– Я хотел с тобой поговорить о другом.
– О чем?
– Вот, посмотри. Здесь минута, не больше. Я ее специально вырезал. Журналистка думала, что у меня не хватит времени контролировать, а я настроил камеру наблюдения одного своего модуля только на нее.
Он переслал мне видеофайл. Просмотрев ролик, я хмыкнул и запустил его еще раз, на замедленной скорости. В нем было показано, как моя подопечная, далеко вытянув камеру в сторону толпы обьектов, на мгновение ее опустила, так, что один из больных зувемби протянул руку и сумел поймать выпавший из нее черный цилиндрик, размером с большой палец. Схватив его, он стал поспешно пробираться к краю толпы, прочь из мешка перед воротами.
Мы помолчали.
– Она это сделала тогда, когда прорвался тот объект? – спросил я.
– Да, – ответил он. – Сейчас остается лишь гадать о том, случайно это на самом деле произошло или было как-то организовано. Мы этого делать не будем.
Я хлебнул укрепиловки и спросил:
– Как думаешь, что в цилиндрике?
– Это контейнер, – Федор пожал плечами. – В нем может быть средство связи или батарея для средства связи, для того чтобы кто-то с кем-то связался, что-то сообщил. Как ты знаешь, все электричество в городе было вырублено. Однако я думаю, что он пуст.
– Почему?
– Надеюсь, ты понимаешь, что операция прикрытия, по которой к нам попала эта красавица, снабженная честь по чести оборудованием и всеми документами, стоила кому-то огромных денег? Значит, игра стоила свеч.
– Правительство? – спросил я.
– Нет, оно так не работает.
– А кто тогда?
– Частники, думаю я. Кто-то очень богатый или обладающий большой властью, теневой властью. Понимаешь?
– А эту штуку она передала тому, – предположил я, – на кого зувемби подействовала позже, чем на других?
– Наверняка. Заразившись, он, видимо, успел каким-то образом заинтересовать кого-то очень серьезного. После этого у нас появилась журналистка с заданием передать определенному человеку контейнер. Вполне возможно, он даже его успел закопать. То есть сейчас, на территории района, там, где ее скорее всего не найдут чистильщики, лежит капсула, в которой находится важная информация. Она стоит больших денег, и к бабушке не ходи – заражена зувемби. Память заложившего ее уже девственно чиста. В курсе лишь мы, Шила Белури, ну и те, кто ее нанял.
Мы еще немного помолчали.
– Зачем нам очень большие деньги? – спросил я.
– Незачем, – ответил он. – Нам некуда их тратить. Но дело не в них. Подумай хорошенько, подумай…
– Как ты все-таки определил, что она не та, за кого себя выдает? – спросил я. – Как ты это делаешь?
– Никак, – ответил он. – Я просто считаю, что они врут все. Если мои подозрения подтверждаются, у меня уже есть наготове план. Если ошибаюсь, значит, есть повод радоваться приятному сюрпризу. Таким образом, вы, лохи, живете в мире сплошных досадных открытий, а я в стране приятных сюрпризов.
Он не очень хорошо улыбнулся. И я, как пай-мальчик, сделал вид, будто ему поверил.
– Что будем делать с журналисткой? – спросил я.
– Вот это и есть главный вопрос.
– Будь она настоящая… – сказал я.
– Несомненно, – подтвердил Федор. – Я бы просто согласился с твоим предложением и забыл о ней. Однако есть ролик, в котором она передает контейнер объекту. Мы должны о нем сообщить наверх, но можем и промолчать.
– Вот как?
– Именно. Учти, это решение имеет отношение к будущему нашей группы. Если все откроется, отвечать придется всем. Жестоко отвечать.
– И ты хочешь переложить часть ответственности кого-то другого?
– Почему бы и нет, ради разнообразия? – Федор улыбнулся. – Ты мой помощник, моя правая рука. Иногда это налагает и обязательства.
На это возразить мне было нечего. А вот в отношении остального…
– Хорошо, – сказал я. – Давай по порядку. Прежде следует решить, насколько мы рискуем, если сделаем вид, будто Шиле Белури удалось нас обвести вокруг пальца. Так?
– Думаю, угроза минимальна. Как ты понимаешь, никакого репортажа не будет, поскольку журналистка ненастоящая. Изобличающий ее и нашу оплошность ролик мы потрем. Как еще нас могут в чем-то обвинить?
– Тогда остается главный вопрос. Какую мы получим выгоду, если промолчим о контейнере? Вот этого я никак понять не могу.
Федор пожал плечами.
– Это просто. Мы нужны до тех пор, пока возникают очаги зувемби. Наше существование зависит от этой заразы. Понимаешь? Если мы не сообщим о контейнере, то наша лихая журналистка его рано или поздно заберет и передаст своим работодателям. Что они с ним будут делать? Попытаются найти умельца, способного его очистить. Таких пока нет и быть не может. Ведущие ученые признают, что не понимают природы этой болезни. Почему она передается лишь прикосновением и только через металлы или тело человека? Почему она так воздействует на человеческий мозг, словно он – обычный жесткий диск, на который попала стандартная программа-вирус? Уверен, попытавшись очистить информацию из контейнера, они добьются лишь возникновения новой зоны заражения и тем самым подкинут нам работу, сделают наше существование оправданным.
– Ладно, – сказал я. – Ты хочешь, чтобы я все это осмыслил и либо принял, либо отверг твое решение?
– Ты не понял, – ответил он. – Я знаю, какое решение ты примешь. Ты просто должен осознать, в каком мире мы существуем, каковы его законы. Я хочу преподать урок тебе как помощнику, хочу чтобы ты научился им быть. Думай. Обещаю в этот раз поступить так, как ты решишь. А сейчас налью-ка я себе еще укрепиловки. Пять минут у тебя есть.
Выдав это, Федор ехидно ухмыльнулся, а потом утопал к бачку с пойлом. Я же принялся думать.
И было о чем, поскольку шуточки кончились. У меня было четкое ощущение, что меня вытащили из уютной норки и заставили идти навстречу пронизывающему до костей ветру. Причем вернуться в покой и тепло невозможно. Остается лишь из последних сил двигаться вперед, стараясь не упасть, ибо подняться уже не удастся.
Люди, обычные люди… Вспышки зувемби случаются все чаще. Сколько раз такие, как мы, оставляли для нее возможность ускользнуть в мир людей? Не исключено, что очередную вспышку локализовать не удастся или болезнь рывком мутирует. Эта игра и в самом деле – игра с огнем. Люди могут попросту исчезнуть.
Мне вспомнился нечеловеческий вопль толпы объектов: «Мы – зомби! Мы пришли надолго!»
Я невольно посмотрел в ту сторону, где стояли наши ложа. Там поблескивали наконечники подвижных шприцев и наблюдалось слабое шевеление. Там уже готовились к предстоящим после отбоя процедурам, восстанавливающим наши мертвые тела.
Мы когда-то были людьми, но теперь являемся уже чем-то другим. Если удастся, мы со временем потесним человечество. Возможно, оно исчезнет вовсе и останемся лишь мы. Только это будет в далеком будущем. Сейчас о нем задумываться времени нет. Для нас сейчас главное – уцелеть. Мне и моим друзьям. Любой ценой. Мы – другие, но в нас осталась присущая людям жажда существования и умение цепляться за любую подвернувшуюся возможность его продолжить. Пусть и не совсем честную.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});