Возвратившееся эхо поразило и привело Ниту в смятение. Колышущиеся тела, обрамленные листьями… Округлые существа в твердом панцире… И странная пустота, наполняющая обтекаемый шар эха, как будто оно отразилось от разреженного пространства, как бы отделенного непроницаемой оболочкой от окружающей его массы воды. Ее окатил поток горячей, насыщенной серным запахом воды, который нахлынул от странной подводной «отдушины». Основной массив эха словно догоняли дробные отзвуки, идущие от мелких тел, окружающих пустоту. Непонятные существа роились вокруг некоего клапана, выпускающего клубы серы и пышущего жаром. Они приспособились и жили в этом своеобразном оазисе! Теперь она поняла, что это за черный камень на дне: старая застывшая лава, которую называют подушечной. Она вспучивалась, поднималась сквозь разлом океанического дна и расползалась плоскими, аморфными кучами.
Но от клапана прилетело еще одно эхо. Просто невероятно! Такого быть не могло! Округлая стена, протяженностью почти в полторы мили, поднималась над грудами черных камней и тянулась вверх, все выше, выше, выше, бесконечно отражая голос Ниты и посылая с непонятной размеренностью, секунду за секундой, мелкую рябь осколков ответного эха. Нита усиленно работала плавниками, двигая ими в обратную сторону, чтобы наперекор течению удержаться на месте в неподвижности. Она ждала, пока осколки эха соберутся воедино и слепят, как из мозаичных плашек, полный абрис возникшей перед ней сужающейся вверх неимоверно высокой каменной колонны. Она была гораздо выше, чем даже стены каньона Гудзон.
— Пять зданий Эмпайр стейт билдинг, поставленные одно на другое, — возник голос Кита.
«Да, — подумала Нита, — но Эмпайр стейт билдинг шириной в милю…» Это Кэрин Пик, или Морской Зуб, — место, где и должна будет исполняться Песня Двенадцати.
Посвященные собирались у подножия пика. Рядом с гигантским каменным копьем они казались карликами. Даже Ар'ооон выглядел игрушечным. И возникло неприятное чувство, что кто-то недобрый пристально и упорно наблюдает за тобой. Это чувство с каждой секундой усиливалось, становилось уверенностью.
Нита присоединилась к остальным. Посвященные кружили неподалеку от узкого зева вулкана. Очевидно, Ш'риии предпочитала начать Песню в более теплой воде. Все они оказались в окружении странных существ, бесконечно снующих во всех направлениях. Стебли громадных двенадцатифутовых червей. Шуршание гигантских слепых крабов. Колонии кроваво-красных моллюсков, которые судорожно, с бессмысленной регулярностью открывали и закрывали бахромчатые края своих раковин. «Ни одного коралла», — подумала Нита, рассеянно оглядываясь вокруг. Впрочем, ей и не потребовалась бы пила кораллового рифа. В нескольких сотнях футов от нее, прямо на поверхности пика торчали острые, как ножи, каменные сколы. «Вот эти разбойные ножи и сделают свое дело, — опять отстранение подумала Нита. — Они такие острые, что я ничего не успею почувствовать… пока не приплывет Эд'рум…»
— Если вы готовы, — пропела Ш'риии, — будем начинать.
Голос ее странно колебался, волнами переходя из горячих слоев воды в пронизанную холодными струями темную толщу.
Посвященные почти беззвучно пропели согласие и стали расплываться, постепенно образуя круг. Нита заняла свое место между К'лыыы и Т'Хкиии, а Ш'риии вплыла в середину круга. Эд'рум отплыл к дальней грани пика и скрылся из виду. Кит-кашалот выскользнул из очерченного телами круга и остановился позади Ниты. Она оглянулась и поглядела на него. Кит выбрал удачное место, откуда мог не отрываясь смотреть на Ниту. Она в последний раз глубоко вздохнула, с трудом проталкивая воздух в легкие. Во взгляде Кита так мало было знакомого мягкого света глаз ее друга…
— Ки-иит, — почти на одном дыхании произнесла она.
