даст ордер на обыск. Мы ведь вас не обыскивали: вы, так сказать, добровольно предъявили имеющиеся у вас вещи.
– Ладно, пусть добровольно. Но, если мою «шкоду» отправят на штрафстоянку, у ваших коллег будут с ее обыском проблемы. Прошу отметить в протоколе, что я предупреждал.
Рокотов почесал в затылке.
– Хорошо! Отрошенко, возьмите из бумажника, сколько задержанный скажет, и оплатите на парковке. А я пока присмотрю за гражданином Лосевым.
– Спасибо!
Жена бы мне сказала: «В этом ты весь, Лосев: успешно решаешь даже не второстепенные вопросы и никак не решаешь главных!» Да, с машиной, ты, кажется, на время уладил, а вот как быть с непостижимым обвинением в «телефонном терроризме»? Что-что, а это меня совершенно никогда не привлекало! Доселе, оказываясь, благодаря «Аквариуму», на месте других Лосевых, я не получал сведений, что они совершали нечто не присущее мне. И вдруг… А «распространение заведомо ложных сведений»? Хотя… смотря, что считать этими «сведениями». Допустим, тот Лосев, чье место я сейчас занимаю, есть вариант меня самого, пережившего в Южноморске исчезновение этрускологов. И вот он, улетев в Москву, начинает говорить невыгодную для правоохранителей правду. Чем не «распространение»? А попытка дозвониться до влиятельных лиц в связи с бездействием органов в Южноморске могла быть трактована как пресловутый «телефонный терроризм».
Когда Рокотов закончил с протоколом и сунул мне его на подпись, вернулся Отрошенко и показал мне квитанцию об оплате парковки на сутки. Потом майор распрощался, а меня отвели в местный «обезьянник» – соседнее помещение, охраняемое зевающим сержантом. Там уже находился интеллигентный мужчина, чем-то смахивающий на меня самого – тоже седоватый, с морщинами на лбу и проницательным взглядом.
Мы поздоровались, и некоторое время сидели молча на устроенных в виде помоста нарах.
– Преступник сегодня какой-то странный пошел, – сказал, наконец, мой сокамерник. – Не знаю, похож ли я на авиационного дебошира, но вы точно не похожи.
– Я и не летел никуда.
– А за что же вас?
Я махнул рукой:
– Обвинение настолько абсурдное, что мне даже противно его пересказывать.
– Да и не надо, – улыбнулся он. – Вижу, что вас, как и меня, задержали напрасно. Меня зовут Федор.
– Борис, очень приятно.
– Взаимно. Вас, кажется, тяготит что-то, у вас растерянный вид. Не могу ли я вам чем-то помочь?
– Спасибо за участие, это такая редкая вещь нынче. Да только чем вы можете мне помочь, находясь в точно таком же положении, как я?
– С одной стороны, так, а с другой – помощь далеко не всегда выражается действием. Советы подчас бесценны, хотя дураки говорят, что предпочтительнее деньги.
Я засмеялся.
– Да, деньги мне точно не помогут. Вы, я вижу, соскучились здесь в одиночестве. Что ж, могу вас развлечь. Но предупреждаю, у вас может появиться желание попросить у него, – я показал на дремлющего за плексигласовой перегородкой сержанта, – убрать подальше от вас этого психа.
– Да ведь некуда убирать. Что же вы – буйный? – Однако испуга в глазах Федора я не заметил.
– Какое – буйный… Я не знаю, где я и что я. Я потерялся во времени и пространстве. Что вы мне можете посоветовать?
– Смотря, как потерялись… Вы где живете?
– Живу-то я здесь, местный… Если бы меня сейчас отпустили, то я поехал бы домой. Но там должен жить другой я, из иной реальности. Похожей на мою, но иной. Не знаю, как еще объяснить.
– Хм… очевидно, вы живете в мире, где много ваших двойников. И у вас трудности с собственной идентификацией.
– Никаких трудностей. Я – это я, даже с тех пор, как появились эти… видения. Но я оказываюсь на месте своих двойников в других, параллельных мирах, и не знаю, что они делали до меня, и что будут делать после. Возможно, мой предшественник и совершил нечто, за что я угодил сюда, но не знаю, что.
– Вы говорите – видения… А нельзя ли отказаться от них и вернуться в ваше изначальное состояние, когда их еще не было?
– Да весьма желательно! Но как я вернусь к себе изначальному, скажем, отсюда? Я вообще-то могу переместиться с помощью молитвы против бесов и проницаемых зеркал, да только не получается в изначальное состояние.
Федор задумался.
– Каковы бы ни были видения, всегда есть реальность и она одна. Покуда вы верите видениям, они от вас не отступят. А если вам отнестись к ним именно как к видениям?
– Хорошо, вы – видение. Что дальше?
– У вас есть чувство юмора, – отметил он с одобрением. – С ним легче. Если я в вашей жизни – видение, то рано или поздно я исчезну. Но только от вас зависит, насколько быстро это случится. Появлению фантомов предшествует какая-то причина, – вам нужно ее удалить. Покопайтесь в себе, найдите ее и скажите: ты только морок, наваждение, исчезни!
– Умом я это понимаю, но не знаю, как сделать в реальности. Я устал. Да что мы всё обо мне? Вы-то по какой причине здесь?
– Похоже, меня обвиняют в том, о чем я предупреждал. Я чувствую приближение опасности. Вчера днем я должен был вылететь из Южноморска.
– Из Южноморска?
– Да, я там живу. На регистрации я вдруг с необыкновенной ясностью понял, что самолет разобьется. Я сказал об этом всем, кто был рядом. Начался скандал. Меня отвели в офис авиакомпании. Я настаивал на том, чтобы мне поменяли билет. В конце концов, я купил с большой доплатой билет на самолет другой авиакомпании. Как я ни призывал, никто больше не последовал моему примеру, – напротив, многие выражали неудовольствие, что я задерживаю регистрацию.
– И что же?
– Самолет разбился. Все погибли.
Мне стало жарко.
– «Эйрбас»? Авиакомпании «Зюдвинд»?
– Совершенно верно. Вы, я вижу, уже слышали об этой трагедии.
– Д-да, – выдавил из себя я.
– Ну, вот. А когда я прилетел сюда несколько часов назад, меня задержали. Я под подозрением, потому что знал о катастрофе. А те из аэропорта, кто меня не послушал, – получается, нет.
– Ну да, ну да… – пробормотал я. – Вы единственный выжили, вам и отвечать. Мне это всё очень знакомо. В сущности, с похожей ситуации и начались мои блуждания в лабиринте… Все исчезли, а я нет…
Я хотел еще сказать, что был в том падающем самолете, но переместился из него благодаря молитве, однако Федор вдруг зевнул и потер глаза.
– Тянет в сон, простите великодушно. Трудный сегодня был день… Я, с вашего позволения, подремлю немножко.
– Конечно, конечно!
Он снял ботинки, поставил их аккуратно вниз, прилег на топчан-помост, повертелся так и сяк, а потом устроился на боку, положив под голову руки. Я