Читать интересную книгу Молитва по ассасину - Роберт Ферриньо

— Во время утреннего намаза я видела нового имама… Масика. Он один из сподвижников муллы ибн-Азиза. Его и ему подобных разослали по всем главным мечетям, чтобы те произносили недостойные проповеди. Борода едва начала расти, а уже поучает нас, словно малых детей. — Ангелина заскрипела зубами. — Видела бы ты лицо имама Дженка. — Она закуталась в чадру, защищаясь от порыва холодного ветра. — Новый имам постоянно твердил, что мы слишком терпимо относимся к католикам, что они как гадюки среди нас и мы не должны допускать вероотступничества. Мы смотрели друг на друга… по крайней мере, я смотрела на других. Почти все правоверные ошеломлены. Или напуганы.

— «Черные халаты» начинают нападки на католиков, когда у них возникает в этом необходимость, — заметила Кэтрин. — Оксли поступал точно так же. Это пройдет. У нас есть более серьезные проблемы…

— Два дня назад сожгли дотла монастырь рядом с Портлендом. Около дюжины монахов сгорели заживо, а пожарные просто стояли рядом и смотрели.

— Портленд всегда был захолустьем…

— Вчера разграбили три церкви. Выбили витражные окна, перевернули алтари. И произошло это в Сиэтле, который никогда не был вотчиной фундаменталистов.

Ангелина присела на скамейку рядом с огромной строительной площадкой. Стальной каркас поднялся уже на шесть этажей и не думал останавливаться. Воздух содрогался от ударов копра. Мимо с грохотом проезжали самосвалы и бетономешалки. Громко перекрикивались строители. Разговор с Кэтрин никто не мог подслушать хотя бы из-за адского шума. Высокий мужчина на втором этаже снял каску и вытер пот со лба. Ветер тронул его красивую рыжую шевелюру. Демонстрируя рельефные мышцы рук, строитель с удвоенной силой замолотил огромной кувалдой по стальной балке. В воздух поднялась туча пыли. Белые и серые соринки оседали на черную чадру Ангелины, но она даже не попыталась их смахнуть.

— Рыжебородый догадывается, почему Сара ушла из дома?

— Не знаю.

— А что ты сама думаешь? Женщина, ты делишь с ним дом уже двадцать лет.

— Зато он не делится со мной своими мыслями. Ни со мной, ни с кем-либо другим, — проворчала Ангелина, обиженная тоном Кэтрин. Прошло столько времени, а она по-прежнему считает себя хозяйкой. Каждому свое место.

— Прости меня. Я так страдаю из-за того, что не могу быть рядом. Я не имела права просить тебя стать моими глазами и ушами. Извини.

Ангелина выждала несколько секунд.

— Я знаю только, что Рыжебородый чем-то озабочен. Вчера вечером он пять раз пытался зачерпнуть ложкой суп в тарелке, прежде чем понял, что она пуста. Его, конечно, беспокоит Сара, но дело не только в этом. Он нездоров, Кэтрин. И я не знаю, что с ним происходит.

— С ним происходит то же самое, что и с нами. Он стареет.

Ангелина качнула четками.

— Я по-прежнему считаю, что о своих подозрениях ты должна была рассказать Рыжебородому, а не Саре.

— Это не просто подозрения.

— Тем более ты должна была обратиться за помощью именно к нему. Сара всего лишь дитя.

— Ты растила ее. И поэтому всегда будешь считать маленькой девочкой. У меня такой привилегии нет. — В ее голосе появились нотки осуждения. — Сара — дочь Джеймса Дугана. Пусть она молода, но сделает все, что необходимо.

— У Рыжебородого больше возможностей. Я только хочу сказать, что, если бы ты обратилась к нему, он давно бы докопался до истины.

— Напротив. Он бы закопал истину еще глубже и заявил, что выполняет свой долг. Он по-прежнему верит в мечту о чистом исламском государстве.

— Я тоже верю.

— Ты не обязана мне помогать, — произнесла после длинной паузы Кэтрин.

Ангелина перебирала четки. Все быстрее и быстрее. Щелк-щелк-щелк.

— Разве я могу отказать тебе в помощи?

Вздох Кэтрин прозвучал громко и отчетливо. Ангелина даже непроизвольно оглянулась, ожидая увидеть ее рядом.

— Кэтрин, будь осторожна. Этот ибн-Азиз настоящее исчадие ада. Монастырь в Портленде… я уверена, что этот поджог не был последним. Нас ждут ужасные времена.

— Не в первый раз.

— Раньше все было иначе. Я никогда не видела Рыжебородого таким встревоженным.

— Ладно… Значит, будем молиться друг за друга. — Тон Кэтрин сделался игривым, словно у молодой девушки, впервые выехавшей в свет. — Если две такие сильные и пылкие женщины станут надоедать Господу своими просьбами, он наверняка не сможет устоять.

