Ну, садись, коли так. Здесь ушей нет. Говори про все воровские Васькины дела без утайки…
Гетман сесть не успел. Дверь шумно распахнулась, в комнату быстро вошел черноволосый, длинный, худой юноша, с большими круглыми, чуть навыкате, мутными от усталости глазами. Нарышкин почтительно встал.
«Царь», — догадался Мазепа, опускаясь на колени. Петр что-то буркнул, недоумевающе посмотрел на дядю. — Гетман Мазепа, — пояснил тот.
Недобрый огонек вспыхнул в глазах Петра, но Лев Кириллович поспешил на выручку.
— Гетман худые дела Васьки Голицына показать хочет, на него челом бьет…
— И тебе, всемилостивейший государь, до последней капли крови служить хочу! — с чувством добавил Мазепа, целуя царскую, не особенно чистую руку.
— Зело рад, — глухим баском отрезал Петр, теперь уже с любопытством глядя на гетмана. — Ныне в слугах верных нужда крайняя. Встань. Сказывай про Ваську, что ведаешь…
Мазепа поднялся, тихо кашлянул и почувствовал, что в горле у него пересохло.
— Как был я, великий государь, на гетманский уряд выбран, он, Васька Голицын, многими грозами неоднократно богатых подарков требовал и силою принудил меня десять тысяч золотых ему дать…
— Дальше, — нетерпеливо перебил его царь.
— Он же, Васька Голицын, будучи в походах крымских, прежде всего пил здоровье царевны, а ваше имя государево назади ставил…
— Запиши! — обратился Петр к дяде. — Все воровство Васькино узнай доподлинно. Вечером мне подашь. О чем просишь? — круто повернулся он к гетману.
— Прошу, государь, от меня и всего войска презент наш малый принять… Коней пять троек завода нашего, да сбрую черкесскую, да оружие разное… Да матушке царице аксамиту на платье…
— Ладно, гетман. За верную службу и усердие спасибо… Об ином, что имеешь, дяде скажи. От нас, ведай, забыт не будешь…
Царь милостиво протянул руку. Мазепа поцеловал.
IX
Смута в государстве Московском кончилась.
Софья была в монастыре, Голицын — в ссылке, их партия жестоко усмирена.
Царь Петр мужал, укреплял войско и флот, добыл у турок Азов, ездил за границу учиться корабельному делу, а приехав, стал резко повертывать страну на новый лад, одновременно готовясь к длительной борьбе со шведами, завладевшими на севере исконными русскими землями.
А на Украине, где по-прежнему гетманом сидел Мазепа, было неспокойно. Борьба между народом и казацким панством обострялась с каждым днем. Гетман держал руку богатой казацкой старши́ны, всячески угрожал ей. Гетманские универсалы[9], усиливавшие крепостнический гнет, следовали один за другим.
В прибавку к тяжелому чиншу, который платил народ, Мазепа узаконил панщину, или обязательную работу крестьянина на помещичьих землях в течение нескольких дней в неделю. Специальным универсалом была запрещена запись селян в казачество{38}.
Получив львиную долю из конфискованных богатств гетмана Самойловича, захватив и закрепив за собой десятки сел и имений, Мазепа стал одним из богатейших панов на Украине, введя в своих владениях особенно жестокие, крепостнические порядки.
Делаясь все более ненавистным народу, гетман, человек корыстный, стремившийся к личному обогащению, скоро нажил врагов и среди старши́ны.
Жажда стяжательства развивалась в Мазепе с каждым годом все сильнее. Умер киевский полковник Солонина, оставивший наследниками внуков и племянников, — гетман отобрал у них движимое и недвижимое и отдал своей матери. Умер генеральный обозный Бурковский — гетман отнял у его жены и детей имение.
Прежде полковников избирали вольными голосами, гетман начал ставить полковников за взятки.
Приближая к себе родню и наиболее верных людей, Мазепа в то же время постарался избавиться от старых приятелей, свидетелей его предательства и дружбы с Голицыным. По доносу Мазепы были высланы из Украины полковники Дмитро Райча и Леонтий Полуботок, а также все родственники Самойловича.
Нет ничего удивительного, что такие поступки Мазепы озлобили многих видных лиц из числа старши́ны. Они стали тайными врагами гетмана и постоянно искали случая погубить его. Однако сделать это оказалось не так просто.
Иван Степанович всегда стремился расположить к себе людей, на стороне которых была наибольшая сила и могущество.
Такой силой сейчас был царь Петр. Мазепа хорошо понимал, что этот человек не позволит, как Дорошенко и Самойлович, провести себя, поэтому служил царю верно, стараясь при каждом удобном случае показать преданность и усердие.
В 1690 году враги гетмана, подделав его руку, написали от его имени письмо польскому королю с просьбой принять Украину в польское подданство. С письмом они отправили в Варшаву монаха Соломона.
Король поверил и поручил львовскому епископу Шумлянскому войти в тайное сношение с гетманом.
Однажды к ничего не подозревающему Мазепе явился шляхтич Доморацкий и передал ему письмо львовского епископа.
Мазепа удивился странному гостю, но письмо взял.
«Молю вашу милость, — писал епископ, — поскорее объявить, в какие отношения желаете вступить к королю… Когда уверимся в приязни твоей, сейчас же начнем работать насчет обеспечения, какое должен будет дать король…»
Мазепа велел немедленно схватить Доморацкого и вместе с письмом отправил его в Москву, где с удовлетворением отметили верную службу гетмана.
Но через несколько дней киевскому воеводе подбросили письмо на имя царей, в котором говорилось:
«Мы все, в благочестии живущие в сторонах польских, благочестивым монархам доносим и остерегаем, дабы наше прибежище и оборона не была разорена от злого и прелестного Мазепы, который прежде людей наших подольских, русских и волынских бусурманам продавал, а после, отдавши господина своего в вечное бесславие, имение его забрал, а сестре своей в наших краях имения покупал и покупает. Наконец, подговоривши Голицына, приехал в Москву, чтоб вас, благочестивого царя Петра