Искусственные специальные «языки» иногда складываются более или менее стихийно, а иногда отдельными людьми, а затем уже получают распространение в тесном кругу людей, связанных какими-либо общими интересами или общим делом. Об одном из таких «авторских» языков рассказывает Ж. Вандриес: «Загадочный человек, известный только под претенциозным псевдонимом, грамматик Виргилий Марон, живший, по-видимому, в V в. н. э., как кажется, изобрел специальный язык,<266> долгое время бывший в чести в ирландских школах. Этот язык искажал слова обычного языка посредством удвоения, усечения или перемещения слогов. Со временем этот язык изменился и породил смешанный язык, названный «языком поэтов» по-ирландски berla na filed. Это арго, в котором мы находим заимствования из латыни, греческого, древнееврейского, вышедшие из употребления и взятые из устаревших текстов слова ирландского языка и, наконец, слова обиходного языка, прочитанные от конца к началу или вообще искаженные. В нашем распоряжении есть несколько образчиков этого языка, часто трудных для истолкования; он сохранялся в школах как тайный язык. Неизвестно, насколько он был распространен в устной речи; это, быть может, была только система письма, как язык колдунов и продавцов талисманов» [350] 107.
Подобным тайным и специальным «языкам» искусственного происхождения обычно присваивают наименование арго. Арго распространены среди различных профессиональных групп, учащихся различных учебных заведений, преступников и пр. Часто они имеют и особые названия. Так, арго преступников по-английски именуется cant, по-немецки — Rotwelsch, по-итальянски — furbesche, по-испански — germania, по-португальски — саlво, а по-русски — блатная музыка. Арго французских школьников в зависимости от способа искажения обычных слов французского языка называются жаванэ и лушербэм.
От обычного языка все разновидности арго отличаются по преимуществу своим словарем. В арго или определенным образом переиначиваются обычные слова, или они получают совершенно новое (часто метафорическое) значение, или же включают большое количество иностранной лексики (нередко также искаженной, почерпнутой из самых различных языков). Б. А. Ларин, уделивший в своих исследованиях много внимания данному вопросу и собравший интересный материал, пишет по этому поводу: «Условные языки имеют обычно ту же фонетическую систему, ту же морфологию и синтаксис, в значительной мере ту же лексику (все неизменяемые слова и ряд изменяемых), что и общий язык. Своеобраз<267>ны в арго лишь некоторые категории словообразования, часть словаря и семантика; в значениях слов и в словоупотреблении арго всего более расходится с общим языком. Сравнительное и историческое исследование этих дифференциальных элементов арготической лексики позволяет раскрыть еще более широкую связь арго с национальным языком, так как в ней обнаруживаются многочисленные диалектизмы и архаизмы. Но в конце концов выделяется значительный остаток слов, никак не объясняющихся на основе общего языка данной территории» [351] 108. Этот остаток образуют главным образом всякого рода иноязычные заимствования. Так, наиболее обследованное арго преступников включает [352] 109 заимствования: из немецкого — зухер «сыщик», вешер — «вагонный вор», третер «башмак», бурч «сообщник»; из французского — аржан «деньги», атанда «довольно», алюра «проститутка», китте «конец», адья «уходи»; из латинского — сильва «маленькие ребятишки», ментула «хлеб»; из польского — пенцы «деньги», кшеня «карман», шибеница «виселица»; из еврейского (древнееврейского) — шмира «ночная стража», ксива «писать документ», хевра «воровская шайка», малахольный «блаженненький», из цыганского — хрять «бежать», марать «убивать», чардовать «красть», хавать «есть», чинава «зарезать»; из тюркских языков — бабай «ростовщик», капчук «сто рублей», манатки «носильное белье», сара «деньги», шамать «есть» и т. д. Используется также прием кальки с сохранением переосмыслений исходного языка. Например (из немецкого бобы «патроны» из Bohnen — «бобы» > «пули», белое-черное «чужой паспорт» из schwarz-weiЯ — «черное-белое» > «чужой паспорт», колесо «рубль» из Rad — «колесо» > «рубль» и пр.
