оставались без ответа. Критика британского империализма также не допускалась на законодательном уровне. Политически активные изгнанники в целом не рассматривались ни как саботажники британской внешней политики, ни как угроза внутренней безопасности.
В изгнании оказались не только революционеры и лидеры антиколониального сопротивления (такие, как Абд аль-Кадир из Алжира или Шамиль с Кавказа), но и свергнутые правители. Такое "неместное" место, как остров Святой Елены, вошло в историю только потому, что Наполеон был вынужден отправиться туда в ссылку. В 1833 году, через три года после Июльской революции, Шатобриан наткнулся на бывшего короля Бурбонов Карла X, бродившего, как призрак, по пустому замку Градшин в Праге. Преемник Карла на троне Луи-Филипп закончил свои дни в 1850 году в загородном поместье в Суррее, а аргентинский диктатор Хуан Мануэль Росас в 1877 году скончался в Саутгемптоне. Но самое любопытное зрелище монархической эмиграции произошло в 1807 г., когда португальский принц-регент Дом Жуан, преследуемый наполеоновской армией, собрал весь свой двор и большую часть государственной бюрократии (всего 15 тыс. человек) и с флотом из 36 кораблей отправился в колонию Бразилию. На следующие тринадцать лет столица вице-короля, Рио-де-Жанейро, стала центром лузитанского мира. Это была двойная премьера: это был не только первый выезд за границу целой системы правления, но и первый в истории европейской морской экспансии визит правящего монарха в одну из своих колоний. В эпоху революции позднеабсолютистский двор рискнул перенести себя в совершенно иной политический контекст, что было любопытным сочетанием очевидного корыстного интереса и серьезного патриотизма. Такое изгнание, облеченное в трагизм и легитимность, подпитывало представления об обновлении и омоложении, о процветающей империи с Бразилией в центре. В 1815 году действительно была предпринята попытка создать тесно интегрированную португальско-бразильскую империю, но она ни к чему не привела.
5. Этническое очищение
Кавказ, Балканы и другие места изгнания
Если политическая эмиграция и героическое изгнание были характерной чертой XIX века, сначала в Европе, а затем и в других странах, то образ обнищавших беженцев, влачащих жалкое существование за границей, больше ассоциируется с эпохой "тотальной войны" и гомогенизирующего, расово окрашенного ультранационализма. Однако трансграничные потоки беженцев, вызванные действиями правительства, были не редкостью и в XIX веке. Например, борьба за независимость Греции была не столько героическим предприятием, в котором участвовали высокодуховные северные филэллины а-ля лорд Байрон и отважные потомки свободолюбивых древних греков, сколько предвестником последующих этнических чисток в регионе, поскольку она предвосхитила международную солидарность с Испанией 1930-х годов. Население Греции сократилось с 939 тыс. человек в 1821 г. до 753 тыс. человек в 1828 г., в основном за счет бегства и изгнания этнических турок. В 1822 г. турки сами пришли в ярость на эгейском острове Хиос, уничтожили часть христианского населения, другую часть продали в рабство, а тысячи других отправили в изгнание. Делакруа запечатлел этот ужас уже через два года после событий. Новые хиосские общины стали появляться в Лондоне, Триесте, Марселе.
Татары, покинувшие в XVIII в. свои дома на Крымском полуострове и переселившиеся в пределы Османской империи, сделали это из-за презрения русских к их образу жизни, потери земель русскими поселенцами и роста российского антиисламизма. Эмиграция началась во время русско-османской войны 1768-74 гг. и усилилась после присоединения Крымского ханства в 1783 году. В течение последующего десятилетия в Анатолию переселилось не менее 100 тыс. крымских татар, в том числе почти весь верхний слой (знатные), которые составили ядро той группы, которую сами татары называют "первой эмиграцией" (сюргюн). Крымская война (1853-56 гг.) определила судьбу оставшихся на полуострове татар, которых русские рассматривали как пятую колонну ненавистных османов. К концу войны 20 тыс. крымских татар получили убежище и были эвакуированы на кораблях союзников, еще столько же бежали другими путями. В начале 1860-х годов еще 200 тыс. татар, по некоторым данным, покинули Крым в тяжелейших условиях. Верно, что в конце XIX века царское правительство пыталось удержать татар и других мусульман в стране; его нельзя обвинить в политике систематического изгнания.
Исход мусульманских народов с Кавказа был гораздо более значительным после того, как в 1859 г. русская армия подавила сопротивление вооруженных горцев под предводительством их вождя Шамиля. При завоевании и "умиротворении" Горного Кавказа русские прибегли ко всем методам этнической чистки. В 1859-1864 гг. из горных районов было изгнано не менее 450 тыс., а возможно, и более миллиона мусульман; десятки тысяч погибли от голода, болезней и несчастных случаев по пути в султанские владения. В 1860 г. из региона бежали 40 тыс. чеченцев, и лишь незначительное меньшинство мусульман решило отстоять свои позиции в Грузии. В разгар бедствий татарам посчастливилось быть принятыми соседней страной, которую они все больше воспринимали как свою религиозную родину. Влияние изгнания на них усугублялось привлекательностью освященной "земли халифа". Мессианские течения в диаспоре прославляли бегство как возвращение домой.
Такое убежище было недоступно другим преследуемым этническим группам. В начале мая 1877 г. после многолетней арьергардной борьбы и победы за год до этого над американской армией при Литтл-Биг-Хорн оставшиеся в живых лакота-сиу под командованием вождя Сидящего Быка перешли на землю Великой Белой Матери (королевы Виктории), которая казалась более доброй правительницей, чем Великий Отец из Вашингтона, и в царстве которой существовали законы, применимые ко всем. Впервые в жизни вождь встретил в Канаде белых, которые относились к нему с уважением; ему показалось, что он может им доверять. Но дипломатия вскоре развеяла его надежды. Соединенные Штаты, считавшие себя в состоянии войны со слабыми и обнищавшими лакота, потребовали от канадских властей интернировать индейцев. Голод и неустанное давление американцев в конце концов заставили небольшую общину лакота, ставшую лишь тенью некогда великого народа сиу, вернуться в США, где ее члены содержались как пленники государства.
В Европе, которая становилась все более националистической, трансграничные потоки беженцев были результатом изменения границ, навязанных силой оружия или политического соглашения. Франция выслала 80 тыс. этнических немцев после начала войны с Германией в 1870 г., а когда в 1871 г. по условиям Франкфуртского мирного договора Рейх аннексировал Эльзас-Лотарингию, 130 тыс. беженцев, не желавших жить под властью Германии, собрали вещи и уехали. На восточных границах Германии бисмарковский "Культуркампф" против католицизма распространился на и без того деликатную сферу германо-польских отношений, и после затухания конфликта шовинистический характер "борьбы за язык и землю" стал очевидным. Проводя политику "германизации", которая сама по себе якобы являлась защитой от "полонизации" восточных территорий рейха (или, как ее называли, "заболачивания" поляками), немецкие власти не гнушались использовать инструмент высылки. В 1885-86 гг. из