– Я не совершил ничего преступного, но меня мучают угрызения совести. Я не труслив, но меня одолевает страх. Видите ли, я не знаю, можно ли мне по-прежнему называться порядочным человеком. Скажите, вы считаете меня таковым?
– Я считаю вас последним рыцарем на земле, – ответила графиня, взяв его за руки, – вы сама честность, вы добры и отважны. Зная Валентину, я уверена, что она ничего не скрыла от вас. Эта девушка достойна вас, Реми, клянусь. Этот брак спасет ее, защитит от нападок света...
– Этот брак – сделка, – сумрачно произнес Реми, и на глаза его навернулись слезы.
Фаншетта не посмела расспрашивать.
– Есть вещи, – снова заговорил Реми, – которые вам трудно понять, вы не подготовлены к этому и сочтете мои слова безумными, но я, к сожалению, не сумасшедший. Невидимое оружие нацелено мне в грудь, оно уже ранило меня, и ранило смертельно.
В прекрасных глазах Фаншетты появилась тревога; ей казалось, что Реми бредит.
Заметив это, судья воскликнул с горькой улыбкой:
– Ну вот, что я говорил? Но разве по виду моему не заметно, что я тяжело ранен? Нынче утром я взглянул в зеркало и сам себя не узнал. Эти две недели я жил как в лихорадке, вернее – умирал потихоньку, отравленный презрением к себе и ожиданием неминуемой беды.
О Валентине я почти ничего не знаю, мне известно кое-что о ее детстве, о ее любви к этому юноше... Ох! Не пытайтесь ее защищать, мадам, она ни в чем не виновата...
Однажды Валентина принесла мне бумажный сверток и сказала: «Вот моя исповедь», но, видимо, она передумала, ибо я не обнаружил свертка на своем столе, где он был оставлен. За эти две недели мы едва ли обменялись с ней парой слов. Она меня избегает, я ее тоже. Нашим браком занялись другие, и если бы не полковник Боццо, ваш дед и мой добрейший друг...
Фаншетта поспешно открыла свою бархатную сумку, расшитую по последней моде стальной нитью, и вынула оттуда большой конверт.
– Хорошо, что напомнили! – обрадовалась она. – Я чуть не забыла о поручении деда. Все; что исходит от него, – благо, и как знать, может, я вручаю вам лекарство от вашей тоски? Он улыбался, передавая мне конверт, и говорил: «Наш дорогой Реми непременно должен прочитать это нынче утром, вручи ему это и оставь его одного».
Она протянула ему конверт со словами:
– Вручаю и оставляю вас одного.
Реми ее не удерживал, лишь попросил вдогонку:
– Как только мадемуазель де Вилланове закончит свой туалет и выйдет к гостям, скажите мне об этом.
Он остался один, однако же не спешил заглянуть в конверт. Графиня плотно прикрыла за собой дверь, и шум из гостиной почти не проникал в оранжерею. Реми сидел, скрестив на коленях руки и уставив глаза в пустоту, губы его время от времени шевелились, но с них срывались всего три слова:
– Валентина... невидимое оружие...
Через несколько минут он машинально разорвал конверт, вслух подведя итог своим размышлениям:
– Она... моя любовь к ней – вот оно, невидимое оружие!
Он вынул из конверта тетрадь и задрожал всем телом.
– От нее! – воскликнул он. – Ее почерк! Та самая тетрадь, которую она принесла мне! Но как она исчезла из моего кабинета? И почему мне ее возвращает полковник Боццо?
Тут в оранжерею вошел ливрейный лакей маркизы, который нес на подносе три письма.
– Ваш камердинер только что доставил корреспонденцию, – сообщил он судье, – и сказал, что она весьма срочная.
Реми взял письма и, отпустив лакея, положил их рядом с собой, даже не взглянув на адреса. Спустя мгновение он погрузился в чтение исповеди Валентины.
XXIII
ДЬЯВОЛ
Реми д'Аркс читал с жадностью; ему казалось, что магнетические флюиды исходят от любимого почерка. Каждая строчка поворачивала кинжал в его ране, но избыточная доза страдания действует опьяняюще, и на дне наигорчайшей чаши может обнаружиться капля нектара.
Он любил, его любовь росла вопреки всему, и чувство только разгоралось сильнее от попыток погасить его.
Но любил он безнадежно, грядущее венчание ничего не означало, и суета вокруг казалась ему призрачной, – вот-вот все это могло рассеяться, точно туман.
Собственно говоря, и сама свадьба не смогла бы уничтожить его страхов: даже в мэрии, даже перед лицом священника, благословляющего его союз с Валентиной, он бы продолжал не верить в его прочность.
Голос совести без умолку кричал ему: «Все это – ложь, твоя свадьба – это всего лишь безжалостный удар таинственного оружия...»
Он с головой погрузился в чтение, и все перестало существовать для него, кроме этой исповеди, которая мучила его и чаровала.
Ему чудилось, что он слышит голос Валентины, и голос действовал на него, подобно хмелю. Лицо его сделалось еще бледнее, на лбу выступили капли холодного пота, но он упорно читал дальше.
Вдруг он остановился, глаза его затуманились – Валентина описывала первые дни своей любви к Морису. Имя соперника звучало для него оскорблением, он обессиленно отложил рукопись в сторону.
– Чем я занимаюсь? Зачем я подвергаю себя этой пытке? – спросил он сам себя. – Я люблю ее и ломаю ее жизнь. Никогда она меня не полюбит! Зачем же тащить ее в глубины своего несчастья?
Он кинул взгляд на письма, принесенные лакеем: первые два – от людей знакомых, на третьем конверте его адрес выведен совершенно не известной ему рукой. Его-то он и открыл первым.
Пальцы его, разрывавшие конверт, дрожали, он с ужасом думал: «Когда я, убив его, вернусь к Валентине, что она скажет? А ведь мне придется его убить!»
Он развернул письмо и взглянул на подпись – Морис Паже!
Кровь бросилась ему в лицо, с трудом сдерживая волнение, он прочел:
«Господин д 'Арке, Вам я обязан жизнью, и мне хотелось бы стать Вашим другом, но это от меня никак не зависит. Оказавшись на свободе, я вынужден выполнять поставленное Вами условие и предоставить себя в Ваше распоряжение. Во мне это вызывает отвращение, но от своего слова я не отказываюсь. Мой адрес: улица Анжу-Сент-Оноре, номер двадцать восемь. Яне буду искать Вас, господин д 'Арке, но и прятаться от Вас не намерен».
Глаза Реми вспыхнули от негодования.
– Как видно, лейтенант не испытывает ко мне ревности, – разгневался он. – Я не удостоился даже его ненависти! В письме нет и тени насмешки, но оно мне крайне оскорбительно! Что ж, значит, решено: завтра, как только Валентина станет моей женой, я постараюсь избавиться от соперника.
Он разорвал второй конверт и начал читать с рассеянным видом:
«Мой дорогой д'Аркс,
Сообщаю Вам досадную новость: бумаги, которые Вы оставили у меня, этой ночью исчезли вместе с другими ценностями, хранимыми в моем секретере. Я, разумеется, уведомил полицию, но предупреждаю Вас на тот случай, если ей не удастся схватить грабителей. Я лишился тридцати тысяч франков, но, положа руку на сердце, могу сказать, что более всего жалею о пропаже этих бумаг, судя по всему, весьма дляВас важных.