Читать интересную книгу Восстание в крепости - Гылман Илькин

Солдаты направлялись в сторону реки. Песня приближалась.

Ребенок на соседнем участке опять заголосил. На этот раз мать пожалела его, подошла, взяла на руки и начала кормить грудью. Ребенок мгновенно успокоился.

Солдаты скрылись за поворотом.

Становилось жарко. От росы не осталось и следа. Горы вдали, покрытые лесом, освобождались от утренней дымки.

Высохшие колосья овса стали жесткими и, подрезаемые острым серпом, с шорохом падали на землю.

Около полудня Вейсал-киши, положив серп на землю, решил передохнуть в тени, за грудой сваленных друг на друга снопов. Объемистый глиняный кувшин с родниковой водой был еще покрыт испариной. Старик поднес его ко рту и с наслаждением сделал несколько больших глотков. Вода, просочившись сквозь бороду, попала на грудь, холодя кожу.

В этот момент на дороге показалась тучная фигура урядника Алибека. Рядом с ним шагал незнакомый Вейсалу-киши человек в крестьянской одежде. Урядник обернулся к нему и что-то сказал. Они свернули с дороги и направились к Вейсалу-киши.

Пока они шли, старик успел расстелить на земле скатерть, достал из небольшой корзинки банку с простоквашей, лаваш и молодой зеленый лук, покрошил лаваш в простоквашу, перемешал все это и слегка подсолил. Получился дограмач. Что может быть приятнее холодного дограмача в жаркий полдень?

Подошли Алибек и незнакомый крестьянин.

— Да поможет тебе аллах! — сказал урядник.

— Спасибо, желаю и вам того же, — не очень приветливо ответил старик.

Алибек снял папаху и вытер рукой потный лоб, потом, облизывая губы, бросил взгляд на кувшин с водой.

— Кажется, у тебя есть водица, Вейсал-киши? — спросил он.

Старик нехотя подал ему кувшин.

— Осталось немного.

Алибек взял кувшин и с жадностью принялся пить, издавая громкие звуки. Утолив жажду, он поставил кувшин на землю и провел волосатой рукой по губам.

Его спутник — крестьянин безмолвно стоял в стороне.

— Да накажет аллах этого разбойника Мухаммеда! — проворчал Алибек. — Из-за него пришлось тащиться в такую даль. Жарища какая, даже дышать трудно!..

Вейсал-киши исподлобья взглянул на урядника.

— А что случилось, Алибек? Кажется, Мухаммед не дает тебе даже воды напиться спокойно? Слышал я, тебя ранили из-за него?

Всякий раз, когда Алибеку напоминали о происшествии на похоронах Кара Насира, где люди Гачага Мухаммеда ранили его в руку, ему казалось, будто бранят его предков.

— Ничего, Вейсал-киши!.. Ты думаешь, все это так сойдет Мухаммеду?! Ошибаешься. Он еще узнает Алибека! Мы с ним сочтемся. Всегда, когда он грабит кого-нибудь, я докладываю властям. Рано или поздно пристав обратится к подполковнику Добровольскому, тот даст в его распоряжение всех своих солдат, и злодей Мухаммед будет схвачен. Вот тогда ваш любимец узнает, как грабить честных людей! — Урядник кивнул головой на стоящего рядом с ним крестьянина и продолжал: — Вот, гляди, вместе с этим будет девять человек, которых он ограбил средь бела дня!

Вейсал-киши с любопытством посмотрел на крестьянина. Тот продолжал хранить молчание, уныло глядя в землю. Заметив, что старик смотрит на него, он кивнул головой, как бы подтверждая сказанное Алибеком.

— У меня в кармане было только два аббаса [18]. И те забрал…

Вейсал-киши, щурясь от солнца, спросил:

— А ты знаешь Мухаммеда в лицо? Видел ли ты его хоть раз своими глазами?

Крестьянин приложил руку к груди и покачал головой.

— Нет, не видел. Но я назвал односельчанам его приметы, и все в один голос говорят: это Мухаммед. Вот и Алибек подтверждает, что это был он. Высокий, черноглазый, с бородой. Правда, я не мог хорошо разглядеть его лицо, он был в башлыке…

Вейсал-киши задумался: "Мухаммед высок ростом, черноглаз и с бородой. Но мало ли на свете высоких черноглазых людей? И борода не редкая вещь в наших краях".

— Нет, Алибек, не верю я, что это был Мухаммед! Много лет он скрывается в горах, но я не слышал ни от кого, чтобы он забрал у крестьянина хоть копейку! С чего бы это он вдруг стал заниматься грабежом?

