Коста отмахнулся от клубов дыма.
— Марко знает свое дело. Если и нужно что-то переделать, я уверен…
Она резко оборвала его:
— Марко не в состоянии отличить задний проход от дырки в полу. Он, видите ли, только что женился и ошалел от траха.
К щекам Косты прилила кровь. Где она нахваталась таких словечек? Когда ругаются мужчины, это в порядке вещей, но молодая женщина… Ни в какие ворота!
— Марко превосходно справляется — с финансами и всем остальным. Джино ему полностью доверяет.
— Большое дело! Я — основной держатель акций. У меня больше прав, чем у всех прочих. Раз я говорю: нужны перемены, значит, так тому и быть! Если Марко будет противиться, может убираться!
Коста серьезно смотрел на нее. Неужели он своими руками создал настоящего монстра? Что скажет Джино, если узнает? К счастью, пока он остается в неведении. Думает, все идет как по маслу: Дарио изучает азы бизнеса, и если что-нибудь не так, Коста в два счета все уладит. Джино и понятия не имеет о том, что Лаки развила бурную деятельность и практически прибрала все к рукам. У Косты не было ни малейшего желания сообщать об этом Джино.
В последующие несколько месяцев Лаки постоянно курсировала между Нью-Йорком и Вегасом. Она привозила с собой дизайнеров и декораторов, высказывала пожелания относительно переделок в «Мираже» и надзирала за ходом работ по строительству нового отеля.
— Что она себе позволяет?! — вопил Марко в трубку. — Скоро здесь камня на камне не останется! Отзови ее немедленно!
— Не могу, — признался Коста. — Она владеет контрольным пакетом акций и вправе делать все, что пожелает.
Кипя от ярости, Марко обратил-таки на нее внимание! А к тому времени, когда он созрел для желания, Лаки стала холодной, деловитой и чужой. Она не станет делить его с женой!
Постепенно Лаки удалось претворить в жизнь свой план модернизации отеля. «Мираж» был неузнаваем. Она пригласила свежие артистические силы. Хватит с них утомленных певичек в платьях без бретелек — их заменили рок-группы. Все вокруг сверкало и грохотало.
Чтобы создать новый имидж, она привлекла к работе лучшую фирму «Паблик рилейшнз».
— Нужно привлекать молодежь, — втолковывала она разгневанному Марко. — А то отель превратился в богадельню.
— Дерьмо собачье! Деньги, как известно, водятся у стариков! Казино отеля дает колоссальную прибыль.
— Зато доходы от самого отеля за последние десять лет постепенно уменьшаются. Почему нельзя преуспеть на обоих направлениях?
Она оказалась права. Дела неуклонно шли в гору. Вечерние представления, еще недавно проходившие при полупустых залах, шли теперь с аншлагом; осовремененная веранда притягивала молодежь. При этом доходы от казино не только не уменьшились, но и круто взмыли вверх.
Окрыленная успехом, Лаки влезла в другие области деятельности своего отца. Она обладала великолепной интуицией и безошибочным нюхом: что можно улучшить и каким образом. Она, подобно Джино, всегда держала нос по ветру и обращалась только к первым лицам: председателям, менеджерам и директорам, которых назначил ее отец. Поначалу они давали ей отпор либо напускали на себя покровительственный вид. Однако после того, как она недвусмысленно давала понять, что по закону имеет право делать все, что заблагорассудится, они начинали прислушиваться, соглашаться — и она неизменно оказывалась права.
В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году Джино приобрел — в порядке дружеского одолжения — небольшую хиреющую компанию по производству косметики. Она медленно, но верно катилась к банкротству. Лаки сделала ее одним из своих любимых проектов. Изменила название фирмы, сменила руководство, назначила себя директором и похвасталась перед Костой:
— Вот увидишь, как все закрутится!
Он и не сомневался.
Время от времени Лаки летала в Вегас — посмотреть, как идут дела со строительством «Маджириано». Дела шли медленно. Даже очень. Возникали все новые проблемы, но среди них не было ни одной, с которой бы она не справилась.
Марко переменил свое отношение к ней. Теперь он радостно приветствовал Лаки и представлял подробный отчет обо всем, что делается в городе.
Их неудержимо влекло друг к другу. Лаки знала: Марко чувствует то же, что и она.
Однажды он не выдержал. Елена уехала за город навестить подругу. Они вместе поужинали и повспоминали старые времена: Джино, особняк на Бель-Эр, Дарио… На пороге ее номера Марко стиснул ей руку и сказал:
— Я хочу войти.
— Нет.
Его изумлению не было предела.
— Но почему?
— Не в моих правилах путаться с женатыми.
— Я полагал, что тебе нет дела даже до того, как их зовут — не то что до их семейного положения.
Он был так близко, что она чувствовала его дыхание у себя на щеке. Она желала его так, как никого на свете, но сладким голосом произнесла:
— Засунь свои комментарии в задницу. Спокойной ночи, Марко. Приятных сновидений.
И быстро захлопнула за собой дверь, боясь передумать.
Господи! Может быть, это и есть любовь — ноющая боль во всем теле, от которой хочется то ли волком выть, то ли паясничать?! Такой шанс заполучить Марко — и она его упустила! Почему?
Да потому, что он был нужен ей с потрохами — и на всю жизнь! Только так и не иначе!
И однажды это случится! Уж она постарается!
* * *
Дарио так и не вызвал Эрика, и через полгода тот явился сам в одно субботнее утро, с двумя чемоданами и кучей упреков.
— Я был занят, — буркнул Дарио. — Тебе нельзя здесь оставаться.
Под «здесь» подразумевались роскошные апартаменты Джино, с кухаркой и горничной.
— Почему? — возмутился Эрик. Он твердо вознамерился восстановить свои позиции.
— Потому что нельзя. Вдруг они узнают — Коста или моя сестра.
— Мы же жили вместе в Сан-Франциско!
— Это другое дело.
— Почему?
После десятиминутного спора Дарио сдался и впустил Эрика. Но он по-прежнему не собирался позволять ему здесь жить, потому что узнал вкус свободы. Жить одному, в одиночку отправляться на охоту… При чем тут Эрик?
Тот обежал квартиру восхищенным взглядом и поздравил себя с мудрым решением. Уговоры Дарио ни к чему не привели.
Дарио пребывал в гневе и растерянности. Мало ему неприятностей из-за Лаки! Не хватало еще, чтобы она пронюхала, что он — голубой!
Эта стерва обставила его по всем статьям. Пока он, особо не перенапрягаясь, торчал у себя в офисе, она установила свою власть во всей империи Сантанджело. Коста умыл руки. Дарио не то чтобы жаждал лично встать у руля, но его бесило, что с ним никто не считался, тогда как сестре оказывали королевские почести.