Она не могла удержаться от улыбки. Он по-прежнему смотрел на неё сверху вниз, когда через несколько мягких толчков сам достиг кульминации. Было так восхитительно смотреть на него в этот момент. Но затем он рухнул прямо на неё. Улыбка Брук стала шире. Она машинально поглаживала рукой его волосы. Определённо, она не станет возражать, если они уснут вот так, если, конечно, смогут уснуть.
Она оттолкнула неприятную мысль о том, что опасность не миновала и не минует их до тех пор, пока они не будут далеко от этого лагеря. Но в данный момент она была на Небесах и хотела насладиться каждой секундой своего пребывания. Доминик, кажется, тоже. По крайней мере, он всё ещё не вылез из постели. Она была слишком уставшей, чтобы напомнить ему о том, что он собирался всю ночь бодрствовать, прежде чем она отвлекла его своим приглашением. Она даже не покраснела из-за этого, просто блаженно дремала, вспоминая произошедшее, пока не погрузилась в сон.
Глава 37
ВОТ ТЕПЕРЬ ОНА ПОКРАСНЕЛА! Доминик выругался, когда увидел, что через окно проникает солнечный свет. Они проспали всю ночь и упустили возможность сбежать, так как она предложила ему заняться любовью. Он встал с кровати и поднял свою одежду. Она увидела его завязку для волос, которую стянула прошлой ночью. Брук подняла её с матраса и помахала ею перед ним.
Забирая из её рук завязку, он сказал:
— Я оставил Шторм ради Волка.
Она слегка нахмурилась, пытаясь понять, зачем он сейчас сказал ей это. А потом вспомнила, как сказала ему вчера о том, что хотела отблагодарить его за то, что он позволил ей оставить Шторм. Она расхохоталась. Он тоже усмехнулся. Она внезапно осознала, что привыкла к нему, к его обществу, раз у неё получается вот так спонтанно и легко смеяться при нём. И он, должно быть, тоже привык к ней, раз так поддразнивает её. Её план относительно того, чтобы заставить его полюбить её, судя по всему, начал работать! Но не попалась ли она сама в ловушку чувств?
Брук снова оделась, оставив лишь длинную мантилью висеть на стуле. Её посетила забавная мысль, что мода эпохи Регентства, должно быть, была разработана специально для любовников, которые пытаются ухватить для себя любой подходящий момент. Одежду можно снять и надеть одинаково быстро, что просто невероятно удобно. Она хотела поделиться этой глупой мыслью с Домиником, но не стала, ведь он выглядел весьма серьёзным. В ближайшее время должно решиться, как скоро они смогут продолжить их путешествие в Лондон, если вообще продолжат его.
Но у неё была твёрдая уверенность в том, что он справится с любой проблемой, вставшей на их пути. Об этом она не шутила. Его размеры, его быстрая реакция, то, как он был заранее готов к любым последствиям, всё это невероятно обнадёживало, хотя и не устраняло её беспокойства полностью. Но сейчас беспокойство отстранили на задний план мысли о том, что они сделали прошлой ночью, вернее, что она сделала. Господи, если бы он сказал об этом хоть слово, то она сгорела бы со стыда.
Теперь, когда действие любовного зелья прошло, она чувствовала себя не в своей тарелке. Она не ожидала, что отношение Доминика к ней изменится, но ждала, что он перестанет пытаться выпроводить её за дверь. Они не были счастливой влюблённой парочкой, желающей поскорее связать себя узами Гименея. Но, Боже, что если Доминик решился на расплату типа «зуб за зуб»? Что если он решил сделать так, как Роберт поступил с его сестрой — бросить её беременной, не женившись на ней? Хорошо, что эта мысль пришла в её голову, но, судя по всему, не в его. Нужно скорее гнать подобные мысли прочь.
Он женится на ней. Сомнения в этом отпали. Он ведь говорил, что не возражает против её присутствия в его постели, что было доказано вчерашней ночью. Правда, его отношения к ней вне постели были ещё под вопросом. Исчезнет ли чудесным образом его враждебное отношение к ней само собой, или же Брук придётся самой свести его на нет?
У неё не будет ответа на этот вопрос даже после того, как их обвенчают в следующее воскресение. У неё не было надежды, что брак что-либо изменит в их отношениях, по крайней мере, не так сразу. Кроме того, он предупредил её в ту ночь, когда они целовались в руинах замка, что секс не заставит его полюбить её. Могут потребоваться годы, чтобы стать близкой такому человеку, как Доминик, если это вообще возможно. Удержавшись от грустных мыслей, она напомнила себе, что стать друзьями, прежде чем стать счастливыми супругами, всё ещё неплохой план, который может сработать.
Она до сих пор не понимала, как ей достичь этого, разве что предложить Доминику то, что доставит ему удовольствие. Это должно быть что-то неожиданное, а никак не её тело, которое он сможет получить в любой момент, когда ему захочется. Она должна найти что-то ещё, что бы связало их. Но что? Тайна, которую необходимо разгадать? Если только она сможет найти такую. Обоюдное увлечение, например, коневодство? Нет, от этого больше пользы для неё, нежели для него. Это должно быть что-то такое, чего он должен желать всем сердцем, а ей это не должно особо нравиться. Дабы он понял, что она готова на жертву ради него. Она подумала, что, например, могла бы отравить своего брата…
Брук чуть не рассмеялась, понимая, что он, вероятно, уцепится за это предложение. Но она никогда не сможет сделать этого. Она просто не сможет никого отравить, даже своего презренного братца. Но сейчас их будущее зависит от того, смогут ли они сегодня живыми покинуть лагерь разбойников с большой дороги.
Раздался удар в дверь, который напугал её, таким громким он был. Неужели теперь они стучат? Доминик не спешил открывать дверь. Сначала он взял мантилью Брук и помог ей надеть её.
Дверь по-прежнему не открывалась. Может быть, это было из вежливости — хороший знак. Доминик, наконец, подошёл и открыл дверь. Там стоял Рори, и выглядел он немного смущённым, прежде чем размашистым жестом велел пленникам покинуть хижину. Большинство разбойников и их семьи стояли рядом, чтобы стать свидетелями этой сделки.
— Я решил принять твоё последнее предложение, — сказал Рори, хотя не выглядел слишком уж довольным.
— Сто фунтов? — ответил Доминик.
— Двести, разве не так?
— А мне помнится, что сто пятьдесят.
— По рукам, — сказал Рори и, наконец, усмехнулся. — Но я заберу твой плащ, чтобы скрепить сделку.
Так как Доминик просто стоял и не двигался, Рори добавил:
— Это мой единственный треклятый стимул, милорд, так что снимай его. Мама думает, что ты выполнишь наш уговор, но я не так доверчив.
Брук не верила своим глазам. Доминик стянул свой плащ и передал его Рори. Оказалось, что Мэтти приложила руку к их освобождению. Она думала, что спор между Рори и его матерью, который Доминик слышал вчера, был по поводу того, чтобы привести Доминика в хижину к Брук. Но вполне вероятно, что разговор был по поводу этого плаща.