный директор сразу стал приставать.

Маша. А что в этом плохого? Поработал — отдохнул. Кайф!

Она. Я устроилась в офис целительного пророка Григория Комсомольско-на-Амурского. Хорошая организация, познавательная. Одно плохо — зарплату выдавали брошюрками «С Богом по жизни». А мне Виталика надо кормить. Вот тогда я и перешла в фонд «Женщины без границ».

Валентин Борисович. «Женщины без границ»? Ну как же, знаю! Солидная организация и небедная. Каждая богатая вдова сначала заводит себе молодого любовника, а потом, когда ее бросают, огорчается и начинает спонсировать феминистские организации.

Виталик. И феминизм перележим.

Маша. У, лежачий! Я бы такого сразу бросила.

Нина. А я, наверное, не смогла бы. Жалко все-таки.

Виталик. Благодарю за понимание! Я вижу, у нас много общего.

Нина. Да, пожалуй. В последние годы я тоже веду лежачий образ жизни.

Она. И я не смогла. Мне его было жалко. Все-таки Виталик — отец того, не родившегося ребенка. Да и сам он как маленький.

Ирина Федоровна. Мозгами зятек у нас — дитя, а жрет, как взрослый!

Виталик. Я теперь на самоокупаемости.

Ирина Федоровна. Будет врать-то!

Она. Мама, это правда. К десятилетию нашего брака я подарила Виталику компьютер.

Валентин Борисович. Только русские женщины делают подарки мужьям к юбилею неудавшегося брака.

Нина. Только русские мужчины такие подарки принимают.

Валентин Борисович. Так что вы там о самоокупаемости говорили?

Виталик. Я стал выходить в Интернет, прогуливаться, завел сайт. Потом вывесил манифест «Диваноборцы всех стран, соединяйтесь!» На русском и английском. Верка перевела. Оказалось, у меня множество сподвижников.

Нина. Точнее сказать, единолежников.

Виталик. Остроумно! И не только в России. В Англии даже один миллионер обнаружился — Майкл. Пока он лежал, вся родня поумирала, оставила ему приличное состояние и замок в Шотландии. Майклу мой манифест так понравился, что он мне назначил стипендию. Тысяча фунтов стерлингов в месяц. Я на эти средства диван модернизировал.

Ирина Федоровна. Дочка, а ты молчала, что зятек до таких денег долежался.

Она. Мама, меня не интересуют деньги.

Валентин Борисович. Напрасно, деточка. Деньги не нужны только мертвым. Кстати, Ниночка, а на том свете есть деньги?

Нина. Умрете — узнаете.

Виталик. А еще я продал свой диван одной американской фирме.

Ирина Федоровна. На чем же ты теперь будешь лежать, болезный?

Виталик. Не сам диван, конечно, а идею. Он у меня видите какой! На все случаи жизни. (Демонстрирует опции дивана, напоминающие по своему охвату жизненных потребностей оборудование кабины звездолета.)

Он (уважительно). Рукастый ты мужик!

Ирина Федоровна. За сколько продал?

Виталик. Не скажу, а то у вас сердце не выдержит.

Валентин Борисович. Виталий… э-э-э… простите, не знаю вашего отчества?

Виталик. Тимофеевич.

Валентин Борисович. Я так и думал. Виталий Тимофеевич, я представляю здесь «Фонд жертв тоталитаризма». Мы при социализме сидели. Вы при капитализме лежите. У нас много общего. Может быть, предпримем совместные акции? Подходы наши, расходы ваши.