— Молчаливая, — откликнулся он.
И хотя голос был его, это все же не был ее Кит. Нита отвернулась. Сердце ее сжалось. Она опять устремила взгляд на центр круга. И Ш'риии, возвысив голос, пропела Призыв:
Кровью окрасилось Море, но я пою.
И тот, кто ее прольет, поет.
Голод терзает тело, но я пою.
И тот, кто жертвой падет, поет.
Вот самая древняя сказка, сказанье морских пучин,
Трагедии жуткой и радости бурной причина причин.
Вот слава и тайна, вот наши позор и печаль.
Так слушайте Песню Двенадцати, песнь Океана,
И явью предстанет далеких преданий и давнего времени даль,
Чтоб наша тоска не снедала и вас постоянно.
В Песне Ш'риии возникали живые предания, память о том давнем времени, когда жизнь не обрывалась в страданиях. Один за другим подтягивались Посвященные, смыкая круг. Они принимали имена Поющих Песню и перекликались, пересвистывались, пытаясь понять замысел Моря, предугадать, что оно готовит им. Но больше всего их тревожило и озадачивало молчание Моря, которое не предупредило о появлении новичка. Однако все они были Ни'хвинуиии — Повелителями Улыбки — и должны были спокойно и весело принимать все, что случится. Но под чьим Владычеством и покровительством находился Незнакомец?..
Нита после Призыва выплыла из круга. Здесь вода словно бы застыла. Там, в черте круга, Песня заставляла дрожать и теплую тьму, и все ее существо. Но и теперь ощущалась эта, похожая на озноб, дрожь во всем теле. Подобное возбуждение Нита обычно чувствовала в школе, когда знала, что ее должны вызвать к доске. «Я готова, готова, готова, — твердила она, пытаясь успокоиться. — Это глупо. Я знаю свою партию назубок. Не такая уж она длинная и трудная. Я все сделаю хорошо…»
…и все же происходило что-то еще, непонятное и неожидаемое. Она почувствовала это в самом начале Призыва, и с каждой секундой усиливалось ощущение, что просыпается растревоженное зло, поднимается, распрямляется, наливаясь активной злобой. «Оно ждет», — сказал как-то Эд'рум. Чувство опасности было настолько реальным и в то же время ускользающим, что Ните представлялось, будто кто-то неизвестный пристально наблюдал за ней, стоя у окна, и быстро опустил занавеску, лишь только она обернулась.
Она постаралась переключить свои мысли и внимание на Синего, который заканчивал свою часть Песни.
Помедли, Звонкоголосый, к чему суета?Помедленней, друг, торопиться не надо.Лишь замедление телу отрада.«Помедли» — неспешная песня кита.Не Властелин жертву съедает —Жертву снедает тоска и печаль.Уходит печаль и сменяется болью,Лишь песня покоя утешит тебя.Так пой, Незнакомец, не зная покою,И Море безбрежно, и Времени — море,Чтоб песня твоя бесконечно лилась.
Пусть снова на небе луна прояснитсяИ затуманится облаком вновь,И пусть говорит он…
И вдруг к Ните пришло успокоение. Голос, который наполнял собою глубинные просторы, который она чувствовала, слышала, видела, все же как бы не существовал. Он не будил воду, не посылал эха, не звучал отдельно от Моря, а сливался с ним, растворялся. Звучало Море. И в то же время не только Нита, но и все Посвященные услышали его. Они выстроились по кругу и в беспокойном ожидании смотрели друг на друга. Нита поймала взгляд Кита. Теперь он не был отстраненно-холодным. Что-то изменилось, словно Кит только сейчас понял всю серьезность и ужас происходящего. А в глубине Моря возник новый голос, ласковый, почти нежный. Но не искренность была в нем, а спокойное равнодушие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});