— Слушай, я знаю, ты сейчас не дома живешь… у кого кстати?
— У друзей. — Без конкретики ответила я.
— Ладно, это неважно. Просто твой папа… он что-то задумал и собирается устроить тебе проблем. Будь осторожна.
— А тебе какая выгода мне докладывать?
— Просто… ты моя подруга. Я погорячилась тогда.
Я выдохнула. Белла имела мозг хомячка, мне так казалось, по крайней мере, она сначала делала, и только потом, и то не факт, начинала думать. Пора было выходить, и я попрощалась с Беллой, пообещав пообщаться с ней в корпусе академии. Миша деликатно помог мне спуститься. Мы говорили о чем-то отвлеченном и смеялись.
— Такие пачки! — Хохотала я, повиснув у него на рукаве.
— Сейчас начнутся. — Серьезно сказал он, остановившись. Я налетела на него и бросила недоумевающий взгляд на лицо. Он сжал губы, на лбу появились морщинки. Михаил Иванович стал образцом серьезности. Проследив его взгляд, я чуть не завизжала от злости. Мои ногти чересчур сильно сжались на руке Миши, он осторожно ее подвинул.
— Добрый день, Агата. И вам тоже. — Прожигающий взгляд политика столкнулся с преподавательским. Они готовы были биться до победы.
— Мы торопимся. — Быстро сказала я, стараясь унять бой сердца. Отца тут не хватало! Он же не историю медицины послушать приехал. Я сделала шаг в сторону, отец, опиравшийся на машину, грациозно оттолкнулся и подошел к нам. Миша сжал мою руку.
— Давно я хотел на вас посмотреть. — Он оглядел Мишу презрительным взглядом. — И что она в вас нашла?
— Самому интересно. — Тихо ответил Миша. — Вы что-то хотели, Леонид…
— Тимофеевич. — Подсказал отец, И Миша повторил. — Да, поговорить со своей дочерью.
— Мне вас оставить?
— Да.
— Нет! — Тут же сказала я. — Ты не помешаешь.
Миша с сомнением посмотрел на отца, тому уже не терпелось начать перемывать мне косточки, и он только отмахнулся.
— Девочка моя, возвращайся домой. Мы по тебе скучаем.
Я не выдержала и захохотала. По чему он скучает? По кому? Что за нелепость! Мой отец не может скучать просто по определению.
— Нет. — Успокоившись, ответила я. — Ты слишком многое разбил в моей жизни, чтобы теперь пытаться это склеить. А на слюнях держаться не будет!
Пока я набирала воздух для очередной фразы, отец повернулся к Мише:
— Ты спал с ней?
Анатом растерялся. Он просто не ожидал настолько лобового подхода.
— Тебе какая разница? Я совершеннолетняя! Могу делать, что вздумается!
— Ответь на вопрос. — Настойчиво сказал он.
— Да! — Неожиданно для самой себя ляпнула я и обняла Мишу за плечи, приподнимаясь на носочки даже на каблуках. — Даже если да, то что? — Мои губы страстно коснулись его щеки. — Он необыкновенный!
Лицо отца побагровело от злости. Он готов был кинуться на нас и окунуть с головой в асфальт.
— Что ты говоришь? Извините, но, по-моему, девочка вам назло это говорит. Я бы никогда не позволил себе тронуть ее…
— Маленькая стерва…
— Мы торопимся! — Почти закричала я.
Подхватив совершено обалдевшего Мишу за рукав, я потащила его к входу в корпус. Он пытался что-то мне объяснить, но я не могла слушать его, в ушах звенело, перед глазами повисла красная занавеска. Если я оглянусь, точно не выдержу и ударю его.
— Беги, беги! А я неторопливо прогуляюсь до ректората. Нам есть о чем поговорить.
Я остановилась. Рука ослабла, губы сжались в немом ступоре. Вот о чем я забыла.