— Послушай меня, Вейсал-киши! — Глаза у урядника сердито сверкнули. — Вы, аксакалы, всегда защищаете и превозносите Мухаммеда до небес, а он закусил удила и творит все, что хочет. Тебя интересует, почему Мухаммед не занимался прежде грабежом, а делает это теперь? А что ему остается? Раньше он мог ночью постучаться в любой дом, и его принимали, как родного сына. Теперь же все боятся, не впускают его. Так можно и с голоду сдохнуть. Вот он и взялся за грабежи. Жаль, что я во время похорон Кара Насира не покончил с ним! Постыдился людей, боялся, скажут: вот, мол, Алибек продал русскому приставу голову своего земляка. Но теперь я ни на что не посмотрю! Пусть хоть все отвернутся от меня! Я рассчитаюсь с Мухаммедом! И сделаю это так ловко, что он сам удивится!

— Я слышал, Алибек, будто ты хотел убить его, но его ребята опередили тебя и прострелили тебе руку, — сказал Вейсал-киши, пряча под усами улыбку. — Так говорят люди, а ты знаешь: народу все известно.

Алибек, не дав Вейсалу-киши договорить, кивнул ему и надел папаху.

— Пошли, — сказал он своему спутнику. — Пусть господин пристав еще раз убедится в том, что Мухаммед занимается разбоем. Расскажешь ему все сам.

Они зашагали по скошенному полю к дороге, ведущей в город.

Вейсал-киши с минуту смотрел им вслед, затем опять принялся жать.

Жара сделалась невыносимой. Несмотря на это, женщина на соседнем участке работала без передышки.

Вейсал-киши размышлял по поводу только-то услышанного. "Что же получается? Неужели наш Мухаммед действительно сделался грабителем на большой дороге? За последнее время было ограблено несколько человек, и все они в один голос утверждают, что ограбил их Гачаг Мухаммед. Мог обознаться один, второй, третий, но ведь все ошибаться не могут! Может, он и вправду сбился с пути? Может, ему и его товарищам приходится туго? Но почему? Он желанный гость в любом доме, никто не откажется накормить его и дать в дорогу кусок хлеба. Нет, не верю я Алибеку. Есть люди, к которым Мухаммед продолжает наведываться по ночам, и они не говорят о нем ничего плохого. Не может быть, чтобы Мухаммед сделался лесным грабителем".

Работая серпом, Вейсал-киши достиг дороги. Он прикинул, что сжата уже треть надела. Связав скошенные колосья в снопы, он снова принялся жать, двигаясь вдоль дороги.

Солнце начало сползать с зенита, вдали снова послышалась солдатская песня. Вскоре старик увидел возвращающихся в город солдат.

Когда солдаты поравнялись с его участком, один из них остановился, приглядываясь к работавшему старику. Это был Виктор Бондарчук. Его товарищи продолжали шагать по дороге, а он стоял у обочины, не спуская глаз с мокрой от пота рубахи старика.

Вдруг он закричал вслед товарищам:

— Ребята, постойте! Давайте поможем старику. Даю слово, одному ему сегодня ни за что не управиться, а для нас это пустяк. Не поленимся, братцы!

Солдаты, успевшие отойти довольно далеко, остановились и начали советоваться. Через минуту они направились к полю Вейсала-киши. Ефрейтор закричал на них, приказывая вернуться, однако никто не послушал его.

Солдаты сбросили гимнастерки, а некоторые даже и нижние рубахи. Среди них был татарин из Казани по имени Мустафа. Он объяснил Вейсалу-киши, что солдаты хотят помочь ему.

Поблагодарив Мустафу, Вейсал-киши сказал, что, раз солдаты хотят сделать доброе дело, пусть они помогут женщине, работающей на соседнем участке, так как она — кормящая мать.

Мустафа перевел слова старика товарищам.

По совету Виктора Бондарчука половина солдат отправилась на участок женщины, к ним присоединился и Вейсал-киши, а вторая половина осталась на поле старика.

Женщина в платке продолжала работать, не замечая, что происходит вокруг нее. К ней подошел Вейсал-киши.

— Дочь моя, — обратился он к ней, — русские солдаты хотят помочь нам. Я говорю, пусть они помогут сначала тебе. Ты отдохни, ступай вон к той вербе на моем поле и сядь в тенек. Эти молодцы за полчаса дожнут твой овес.

Женщина не стала спорить с почитаемым во всем округе аксакалом, положила на землю серп, взяла ребенка и направилась к вербе.

Солдаты принялись за работу. Десять человек трудились на участке женщины, остальные — у Вейсала-киши.

Ефрейтор некоторое время стоял на дороге, затем направился к солдатам. Однако он не снял гимнастерки, не закатал рукавов. Он подошел к груде связанных снопов на участке Вейсала-киши и, продолжая ворчать, прилег в тени.

Вейсал-киши спросил у Мустафы, почему этот человек не хочет присоединиться к ним.

Мустафа усмехнулся.