Но радость моя от услышанного длилась недолго, потому что Гровейнца глава экспедиции определил в транспорт к Клео.
Сеймур напоследок дернул меня за прядку рыжих волос, несильно щелкнул по носу и без слов, не торопясь, ушел в соседний «паучок», где занял свое место за Леди Идеальностью.
Серхио самым последним забрался в брюхо агрегата и сел рядом со мной. Тут же загудели механизмы и началось плавное движение вперед.
Рою не требовалось слышать от меня кучу вопросов, которые теснились на кончике моего языка, ему было достаточно моих любопытных глаз. Он оправдал мои надежды и приступил к основательному рассказу об изобретенном им устройстве.
Он дал ему название – лесоход, так как наиболее разумное использование такого аппарата предполагалось именно в лесу. Лапки паучка с легкостью передвигались среди стволов деревьев и не вязли в любом виде грунта. Еще одним немаловажным плюсом такого транспорта являлось то, что управлять изобретением смог бы любой, невзирая на отпечаток стихии, учитывались лишь только умения управляющего.
У паучьего механизма была удивительная двигательная сила – живой электрический атмосферный разряд, а попросту – молния. Если заправить пойманный разряд в лесоход, то на нем можно работать примерно неделю. Главное для управляющего паучком – обзавестись атмосферным разрядом и должными навыками по обращению с пойманными молниями.
Каждый дирижабль Серхио Кроуэлла оснащен необходимыми специальными приспособлениями для хранения и ловли молний. Персонал хорошо обучен и опытен для данного вида работ.
При удачных стечениях обстоятельств, а именно, попадания в грозовые облака, необходимое «топливо» притягивается на молниуловители и собирается в контейнеры для хранения электричества.
Выходило, что Серхио Кроуэлл поспособствовал созданию добротного технического симбиоза.
Минусами лесоход тоже обладал – ехать внутри него было не просто. Если на «Стремительном» воздушная болезнь прошла мимо меня, то на лесоходе внутри каркасного брюха через какое-то время меня стало немилосердно укачивать. К такому стилю передвижения и тряске необходимо привыкать долго и упорно, а такой привычкой, естественно, я не обладала.
В какой-то момент я вообще потеряла ориентацию, меня начало жутчайшим образом тошнить.
– Остановитесь! Срочно! – с такими словами я начала отчаянно метаться внутри лесохода, плохо соображая, что я делаю и зачем.
Рой все же остановил лесоход. Я пулей вылетела из него, и под первой попавшейся растительностью меня вырвало, и рвало еще долго, до сухих спазмов.
Все это время со мной рядом кто-то был и даже помогал удерживать мою львиную гриву, а также этот кто-то подавал мне воду и забрал себе мои очки, которые так и норовили слететь с моего носа, пока длился мой очередной позор.
Когда приступ закончился, я разогнулась и увидела, что этим кто-то был Сеймур. На его плече сидела моя Лазурная Драконовидная Ящерица, рядом с горой-гровейнцем стоял Серхио с угрюмым и недовольным выражением лица, а вдали рядом со своими паучками находились Клео и Рой.
Как только Клео поняла, что я закончила, то прервала разговор с Роем и крикнула:
– Все? Можем ехать?
Слова «можем ехать» меня так сильно напугали, что я остановилась и замерла, как вкопанная. Если бы не надежная рука Сеймура, которая вынудила следовать за ним, я бы так и осталось там стоять до скончания веков.
– Клео! – обратился к ней Серхио. – Что за стерва в тебя вселилась? Не видишь, девчонке плохо!
После слов аристократа Леди Идеальность повернулась обратно к Рою и продолжила с ним беседу как ни в чем не бывало. Сеймур еще долго разглядывал свою напарницу. Я все бы отдала, чтобы узнать, о чем он думал в этот момент.
Гровейнец протянул мне фляжку с водой и платок, предварительно вымочив его. Я обтерла свое лицо и даже прополоскала рот.
– Выглядишь не очень, как зелененький и бледненький львенок, – произнес он с ласковой улыбкой.
Мне послышалась даже нежность в его словах.
– Зеленых львов не бывает, – сказала я, ответно улыбаясь.
Я протянула ладошку, чтобы вернуть себе свое зрение, но бородач понял мой жест как-то иначе. Он мягко обхватил мою протянутую ладонь и притянул меня к себе, заключая в бережные и теплые объятья. Сеймур невесомо гладил меня по взбунтовавшимся после использования «Фетра» рыжим кудрям, и мне казалось, что ко мне возвращается сила, а стыд и тошнота уходят.
Я решилась и робко положила на его твердую грудь свои плотно сжатые кулачки, и, испугавшись своей смелости, почти не шевелилась.
Лазур перебежал с могучего плеча Гровейнца сначала ко мне на макушку, а уже потом на свое привычное место – на мое плечо. Несмотря на свой отважный поступок, совсем несвойственный юному неромантичному профессору, очки мне все-таки хотелось вернуть, и я попросила:
– А можно мне мои очки?
Сеймур застыл и растерялся, а потом засмеялся, да так открыто и заразительно, что мое сердечко в очередной раз пропустило удар. Нехотя он прервал наши объятья и из заднего кармана своих походных брюк достал мои черепаховые большие очки. Он хотел вложить их в мои руки, но потом передумал и самостоятельно нацепил мне их на нос.