Читать интересную книгу КГБ в Афганистане - Лариса Кучерова

Работы было проделано много. Очень много. И чем больше они делали, тем больше новых задач появлялось на горизонте. Приближалось время отлета на Родину. На смену им в Афганистан должен был прилететь «Каскад-3». Они не нажили здесь ничего, кроме бесценного опыта и друзей. К слову сказать, бойцы отряда специального назначения КГБ СССР «Каскад» в среднем получали около шестнадцати тысяч афгани в месяц, в то время как ежемесячное жалованье машинистки американского посольства составляло сто пятьдесят тысяч афгани. Комментарии, как говорится, излишни.

Все с нетерпением ждали возвращения домой. Но война не преминула омрачить радость от приближавшейся встречи с родными, присыпав ее горечью невосполнимых потерь. Незадолго до отлета пропал советник по комсомольской линии Геннадий Кулаженко – близкий друг и земляк Николая Сороки, живший вместе с «каскадерами» в гератской гостинице. Нелепая и глупая история. Его вместе с партийным советником и местным комсомольским активистом доставили на небольшой аэродром близ Герата из очередной пропагандистской поездки в Калайнаую, и партийный советник решил сразу отправиться с отчетом в Кабул. Но отчет остался в гостинице, и тогда он ничего лучшего не придумал, как отправить Кулаженко за бумагами одного на… местном такси. Даже вооруженное сопровождение не выделил. До гостиницы было около трех километров. Кулаженко сел на заднее сиденье автомобиля и уехал. При нем были пистолет ТТ, АКМ да пара гранат. Больше его никто не видел. Ни живым, ни мертвым. При въезде в город Геннадий пропал. Как потом выяснилось, его похитили два брата-главаря одного из местных мятежных отрядов. На поиск были брошены все имеющиеся силы. Поисковые группы прочесывали окрестности вдоль и поперек. Душманская разведка тоже не дремала. Духи всегда были не прочь поиметь дивиденды на наших бедах. Однажды поисковая группа, которую возглавлял зональный советник Денскевич, попала в засаду. Во время того боя Михаил Михайлович едва не погиб. Поиски продолжались довольно длительное время. Однако все попытки найти пропавшего оказались безрезультатны. Ни его самого, ни тела, ни захоронения так и не нашли. Как в воду канул. В Союзе у Кулаженко остались жена и осиротевшая дочь…

Геннадий Кулаженко, зональный советник по линии ЦК ВЛКСМ, погибший в Герате

А буквально накануне отлета пришла еще одна трагическая новость из Кабула о гибели друга и земляка Николая Сороки Геннадия Кузовлева…

В июле 1981 года старший лейтенант Сорока улетел обратно в Союз. По возвращении его вновь вызвали в Балашиху и предложили продолжить службу в группе «Альфа». Баяринов лично беседовал с ним по этому поводу. Однако Николай предпочел остаться на оперативной работе, хотя несколько его однокурсников по второму факультету Высшей школы КГБ приняли это предложение. Пути некоторых из них – Махарбека Булацева, Анатолия Юзбашяна, Роберта Шакирова – вновь пересеклись с его дорогами в Афганистане во время второй командировки.

– Второй раз я приехал в Афганистан в 1985 году. К этому времени я прошел двухлетний курс изучения персидского языка (фарси) на факультете повышения квалификации Высшей школы КГБ СССР имени Феликса Эдмундовича Дзержинского. Одна половина нашей группы изучала фарси, другая – фарси-кабул и (дари). Мне выпало изучение персидского языка, а накануне выпуска прослушал упрощенный курс дари. В Афганистане выбор языка для общения целиком зависел от контингента, с которым приходилось работать в последующем. Образованные люди понимали фарси. Это был язык интеллигенции. Дари – язык оседлой половины населения Афганистана: таджиков, узбеков, тяньшаньцев, памирцев, бадахшанцев и т. д.

Надо отметить, что к моменту моего второго прилета зона влияния народной власти заметно расширилась. Были образованы административные органы: партийные органы, царандой, ХАД, воинские подразделения. Может, они и не везде действовали, но само их существование говорило уже о многом. С расширением и разрастанием госаппарата новой афганской власти увеличивалась потребность в наших советниках для оказания помощи в налаживании работы новых структур, особенно по линии МВД и КГБ. Афганская армия была явлением номинальным. Воевать она не хотела, не умела и не могла. (За девять лет войны из афганской армии дезертировал 285 541 военнослужащий[25]. – Прим. авт.). Власть в основном удерживалась силами царандоя и ХАДа. По контролем правительства находилось не более двадцати процентов территории страны. По большей части это были города и связывающие их автомобильные магистрали. Подавляющее большинство сельских районов находилось под усиливающимся контролем исламских комитетов и мятежников.

