Видя, что Тамара начинаем увлекаться, Магнус нежно пожал ее маленькую ручку.
— Не волнуйся так, дорогая моя, — сказал он. — Ты вспыхиваешь, как порох, как только разговор переходит на эту почву.
— Магнус прав. Вы страшно нетерпимы, баронесса, — заметил Угарин, побледневший при намеке на людей без сердца и без чести, не стыдящихся продавать себя. Смею вас уверить, что куртизанки еще далеко не из худших. Есть высокопоставленные женщины, нравственность которых еще ниже, а между тем их общества нельзя избежать.
— Тем хуже для тех, у кого не хватает мужества закрывать свои двери и доказать этим дамам, что никакое положение не может спасти их от презрения честных людей. Но оставим эту тему, она всегда страшно волнует меня.
Разговор перешел на другие предметы и сделался очень оживленным и веселым. Час спустя князь с сожалением встал, чтобы проститься с любезными хозяевами.
— Мне пора домой, — сказал он, взглянув на часы. — Сегодня наш приемный день.
— Я надеюсь, что ты часто будешь приезжать к нам запросто, — радушно сказал Магнус.
— До свидания, и до скорого, кузен. Поцелуйте за меня Катю, — прибавила Тамара, пожимая ему руку.
В странном настроении духа спустился князь с лестницы и бросился в свою коляску. У него страшно разболелась голова, и целый хаос различных впечатлений волновал мозг. Войдя в свою гостиную, он застал многочисленное общество. Вторая гостиная и будуар были также полны гостями, и глухой гул голосов слышен был даже в прихожей. Разбившись на группы, гости оживленно болтали, смеялись и злословили. Дамы же, разодетые и покрытые бриллиантами, пускали в ход все свое кокетство.
При виде хозяина все встали и обменялись с ним поклонами и пожатиями руки.
Арсений Борисович прошел в столовую, где за чайным столом председательствовала его жена. Весь этот шум, раздражающий аромат духов, смешанный с табачным дымом, и смех большой толпы превратили его нервную головную боль в настоящую мигрень. Большая столовая была буквально полна дымом. Точно сквозь синеватые облака князь увидел свою жену в кругу многочисленного общества, сидевшего вокруг стола и шумно разговаривавшего. Когда Угарин вошел, все громко смеялись над какой-то остротой князя Флуреско. Вид Екатерины произвел на князя отталкивающее впечатление. Одетая в светло-голубое платье, совсем не гармонировавшее с ее покрытым красными пятнами лицом, и громко смеявшаяся, с папироской в зубах, она показалась ему просто отвратительной. Тем не менее он подошел к ней и любезно поцеловал руку.
— Не перейти ли нам, дорогая Катя, в гостиную, а здесь приказать открыть форточки? Табачный дым просто глаза ест!
— Прежде выпей чашку чаю, — ответила насмешливо княгиня.
Она взяла чайник, стоявший на массивном серебряном самоваре, и, налив чашку, подала ее мужу. Тот с недовольным видом сел между двумя дамами, не замечая устремленных на него насмешливых взглядов. Рассеянно поднес он чашку к губам, но тотчас же поставил на стол.
— Что это за чай? — спросил он.
Взрыв гомерического смеха был ответом на его слова.
— О чем замечтался ты, князь? Ведь это шампанское! — вскричал Флуреско. — Что с ним такое, господа, если он не узнает больше эликсира жизни?
Угарин ничего не ответил. Эта шутка, видимо, не понравилась ему.
— Я должен передать тебе поклон от Магнуса и его жены, — сказал он, отодвигая чашку.
— Благодарю. Ты был у них? Ну так расскажи нам, как поживают и что поделывают эти два оригинала.
— Они живут очень хорошо. Дом их — настоящий маленький дворец. Что же касается взаимных отношений, то им могут позавидовать многие и многие семейства!
— Эта баронесса Лилиенштерн, наверное, психопатка, если могла так влюбиться в паралитика! — сказала, смеясь, какая-то дама и вызвала этим замечанием целый град насмешливых и злых намеков в адрес Тамары.
Князь молча прислонился к спинке своего стула. С какой-то тайной завистью он вспомнил о тихом и спокойном жилище, где только что провел несколько часов. Там всюду был виден изящный вкус, везде чувствовалась деликатная рука умной и развитой женщины. В данную минуту он явно нуждался в той покойной и разумной атмосфере. Он задыхался от окружавшего его шума.
Наконец Екатерина Карповна сочла нужным встать из-за стола, и все перешли в большую гостиную. Арсений Борисович чувствовал себя нерасположенным к болтовне; комнаты его напоминали ему какой-то рынок. Собравшихся здесь людей нельзя было назвать обществом друзей. Эта толпа приходила сюда, очень мало заботясь о хозяевах дома. Каждый развлекал сам себя, делая новые знакомства и завязывая интриги.
— Что ты здесь делаешь, мрачный как Гамлет? — спросил Флуреско, подходя к нему и дотрагиваясь до его плеча.
— У меня болит голова, и я очень устал. Пойдем ко мне! Я хочу немного отдохнуть, — нервно ответил Угарин.
Оба они прошли через будуар княгини и по коридору вышли на половину Арсения Борисовича.
— Уф! — вскричал Флуреско. — Здесь, действительно, дышится гораздо легче, чем там, в табачном дыму. Просто невероятно, какое количество папирос выкуривает твоя жена! Тебе следовало бы запретить ей это.
— Когда ты женишься при таких же условиях, как и я, то попробуй что-нибудь запретить своей жене, — ответил Угарин, бросаясь в кресло.
— Ты просто неблагодарный человек! Слушая тебя, можно подумать, что ты несчастлив в супружестве, а на самом деле, чего недостает тебе? Ты купаешься в золоте, Екатерина Карповна умная и очаровательная женщина… Ее идея подать нам сегодня шампанское в самоваре прелестна… И к довершению всего она вовсе не ревнива!
— По-видимому, это так. На самом же деле ее ревность временно заглушена кокетством с черкесским князем.
— Ну, этот горец вовсе не опасный соперник! — ответил, смеясь, Флуреско. — Но теперь мы одни: скажи мне всю правду про Тамару Николаевну. Ты восторгался ее идиллической жизнью с целью только позлить свою жену или она на самом деле продолжает притворяться влюбленной в этого паралитика?
— К чему ей хитрить? Во-первых, это не в характере Тамары Николаевны, а во-вторых, это не имело бы никакой цели. Для кого бы она стала разыгрывать эту комедию, если старательно избегает света?
— Все это пустяки! Подожди немного, и ты увидишь, как она откроет свои гостиные. И почему она будет отказываться от нашего общества, когда пройдет ее каприз?
— Потому, что она нас презирает! Если ты сомневаешься, то отправляйся к ней, и она сама тебе это скажет, — с раздражением ответил Угарин, закрывая глаза.
— Это было бы очень пикантно и приятно освежило бы программу обычного кокетства, — сказал Флуреско, смеясь от всего сердца. — Прошу тебя, Арсений, как только ты увидишь баронессу, добейся для меня позволения явиться к ним. А теперь я вернусь в гостиную, иначе Екатерина Карповна устроит мне целую сцену.