Примерами переосмысления слов общенародного языка могут служить: воробей «замок» (спугнуть воробья «сломать замок»), голуби «белье на чердаке» (спугнуть голубей «обокрасть чердак»), слинять «убежать», попасть в девятку «быть пойманным», каблук ломать «изменять женщине», не в цвет «неудачно», плясать чечет<268>ку «доносить», посадить на скознях «взять на прицел жертву», подкатить шарики «выдать милиционерам» и пр. [353] 110.
Усечения слов, перестановка слогов, замена звуков и пр. встречаются и в воровском арго, но редко. Подобные способы создания «тайных» языков чаще всего встречаются в школьных (или школярских) арго. В немецких школьных «языках», например, выделяют язык — р, язык — b, язык — nif, язык — пj и пр. Эти «языки» включают р или b (с любой гласной), nif или nj в каждый слог после гласной. Так, вместо нормальной фразы wirwollenfortgehen — «мы хотим уйти» получается wipirwopollenfoportgepehn (язык — р) или wibirwobollenfobortgebehn. Точно так же вместо Tisch «стол», Stuhl «стул», Tinifisch, Stunifuhl (язык — hif) или вместо Stuhl — Stunjuhl (язык — nj). Характерно, что немало подобным образом перестроенных жаргонных слов перешло в разговорную литературную и даже научную речь. Таковы Philister «обыватель» (из Fister), Kladderadatsch «шум, грохот», scharwenzeln «подлизываться», schmarotzen «жить на чужой счет, паразитировать» (ср. Schmarotzerpflanze «растение-паразит», Schrnarotzertum «паразитизм») и пр. [354] 111. Русской параллелью к такого рода языкам может служить (в ряду многочисленных вариантов) «язык» с включением после каждого слога звука к с гласным, повторяющим гласную слога: Прибежали в избу дети принимает форму прикибекежакалики викизбуку декетики.
Арго могут иметь региональные различия. Например, воровское арго Средней Азии включает значительно большее количество заимствований из тюркских языков, чем другие его разновидности, в то время как арго преступников Западной Украины имеет больше заимствований из польского языка. Кроме того, арго не является стабильным. Уже само его назначение — скрывать под непонятными словами подлинный характер деятельности от непосвященных — заставляет подвергать арго постоянному реформированию. Ведь со временем отдельные элементы арго становятся понятными для слишком широкой<269> публики. Но вместе с тем арго обладают и своеобразным «основным словарным фондом», который остается сравнительно устойчивым, приобретая только новые синонимы.
3. Пожалуй, наибольший интерес представляет третья группа явлений, относящихся к социальной дифференциации языка и связанных с социальным членением общества, обслуживаемого данным языком. Следует при этом еще раз подчеркнуть, что речь идет не о распадении общенародного языка на ряд самостоятельных и отграниченных друг от друга классовых языков, а о так называемых социальных диалектах, т. е. о социальных разновидностях единого общенародного языка. Социальная дифференциация общенародного языка всегда дает себя знать — в одних случаях с большей силой, в других — с меньшей; все зависит от конкретных исторических условий существования народа. В свое время об этом хорошо писал П. Лафарг: «Язык отражает в себе изменения, происходящие в человеке и в среде, в которой последний развивается. Изменения в укладе жизни человеческого общества, как например, переход от сельской жизни к городской, а также политические события кладут свой отпечаток на язык. Народы, у которых политические и социальные сдвиги быстро следуют друг за другом, видоизменяют быстро свой язык; наоборот, у народов, не имеющих истории, язык становится неподвижным. Язык Рабле через столетие после смерти этого писателя был понятен только лишь для образованных читателей, а исландский язык… сохранился почти в неприкосновенности в Исландии» [355] 112.
Но дело не только в том, что темпы исторического развития народа находят свое отражение в больших или меньших изменениях языка. Сама социальная структура общества, большая или меньшая степень отграниченнности его социальных слоев друг от друга также оказывают прямое влияние на общенародный язык, способствуя его социальной дифференциации. Ф. Энгельс указывает на конкретный случай такой дифференциации: «…английский рабочий класс с течением времени стал сов<270>сем другим народом, чем английская буржуазия… Рабочие говорят на другом диалекте, имеют другие идеи и представления, другие нравы и нравственные принципы, другую религию и политику, чем буржуазия» [356] 113.