Постепенно боевые действия начали расширяться. Чем дольше мы находились в Афганистане, чем больше войск вводили, тем больше втягивались в эту войну, которая со временем стала приобретать тотальный характер. Если на первоначальном этапе война носила очаговый характер (взять тот же Герат, где мы в 1981 году имели буквально два-три очага сопротивления), то спустя два-три года буквально в каждом районе были крупнейшие бандформирования, десятки исламских партий. Война словно огонь, вырвавшийся на волю, полыхнула пожаром по всей стране[26].

Однако прямых столкновений с превосходящими силами регулярных войск мятежники избегали. Позиционная война была не для них. Нападали они, как правило, внезапно, широко используя тактику «басмаческого» движения. Террор и идеологическая обработка местного населения и личного состава афганской армии стали для них основными методами ведения священной войны. Основными объектами диверсий были линии электропередачи, государственные учреждения, промышленные и сельскохозяйственные объекты. Убийства или захват должностных лиц, поджоги и грабежи, минирование автобусов магнитными минами стали своеобразными визитными карточками их деятельности. Для организации взрывов они чаще всего использовали автомобили, начиненные взрывчаткой. Не гнушались использовать детей и подростков для установки мин на легковые автомобили должностных лиц и советскую военную технику. Если поначалу они ограничивались удержанием отдельных пунктов и районов и проведением широких агитационно-пропагандистских мероприятий среди населения для привлечения его на свою сторону, то в последующем стали наращивать активность боевых действий за счет проведения диверсий и терактов, совершения налетов на гарнизоны и посты правительственных войск, нападений на колонны. В конечном итоге их целью стало полное и повсеместное уничтожение противника.

Очень часто в бандгруппах помимо инструкторов работали журналисты – немцы, шведы, финны, освещавшие события в Афганистане в выгодном для них свете. США, Саудовская Аравия, Иран, Пакистан, западноевропейские страны, даже Китай – все кому не лень вкачивали в эту войну свои деньги. Благодаря этому значительно улучшилось вооружение бандформирований, их материальное оснащение[27].

Высшую школу Сорока окончил с красным дипломом. Перед второй отправкой в Афганистан майор Николай Сорока прошел языковую стажировку в Средней Азии.

Из Кабула, куда Николай прибыл после выпуска, его направили для оказания советнической помощи местным органам ХАД в самое гиблое место – отдельный округ Хост в провинции Пактия. Гиблое в буквальном смысле этого слова. Советских войск в Хосте не было. Там находилась только оперативная группа КГБ СССР (четыре оперработника, офицер-шифровальщик, девять советников пограничников и четыре бойца пограничника для охраны жилой виллы и вооруженного прикрытия при выездах), которую возглавил майор Владлен Жолобов, группа МВД СССР и разведточка ГРУ (сначала одна, потом их стало две).

Его подсоветные были грамотными, хорошо образованными людьми. Один начальник отдела по работе с племенами был выходцем из доминирующего племени тани, отлично владел фарси. Другой – долгое время работал с немцами и мог сносно изъясняться по-немецки. Поэтому у Сороки, германиста со знанием фарси, проблем в общении с ними не возникало.

Жили в изоляции. Добраться в Хост можно было только по воздуху, в основном самолетами. Аэродром Хоста был весьма колоритен: две глинобитные полосы – такиры, разделенные траншеей и окаймленные такими же траншеями с двух сторон. Принимать он мог только турбовинтовые самолеты, поэтому в основном сюда летали АН-12, пилотируемые советскими летчиками, и Ан-26, за штурвалом которых находились афганские пилоты. Поначалу самолеты после приземления останавливались для разгрузки и погрузки. Но духи довольно успешно пристреляли взлетно-посадочные полосы. Со всех сторон высились горы. И все их вершины постами не прикроешь. На это не было ни сил, ни средств. А неподвижные воздушные суда с заглушенными двигателями были очень хорошей мишенью. Однажды осколками реактивного снаряда убило нашего первого пилота и штурмана застывшего на «взлетке» самолета, а второго пилота серьезно ранило в ногу. Но он сумел поднять поврежденную машину в небо и дотянуть на ней до Кабула, за что получил Звезду Героя. После этого инцидента советским летчикам запретили глушить двигатели и останавливаться под разгрузку. После того как шасси касались взлетной полосы, в самолетах открывался задний грузовой люк, включали лебедку с тросом, и, пока самолет катился по полосе, сзади, из трюма, словно горох, сыпался груз: ящики со снаряжением, бочки с горючим, мешки с мукой, сахаром и крупами и другая всячина, необходимая для налаживания нормального быта и поддержания боеспособности.