– Верно! – Джеймс откинулся на спинку кресла. – Ты умеешь танцевать рил[7], дорогая?
Саммер заколебалась.
– Как я успела заметить, ваши традиционные танцы немного похожи на то, к чему я привыкла. Я, конечно, умею танцевать менуэт и полонез...
– Тогда, боюсь, нам придется танцевать, – угрюмо подытожил Джеймс. – Кажется, я должен предупредить тебя, что не слишком люблю это занятие.
Тут уж Саммер не могла не улыбнуться.
– Но мне почему-то кажется, что ты великолепно танцуешь.
– Да, дорогая, твоя догадка верна. Но мои сестры столько раз мучили меня, заставляя вставать с ними в пару, что сама мысль о танцах мне невыносима. – Виконт покачал головой. – Наши уроки танцев всегда заканчивались потасовкой, и учителя менялись так часто, что однажды отец пригрозил сесть в танцевальном классе с хлыстом в руках.
Саммер рассмеялась:
– И это помогло?
– Эффект превзошел все ожидания; вот только с тех пор я терпеть не могу танцевать.
Вскоре Саммер представилась возможность оценить способности виконта, и девушка не удивилась, обнаружив, что он ничуть не преувеличивал. Танцевал Джеймс превосходно. Несмотря на высокий рост и мускулистое сложение, он двигался поразительно плавно и грациозно. Однако ему так и не удалось убрать с лица выражение досады, когда он шагнул вперед, поклонился, подал ей руку, а потом закружился в танце. Выражение его лица было столь комично, что Саммер с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.
Ее глаза сверкали, а губы слегка приоткрылись. Она изящно перекинула плед через руку, а ее шелковистые, отливающие золотом волосы покачивались в такт движениям, слегка закручиваясь вокруг нее, когда она совершала очередной поворот.
Они лишь на короткое мгновение сошлись, двигаясь в рядах, образованных танцующими, и Джеймс лениво улыбнулся ей:
– Я вижу, тебе нравится танцевать.
– Да, нравится, – Саммер широко улыбнулась в ответ, – и мне ненавистна мысль, что я вышла замуж за человека, которому это не по душе.
Описывая круг, она держала Джеймса за кончики пальцев, и его пышные кружевные манжеты касались ее запястья.
– Я думаю, мы уладим эту проблему, леди Уэсткотт.
Леди Уэсткотт. Милостивый Боже, Саммер отчего-то не подумала об этом. Ее голова была так занята другими мыслями, что она совсем забыла о титуле.
Неожиданно она чуть не споткнулась, и виконт весьма ловко поддержал ее. Его черные брови слегка нахмурились. Саммер попыталась улыбнуться, а потом они снова разошлись в разные стороны.
Когда они сошлись опять, Джеймс внезапно спросил:
– Хочешь вернуться на место?
Глаза Саммер озорно блеснули, и она невинным тоном произнесла:
– Нет, милорд. Традиция обязывает нас танцевать.
Виконт еле слышно выругался, а она чуть опустила голову, продолжая насмешливо смотреть на него своими голубыми глазами.
Джеймс принял вызов, горящий в ее взгляде, и ответил на него, прежде чем она успела что-либо понять. Он резко притянул к себе молодую жену и, склонив голову, жадно впился в ее губы.
Осознав, что они оказались в центре внимания, Саммер оставила безуспешные попытки высвободиться и замерла. Музыка продолжала играть, и гости начали смеяться. Тогда виконт разжал объятия, сделал шаг назад и отвесил ей церемонный поклон:
– Не угодно ли вам вернуться на место, миледи?
Саммер не оставалось ничего иного, как повиноваться.
– Зачем ты это сделал? – набросилась она на мужа, когда они заняли свои места.
В ответ Джеймс лишь улыбнулся:
– Потому что ты дразнила меня, смеялась надо мной, грозила устроить сцену. А мне это ничего не стоит, если ты успела заметить.
Вновь вспомнив пение виконта на людной улице Лондона, Саммер кротко кивнула:
– Да, я заметила.
Подошел слуга, неся на серебряном блюде жареное мясо и пирожные, и Саммер, повернувшись к мужу спиной, выбрала несколько восхитительных овсяных пирожных, прибавив к ним сдобные булочки со смородиной, цукаты, яблоки, орехи и пряности. При этом она проигнорировала предложенный ей телячий рубец с потрохами[8].
На ее щеках пылал яркий румянец, а длинные золотистые ресницы скрывали пронзительно-голубые живые глаза.
Виконт, откинувшись в кресле, исподтишка наблюдал за ней. Он нетерпеливо барабанил пальцами по накрытому скатертью столу и время от времени поглядывал в сторону родителей. Фиона и Брюс Камерон по-прежнему находились в рядах танцующих. Вид сурового отца, танцующего быстрый рил, всегда казался Джеймсу немного нелепым, но он знал, что матери это очень нравится. Губы Джеймса изогнулись в улыбке. Брак его родителей нельзя было назвать спокойным и безоблачным, но все вокруг знали, что они любят друг друга.
Всю свою сознательную жизнь Джеймс слышал приглушенные звуки их ссор. И хотя родители взяли за правило никогда не ссориться в присутствии детей, скрывать это удавалось не всегда. Для этого им пришлось бы уехать в Эдинбург или еще дальше. Хлопанье дверей и громкие возгласы не так-то легко было утаить от окружающих.
Джеймс заметил, как мать бросила на отца хитрый взгляд и взмахнула подолом, а граф лениво улыбнулся. Да, они были прекрасной парой – спокойный, но страшный в гневе Камерон и вспыльчивая и несдержанная Фиона, беспрестанно смеющаяся и приводящая мужа в ярость своими колкостями.
Однако даже несмотря на то что у него перед глазами был пример счастливого брака его родителей, Джеймс никогда не испытывал такого непреодолимого желания жениться, как его старшие братья. Теперь только Йен был все еще не женат, да Роберт, которому едва исполнилось девятнадцать. Наконец женился и Джеймс. Женился на девушке, которая была для него загадкой.
Интересно, что бы она ответила, если бы он сказал ей, что женился на ней по любви, а вовсе не потому, что ее дядя или rope-жених могли бы потребовать возмещения убытков? Он пытался сказать ей об этом, но всегда неудачно выбирал момент. Кроме того, виконт сильно сомневался, что Саммер поверит ему. Странно, что его родители не стали выяснять подробности. Они просто улыбнулись, кивнули и приняли все так, как есть.
Джеймс перевел взгляд на жену. Она попробовала все пирожные и булочки, но съела очень мало. Он чувствовал ее беспокойство и знал, что она думает о предстоящей ночи, потому что сам думал об этом.
Память вернула его в недалекое прошлое, и он почти физически ощутил атласную кожу Саммер под своими ладонями и исходящий от нее сладковатый аромат. Господи, сколько же бессонных ночей он провел в мечтах о ней! И сколько раз просыпался по утрам от боли в чреслах...
Сжав кулаки, Джеймс попытался унять бешеную пульсацию в паху. Если его сейчас попросят встать, килт не скроет возбуждения. Но будь он проклят, если выставит себя на посмешище перед многочисленными гостями!