Нам пришлось самим выбрать одного из них. Пасанг Дава не годился: его никто не любил. Джепа был самый обязательный, самый опытный, но он необходим как старший в двойке, сходящей вниз. Оставался Малый — Вангчу, самый тихий из них, спокойный, покладистый и, кроме того, проверенный: он уже побывал на высоте восьми тысяч метров.
— О'кей! — согласился он.
И двое шерпов спустились вниз. А мы, теперь уже вчетвером, направились в лагерь IV».
Вершина и всё остальное
26 мая
Рассвет 26 мая. Я, кажется, никогда его не забуду… Для меня этот рассвет начался рано, гораздо раньше, чем он успел наступить. Я проснулся, когда было еще совсем темно. Лежал с открытыми глазами, со стиснутым горлом, ощущая тяжесть тревоги в груди.
«Эмоции или действие высоты? А может, просто страх?» — проносились в го лове беспорядочные мысли. Сегодня все должно решиться.
Надо мной белел толстый слой инея. При каждом выдохе изо рта вырывалось облачко пара. Наверное, страшный мороз. Я лежал в полнейшей тишине, надеясь, что еще не время вставать. Возле палатки заскрипел снег. Я услышал голос Рогаля:
— Весек, Марек, поднимайтесь! Уже пять!
Я стал дергать спальный мешок Весека.
— Что?.. Который час? — пробормотал он, еще толком не проснувшись.
— Пять. Пора подниматься!
Меня сразу же охватил холод. Дрожа от озноба, я надел свитер и зажег бутановую плитку, потом с трудом стал натягивать непослушные носки.
Весек присел на корточки возле горелки. Время шло. Мерзлый белый ком медленно превращался в молочный суп. Мы напились чаю, съели по сухарю. Еще три-четыре штуки печенья и конфеты на дорогу, и пора покидать палатки.
— Возьмем один рюкзак? Только пуховые куртки, запасные свитера и штурмовую порцию еды. — Я подавал Весеку продукты. — Первый раз налегке.
— Только не забудь петли и налобный фонарь, — напомнил он.
Снаружи царил холод. Над заснеженными вершинами забрезжил рассвет; лучи солнца выползли из-за «высотного». С порога нашей «турни» видны были только оранжевые гетры коллег, остальное заслоняла скала. Я неловко привязывал кошки. Весек уже разматывал верёвку, которой мы сегодня свяжемся. Парни вышли из палатки, повертелись вокруг, подошли к нам. Первый, второй, третий. «Только трое? Почему трое?» — подумал с тревогой.
— Что с Юзеком? — прохрипел я.
Из-за палатки выкатился желтый шар солнца, ослепив меня своим блеском.
— Юзек не пойдет, — донесся чей-то ответ.
Я подался ближе.
— Как это так?
— Он не может. Плохо себя чувствует. Он утомился, пребывает в полусне, с трудом удерживает равновесие. Мы с ним говорили, и он сказал, что не пойдет. Он сам это сказал.
Итак, свершилось! Вчера он сильно вымотался, но я не думал, даже не мог себе представить, что дело примет такой оборот.
— Что-то… серьезное?
— Кажется, нет. Но в таком состоянии он идти не может.
Мы покормили его, закутали в пуховые куртки. Палатка привязана к скалам, а Юзека мы с помощью блок-карабина свободно подстраховали к верёвке, которой закреплена палатка. Так он дождется нашего возвращения.
Я подошел к приоткрытому рукаву. В углу под кучей пуховок виднелась съежившаяся фигурка. На темном лице беспокойно поблескивали громадные глаза.
— Старик, как самочувствие?
— Скверно… Сегодня идти не могу. Не в состоянии. Может быть, завтра… — В его голосе звучала надежда.
— Наверняка, Юзек, наверняка. — Я не мог иначе подбодрить его.
— Время отправляться, — поторапливал нас Войтек.
— Готовы? Захватите еще… — доносились до нас голоса коллег.
Я перестал тревожиться о Юзеке. В таких условиях ему, пожалуй, ничего не грозит. Через несколько часов мы вернемся, а он переждет в палатке, выспится.
Я уже не думал об этом. Сейчас… сейчас самое важное то, что нас ждет.
Было половина восьмого, над вершинами появились первые облака, когда мы двинулись вверх. Я, Вальдек на блок-карабине и Весек. За нами вторая группа — Войтек и Рубинек.
Огибая массивные каменные блоки, мы попали в не слишком крутую, просторную часть расщелины, имевшую форму расширяющейся воронки. Мы продвигались медленно, вслушиваясь в собственное учащенное дыхание и скрип смерзшегося снега. Время шло, а мы все еще передвигались вверх по расщелине. Плотный фирн уступил место толстому слою мягкого, навеянного ветром снега. Я проваливался по колено. Каждый шаг, каждый вдох стоили громадных усилий, однако от возбуждения я не чувствовал этого. Ведь мы приближались к высокой, желанной цели!
Сделалось светло. Я остановился и оглянулся назад. Наша палатка уменьшилась уже до размеров спичечного коробка. Метров на пятнадцать ниже меня сгорбленные фигурки, опершись руками о ледорубы, казалось, дремали, погружённые в думы. Это усталость, это действие высоты. Над нами, там, где ветер вздымал к небу белые плюмажи снега, ребро переходило в пологую седловину. Вероятно, уже перевал.
Расщелина еще больше расширилась. Снег вновь сделался твердым, обкатанным вихрями. Здесь нас и настиг ветер. Невероятная его сила вынудила меня согнуться. Лицо секли снежные иглы. Невозможно было перевести дыхание. Я повернулся к ветру спиной. Неподалеку упорно двигались вверх разноцветные фигурки. Ветер надувал их куртки подобно воздушным шарам. Я сделал снимок: четыре пёстрые фигурки, а фон — маленькие заснеженные бугорки высочайших гор мира.
Еще незначительная возвышенность, еще несколько шагов по твердому, утрамбованному фирну, и., я оказался на ребре. Перевал! Перпендикулярно линии ребра вдаль уходила белая, гладкая как стол равнина с легким прогибом посередине. Итак, это не перевал, а край снежного плато.
Прямо против нас загадочно темнела окутанная облаком вершина Западной Канченджанги — Джалунг-Канг. Почти во семь с половиной тысяч метров. Казалось, она в двух шагах, отделенная от нас только снежной равниной и скальной башней, уходящей вверх, к самым вершинам. В действительности же нас разделяло расстояние в несколько километров.
На продолжении ребра из недр плато вырастала красивая, правильной формы пирамидка. Небо было окрашено в глубокие тона. Безоблачное, темно-голубое небо, и лишь один этот скалистый треугольничек.
— Это купол Кангбахена!..
У меня от волнения сжалось сердце. Я впервые увидел купол вблизи. Он был невысок, самое большее 250 метров, и словно примостился возле массивной махины, третьей по высоте вершины Земли. Как маленький скальный пригорок в тени великой Канченджанги!
Пирамидка не выглядела устрашающе. Среди скал можно было заметить белые полосы снежников.