Ветер гнал по тротуару сухие листья, поднимая клубы пыли. Ангелина хорошо помнила, как Кэтрин элегантно вела себя на приемах, организованных в честь нового директора службы государственной безопасности и его очаровательной супруги. Только-только созданная республика питала искренние надежды на восстановление мира и всеобщей терпимости. Кэтрин танцевала с президентом, очаровывая его изяществом и женственностью, открытостью и остроумием. Многие политики нового режима чувствовали себя оскорбленными недостатком почтительности с ее стороны, высказывали сомнения в искренности ее обращения в истинную веру. Но президент их не слушал, наповал сраженный красотой Кэтрин. И умом ее мужа. Джеймса Дугана все считали защитником нации. Он мог быть безжалостным, если того требовали обстоятельства, и проявлять милосердие даже не перед объективами телекамер. Они являли собой воистину золотую пару. Надежду на светлое исламское будущее.

Какое чудесное время! Ангелину наняли для ухода за дочерью. Сара родилась болезненным ребенком. В те годы даже могущественные и состоятельные семьи не всегда имели возможность обеспечить детей всем необходимым. Девочка расцвела благодаря заботе няни, сделалась пухленькой и в равной степени крикливой. Жестокий и безжалостный Рыжебородый часто наведывался в гости, превращаясь в доброго дядюшку. Грубоватого, но души не чаявшего в племяннице. Ангелина часто с трудом отрывала взгляд от его спины. И его взгляд на себе она тоже иногда ощущала, однако он не задерживался надолго. Особенно если в помещении вместе с ними оказывалась Кэтрин. Впрочем, разве она могла его в этом винить? А вообще наступили дни, полные надежд и радости. А завершились внезапно и трагически. Джеймс погиб. Рыжебородый получил тяжелое ранение. Кэтрин сбежала, успев лишь позвонить Ангелине. Едва справляясь со свалившимся на нее горем, она умоляла ее остаться с Сарой. Передать дочери, как сильно ее любит. Уговоры Ангелины на нее не действовали. Она уверяла, будто у нее нет другого выхода. Ей необходимо выполнить высокий долг перед убитым мужем. «Он выше, чем твой долг по отношению к собственной дочери?» — рявкнула тогда Ангелина. «Да, — едва ли не простонала Кэтрин. Доселе из ее уст не звучало ничего подобного. — Да, выше».

— Может быть, когда все закончится… когда правда станет известна всем, я смогу вернуться домой.

— Ты могла вернуться много лет назад, — заметила Ангелина.

— Мы уже много раз говорили об этом. Риск слишком велик.

Риск. Да она бы рискнула всем, лишь бы вернуться к собственному ребенку. Вероятно, Кэтрин думала иначе. У нее другие приоритеты. Как истинная мусульманка, Ангелина понимала: жертвовать самым дорогим иногда необходимо, но ведь Кэтрин отреклась от ислама, а подобные жертвы можно приносить лишь ради прославления Всевышнего.

— Если узнаешь что-нибудь о Саре, свяжись со мной немедленно.

— Немедленно сообщу…

Связь разорвалась на половине фразы. Ей еще ни разу не удалось определить, в какой момент закончится их короткий разговор. Она знала лишь только то, что он всегда прерывается внезапно. Кэтрин следовала собственному расписанию и никого в него не посвящала.

Рыжий строитель на втором этаже закинул кувалду на плечи и подбоченившись оглядел площадку. В лучах утреннего солнца его волосы казались золотым нимбом. Он проводил взглядом трех молодых женщин, спешивших мимо. Раньше рабочие на лесах при появлении девушек свистели или отпускали соленые шуточки, теперь лишь молча глядели им вслед. Рыжеволосый, сдвинув каску на затылок, тоже смотрел на три фигуры в чадрах, пока те не скрылись за углом. Потом он заметил Ангелину, наблюдавшую за ним, неловко улыбнулся и — она могла поклясться — покраснел.

Так было до Перехода… Летом рабочие на стройплощадках не стеснялись обнажаться до пояса. От жары тела их блестели, словно натертые маслом. Восемнадцатилетняя девушка со стройными ногами и высокой грудью, Ангелина проходила мимо, потупив взор, а в ушах звенело от адресованного ей свиста… нельзя сказать, будто подобное внимание совсем ее не устраивало. Она еще быстрее стала перебирать четки, повторяя про себя все девяносто девять имен Всевышнего и украдкой поглядывая на рыжеволосого.

35

После полуденного намаза

Он еще раз перечитал отрывок из дневника Ричарда Уоррика. Мягкий свет, пробивавшийся сквозь шторы, озарял тихонько посапывающую Сару. Сперва Ракким решил не будить ее. Тихонько положить тетрадь обратно в коробку, лишь бы не тревожить спящего зверя, но затем все же подошел к дивану и потряс девушку за плечо.