можно?
— Уже можно, если хотите, но это не обязательно. Ей назначат точно такое же лечение. Только за это вы будете платить.
Но это мои проблемы, если придется платить за комфорт.
— Хорошо, спасибо, я вас понял.
Мне так хочется узнать у него, как можно определить отцовство, но одновременно я понимаю, что сказал раньше, что я муж или жених. И теперь буду выглядеть на фоне этой информации глупо.
Я покидаю ординаторскую и иду к посту, чтобы узнать, в какой она палате. И пока медсестра пробегается по списку, разыскивая фамилию Леры, сам замечаю ее, медленно передвигающуюся вдоль стены. Маленькие шажки, как будто идёт по иголкам. Боится уколоться или пораниться.
— Можете присмотреть? — оставляю пакет и ноутбук на стуле возле медсестры, — я сейчас. — И иду за Лерой.
— Подождите, — слышу в спину, но плевать уже, если они съедят мороженое. Я хочу видеть ее.
25
Лера
Я отключаюсь и не понимаю, почему задевает то, что он не спросил про беременность. Слова не сказал. Я же вроде и не хотела, чтобы он знал. Но он знает. А мне хочется прижать его к стене за горло и посмотреть в бесстыжие глаза. Интересно, сделает вид, что не знает или что ему всё равно?
С таким отношением надо бы психануть и не соглашаться на работу. Но где мне сейчас искать что-то другое? А тут я знаю, что от меня требуется. Раньше бы я посмеялась ему в лицо и отказалась. Сейчас — нет. Я всё-таки должна думать о будущем. Надеяться, что отец ребенка захочет мне помочь, сомнительно. Хотя бы потому, что он и сам не знает наверняка, кто отец, а зачем растить и воспитывать чужого ребенка…
Скоро обед, а значит самое время ползти к туалету. А могу выходить только туда и мне так страшно навредить, что я передвигаюсь медленно, придерживаясь по коридору за специальную ручку вдоль стены для таких же немощных.
— Привет, куда бежишь? — слышу ироничное за спиной и оборачиваюсь, чтобы поверить своим ушам. Нервничать нельзя, но успокоить сердцебиение очень сложно.
Я думала о нашей встрече. Думала, что он придет с виноватым лицом и мне придется чувствовать себя виноватой в ответ. Или наоборот, он сделает вид, что ничего не произошло, тогда мне придется сдерживаться в ответ. Но его неожиданная полуулыбка сбивает мои планы по заполнению копилки обид.
— По делам бегу, — мой ответ летит к нему с той же скоростью. Знаю, что он видит, как я передвигаюсь, но если ему что-то не нравится, может не смотреть.
— А я к тебе, давай помогу, — его ладонь ложится на поясницу и придерживает.
— Не сейчас, подожди меня тут, я скоро вернусь.
— Так куда ты? — Мои слова летят мимо него и он также медленно идёт за мной шаг в шаг.
— Михаил, мне обязательно рассказывать о своих нуждах?
— Можно просто Миша, мы же не на работе, — усмехается в ответ.
А я не успеваю ничего ответить, потому что его рука скользит вверх, касается лопаток, а другая берет под коленки и аккуратно приподнимает, отрывая от пола.
— Миш, отпусти, — мне приходится инстинктивно обхватить его шею, чтобы не упасть. Кончиками пальцев чувствую кожу на его шее, как спокойно бьётся пульс. То ли ему всё равно, то ли он так уверен в себе…
— Если отпущу, ты упадешь. Тебя же надо беречь.
Те, кто гуляют по коридору смотрят на нас. Мне не хочется повышенного внимания к себе, но сейчас проще расслабиться и не спорить. Чтобы не привлекать лишнего внимания.
— Так куда тебя надо доставить?
— Туда, за угол, — киваю в нужном направлении и невзначай смотрю на него.
Как долго не была вот так близко с Мишей. А самое ужасное, что я не знаю, к чему это все. То он равнодушен, а сейчас пришел и несет на руках. Хочется знать, что у него в голове, но одновременно страшно, что я не так его пойму.
— Кажется, мы прибыли.
Я включаю свет на стене, а Миша толкает дверь ногой.
— Дальше я сама.
— Хорошо, — соглашается, но все равно заносит меня в помещение и аккуратно ставит на ноги. Разворачивается к двери, чтобы уйти, но вместо этого защелкивает дверь изнутри
— Зачем это?
— Думаю, это самое тихое место, где можно поговорить без свидетелей.
А я уж подумала, что разговора получится избежать.
— О чем?
— Как ты себя чувствуешь? — Он смотрит в глаза и ждёт ответа. Сейчас Миша серьёзен. Нет иронии, как и чувства вины не видно.
— Жива, — пожимаю плечами.
Его взгляд скользит вниз, минуя грудь и останавливается на поясе и я догадываюсь, что он сейчас спросит. И я не хочу. Потому что у меня нет ответов на его вопросы.
— А ребенок как?
— Нормально.
— Лер, почему не рассказала? — Он делает шаг в мою сторону, а я отступаю назад. Мне нужно расстояние между нами.
— О чем не рассказала, Миша?
— Что ты беременна. Ты же сама рассказывала, что не можешь иметь детей? Как… — окончание предложения повисает и он ждет от меня ответа.
— Думаешь, я тебя обманывала? — Он молча мотает головой из стороны в сторону. — Я говорила, что процент забеременеть практически нулевой.
— Нет, не думаю, что ты обманывала, но это удивительно. Ты ведь отпрашивалась в поликлинику, да? Если бы сказала, я бы не говорил отрабатывать и помог бы.
— Поэтому и не говорила, чтобы излишней жалости не было.
— Это не жалость. Это нормальное человеческое отношение.
— Ты как раз и показал свое человеческое отношение.
— Прости, но если не знать, что ты беременная, то ничего такого я не сделал. А ты как раз могла бы поставить меня в известность, что тебе нужны другие условия труда. К тому же, я думаю, я имею право знать, что у меня будет ребенок.