— Леонид Тимофеевич, может, вам стоит поговорить в более дружеской обстановке? — Спокойно предложил Миша. — Вы взволнованы… — кажется, Мишу вообще никто из нас не собирался слушать на тот момент времени.
— Все до одной твои бумажки окажутся на столе ректората. Не жалко себя? Нечего терять?
Я понимала, что у меня на шее сейчас затягивают петлю. Я либо сейчас останусь стоять и ждать смерти, но тогда вместе со мной погибнет и любимый человек, или добровольно приму чистосердечное, спасая его, и беря всю вину на себя. Душно… соленый ком подкатывал к горлу, я больше всего боялась заплакать и показать этим двоим мужчинам свою слабость. Рука повисла, я с болью посмотрела на отца. В нем нет ничего от человека, только холодный расчет и злость. Он верно расценил мое молчание.
— Значит так, — сложив руки за спиной, он стал ходить перед нами, как тигр в клетке. — Ты возвращаешься домой. Плюс, если хочешь оставить без проблем академию, исполнишь еще одно мое желание.
Я взглядом спросила, что ему от меня надо. Он улыбнулся своей кровожадной улыбкой, и я так же без слов все поняла: отец хочет, чтобы я бросила академию и поехала учиться в столицу, или еще лучше, в другую страну.
— Нет!
— Подумай, каким ударом это будет для кафедры, да и для вуза в целом.
Миша в молчании наблюдал нашу беседу. Я оглянулась на него. Растерянный и сутулый, с проседью в темных волосах, с мягкими, податливыми губами, теплыми руками, заботливым и ласковым взглядом голубых глаз. Сердце сжалось. Я не имею права ломать его жизнь.
— Я сделаю все, что ты скажешь. — Поломанным голосом сказала я. — Только не ломай невинную жизнь.
— Вот и славненько! — Он опять оскалился, на улыбку это не походило, мечта стоматолога. — Жду тебя дома.
Когда Ламборджини отца отъехала, я бросилась Мише на шею.
— Что это было?.. — только и спросил он.
— Я тебе потом все объясню, — шептала я, — просто знай, что я люблю тебя, ты самый дорогой для меня человек. Надо бежать… у меня две минуты до истории, пока.
Я наслепо чмокнула его в губы, наплевав на приличия, и бросилась в корпус, в тень. По щекам хрустальными виноградинами текли слезы.
Глава 25. Взрослая девочка
Я забежала на второй этаж, судорожно смахивая капли направо и налево. Не могу сидеть на истории в таком состоянии. Сейчас же Миша поднимется! Сделав пару глубоких вдохов и звонко хлестнув себя по щекам, я чинно направилась на кафедру истории и общей психологии. Наша историчка — молодая девушка с темно-шоколадными вьющимися волосами, темными огромными глазами, пухлыми губами и любовью добираться до абсурдных деталей, уже сидела в мощном офисном кресле. Непонятно, кто и зачем его сюда приволок, но оно обитало тут уже давно. Я подошла к ней:
— Валентина Викторовна, мне плохо, можно я домой пойду?
Она взглянула на меня и, я сама напугалась. Глаза приобрели сходство с черными дырами. Она кивнула и сказала, что если мне станет лучше, я могу взять следующую тему у одногруппников.
— Я ее провожу! — Вызвалась Белла.
Мы вышли из кабинета и зависли у стендов с информацией для поступающих. Я с грустью погладила красную тканевую доску. В прошлом году сама приходила сюда не раз, читала списки документов, осматривала корпус и приставала к работникам академии с вопросами. А сейчас моя жизнь, только начавшая набирать обороты, тормозилась. Весь первый семестр я прорыдала, ничего не понимая ни в одном из предметов, с трудом сдала зачеты, с трясучкой ушла на практику. И только во втором семестре, после появления в моей жизни Миши, все наконец-то стало таким, каким должно было быть с самого начала. Я до крови прикусила губу и посмотрела в потолок. Да что же это такое!?