Затем, словно собственного супруга, или много лет знакомого человека, она взяла Доминика под руку и они двинулись в сторону города.
Но, сделав лишь несколько шагов по параду, Адония остановилась, и встал, выжидающе посмотрев на неё, Доминик.
– Этот день просто наполнен желанными встречами! – девушка, порозовев, неотрывно смотрела на шагающего по параду навстречу им, в сторону порта, забавного, на первый взгляд, человека. Длинные тонкие ноги, короткое бочкообразное туловище и приплюснутая словно блин голова с жиденькими белёсыми волосами.
– Здравствуй, Стэйк, – сказала Адония, когда человек подошёл. – Знакомься. Это – Доминик. Вон тот мастер-стекольник, эй, подойди ближе! – ну, он сам скажет, как его зовут. Значит так. Брось все дела. Тебе сейчас покажут мою карету. Потом бегом догонишь нас и запомнишь дом, в который мы войдём. Вернёшься к карете… Мастер! Когда он вернётся к карете, расскажи ему всё. Оставь вместо себя, и сбегай к патеру. Хорошую новость нужно сообщать быстро.
Отдав эти распоряжения, она вновь взяла Доминика под руку.
– Ваши слуги? – вежливо поинтересовался художник, когда они остались одни.
– У них странный статус, – подумав, сообщила Адония. – Это друзья, которые исполнительней и преданней слуг.
– Понимаю. Каким же, если не странным, быть окружению у особенного человека.
– Спасибо за незаслуженный комплимент! Я считаю, что необыкновенный человек – как раз вы!
– Боже, что за день. Внезапное, небывалое чудо. Я не только отыскал вас в этом порту, но ваше сердце оказалось второй половинкой моего собственного!
– Да, это чудо. Вот дом с колоннами в сторону моря, это не он?
– Он. Красивый дом, правда?
Они, открыв незапертую калитку, вошли.
Владелец дома, толстенький, в фартуке, что-то торопливо жующий, в самом деле чрезвычайно обрадовался гостям.
– Домини-ик! – медовым голосом протянул он, торопливо глотнув. – Решил сознаться, что в своём тайнике имеешь ещё кое-что из старых мастеров? Добрый день, леди.
– Пока ещё нет, – улыбаясь, ответствовал Доминик. – Мы позволили себе побеспокоить вас, уважаемый, поскольку дама изъявила желание взглянуть на Босха, которого я уступил вам сегодня утром.
– Нет ничего проще! Я всегда с огромным удовольствием приглашаю гостей в галерею. В самом деле, не в одиночестве же любоваться!
Проведя пришедших вдоль увешанных тускло мерцающими старым лаком полотнами стен, хозяин дома остановил их возле последнего.
– Только что повесил! – надломленным от счастья голосом произнёс он, сжимая руки. – Босх! Невероятно! Когда вы, Доминик, сообщили мне, что у вас есть ранний Босх, я не поверил. Откуда? Подумал, что, скорее всего, подделка. Но нет! Я посмотрел, и что я увидел? Иероним Босх, несомненно! Лак покрыт каннелюрцами, видите, леди, эти беспорядочные чёрточки, которые на полотно наводит его величество Время? Но не это главное. Каннелюрцы можно сделать за час, умельцы – это известно – на такое способны. Но повторить руку мастера! Совершенно исключено. Хотя бы вот та рыба на птичьих ногах, из распоротого брюха которой высыпаются золотые монеты, видите? Или вот эта кошка с клюкой, которая ведёт держащихся друг за друга слепцов! Шедевр. Как вы решились, бесценный мой Доминик, расстаться с Босхом? Как вы решились?
– О, уважаемый, – чуть наклонил голову Доминик. – У меня имелась причина…
Через полчаса, попрощавшись, они вышли из дома.
– Я до слёз тронута вашей жертвой, – тихо сказала, взглянув в лицо Доминику, Адония. – Уступить Босха!
– Это не Босх, – столь же тихо ответил ей Доминик.
– Что вы имеете в виду, когда говорите «не Босх»?
– Именно то. Я сам написал эту картину. Чтобы добыть деньги на приобретение благопристойного вида, позволившего бы мне совершить с вами знакомство.
– Как?! Вы написали раннего Босха, здесь, в Плимуте, за два дня?!
– И за две ночи.
– О, Доминик! Вы знаете… Вы хотите узнать? Я влюблена в вас!
– Я так же! Узнайте и мою тайну: я так же, с первой минуты!
Соединив руки, они долго стояли, глядя друг другу в глаза. Молчали. Разговаривали только глазами. Наконец, опомнившись, Доминик произнёс:
– Я ведь до сих пор не знаю, как вас зовут! У вас должно быть необыкновенное имя!
– Самое заурядное. Моё имя – Адония.
– Это не имя, бесценная леди. Это музыка.
Память сердца
Поздно ночью далеко от порта на окраине города в дорогой таверне на втором этаже светилось окно. В маленькой комнате, возле распахнутых ставен, белел скатертью круглый стол. В центре его расположилось пространное круглое блюдо с жареной кофейно-смуглой индейкой. К нему приткнулось маленькое, с салатом, укропом и солью. На противоположных краях находились два столовых блюдца с уложенными с боков ножом и вилкой. На третьей, ближней к окну стороне темнела пузатая двухпинтовая бутылка с вином, а напротив неё горбился нарезанный хлеб. Возле стола высились спинки старинных тяжёлых стульев. За ними, ещё более высокие, стояли два канделябра с горящими в них свечами. На одном из стульев сидел Доминик.
– Вот теперь всё! – звонко произнесла Адония, выходя из дверей соседней комнаты.
Она принесла и поставила блюдце с округлым рядком сыра с одной стороны, и отображающим его точно таким же овалом из круглых долек лимона. Села на стул, но тут же привстала:
– Да нет же, ещё одно есть, последнее…
– Подожди! – остановил её Доминик. – Позволь мне!
Он встал и быстро прошёл в соседнюю комнату. Через мгновенье вернулся и, держа обеими руками, поставил перед Адонией высокий, сверкающий золотыми вкраплениями, хрустальный фужер.
– Это – тебе, – сказал он, вставая перед Адонией на колено. – Флорентийский хрусталь. Здравый смысл говорит, что купить нужно было бы пару, но тогда это не очень-то выглядело бы как подарок.
Адония взяла его лицо в ладони и, наклонившись, едва касаясь, поцеловала в уголок глаза.
– Теперь ты наберись на секунду терпения, – сияя улыбкой, произнесла она и, встав, порхнула к стоящей возле двери корзинке.
Вернувшись к столу, она присела возле всё ещё покоившегося на колене Доминика. Что-то прятала, заведя руку за спину.
– Теперь раскрой пошире глаза, – таинственно сказал она, – и верь им!
И, поведя рукой, предъявила изумлённому другу точно такой же хрустальный бокал.
– Одно из моих самых любимых занятий, – смеясь глазами, сказала она, – посещать антикварные лавки!
– В переулке, напротив восточной гавани, да?!
Тихонечко рассмеявшись, держась за руки, они встали, медленно разделились, потянувшись каждый к своему стулу.
– Скорее давай их наполним! – всплеснула руками Адония.