Читать интересную книгу Антология шпионажа - Анатолий Вилинович

Леметр имел массу знакомств и умело добывал информацию: иногда просто выспрашивая болтунов, в других случаях подкупая мелкими подачками неустойчивых чиновников или депутатов. Помощниками Леметра были аббат Бротьер, издатель газеты «Журналь женераль де Франс», поддерживавший связи с контрреволюционерами в Вандее, и Николя Сурда, бывший судейский чиновник из провиции.

Шпионский центр был размещен в подвале здания, которое занимало одно правительственное учреждение. Организация имела многочисленные явки, нелегально печатала роялистские листки, многие материалы пересылались в Швейцарию по почте на многочисленные адреса. Чтобы обмануть цензуру Комитета общественного спасения, шпионские донесения вписывались симпатическими чернилами. Хотя Леметр был в 1795 г. арестован и казнен, шпионская сеть в целом продолжала действовать. Ученые нашли много писем д’Антрегу, адресованных из Парижа, но большинство строчек, написанных невидимыми чернилами и «проявленных» при получении писем, от времени настолько выцвели, что разобрать их не удалось.

От кого, однако, сами участники роялистского шпионского подполья получали сведения о заседаниях Комитета общественного спасения? Здесь мы вступаем в самую темную и неизведанную область. Многое свидетельствует о том, что источником информации мог быть только один из членов Комитета. Но кто? Стоит попытаться определить предателя, не полагаясь на историческую репутацию членов Комитета. Прежде всего, для облегчения задачи в списке деятелей Комитета общественного спасения, приведенном выше, следует выделить тех, кто физически был не в состоянии выполнять функции осведомителя роялистов.

Прежде всего, алиби имеет главный подозреваемый – Эро-де-Сешель. Отпадают также Жанбон Сен-Андре и Приер из Марны, так как они долго находились вне Парижа и не присутствовали на заседаниях. Билло-Варенн и Колло-д’Эрбуа еще не были членами Комитета во время заседания 2 сентября 1793 г., отчет о котором д’Антрег направил своим иностранным клиентам. Кутон как раз осенью 1793 г. долгое время был в Лионе. Сен-Жюст перемежал пребывание в Париже с поездками в сражавшиеся армии. Ленде находился на западе страны и был отозван в Париж лишь в конце октября 1793 г. Робеспьер? Помимо того, что нелепо и кощунственно подозревать «Неподкупного», фактического главу революционного правительства, Робеспьер также часто не присутствовал на заседаниях, отчеты о которых попадали в руки д’Антрега.

Итак, остаются трое. Среди них один – Барер, человек с не очень чистой репутацией, доказавший своей последующей карьерой, что он был способен на многое. Но в отчетах много специфически военных сведений (притом, оказавшихся при проверке правильными). Барер, видимо, не мог знать эти детали. Остаются двое: Приер из Кот-д’Ор и Карно – они оба были в курсе всех военных вопросов. Кто же из двух? Формальным анализом нельзя более исключить ни одного из них.

Тут нам на помощь приходит д’Антрег. Оказывается, он вовсе не держит в тайне имя своего осведомителя. В письмах Лас Казасу от 20 и 27 августа 1794 г. он прямо называет это имя – Карно. Лазарь Карно! Человек, которого сначала сочувствующие ему современники, а потом буржуазные историки назвали «Организатором победы». Правда, сочувствовали ему буржуазные историки именно потому, что Карно был «белой вороной» среди якобинцев. Он стремился к созданию «обычной», «регулярной» армии скорее не из-за того, что хотел покончить с анархией, с партизанщиной, а потому, что желал оседлать, подчинить буржуазному руководству грозную стихию народной революционной войны. Даже в наши дни подозрение, высказанное против Карно, вызвало бурное негодование среди влиятельных буржуазных ученых во Франции.

Да и вообще, какая цена словам д’Антрега? Есть ли какие-либо доказательства, помимо слов этого весьма нечистоплотного авантюриста? На это можно ответить: у д’Антрега вряд ли могли быть основания лгать в письмах Лас Казасу, не говоря уже о том, что к Карно мы подошли методом исключения почти всех остальных членов Комитета. Данных о связях Карно с роялистскими шпионами в Париже нет. Зато есть косвенное свидетельство связей Карно и д’Антрега. Когда в 1797 г. д’Антрег был арестован в Италии солдатами Наполеона Бонапарта (об этом ниже), он переписывался с Карно – по-прежнему занимавшим высокий пост в правительстве, – испрашивая паспорта для членов своей семьи.

Роялисты могли соблазнить Карно не столько деньгами, сколько обещанием безопасности в случае реставрации монархии Бурбонов.

А член Комитета общественного спасения Лазарь Карно в глубине души явно не очень верил в прочность революционного правительства. Однажды его даже прямо обвиняли в передаче врагу тайн Комитета. Он участвовал в перевороте 9 термидора. Позднее у Карно явно были роялистские связи, какие-то контакты с армией интервентов.

Внутренний анализ бюллетеней д’Антрега также как будто указывает на Карно. В них сообщается, как уже говорилось, много военных сведений. Бюллетень от 23 марта 1794 г. излагает план кампании революционных армий в Северной Франции и Бельгии. Приказы, которыми французским войскам предписывалось начать осуществление этих планов, были подписаны Карно частью непосредственно до, частью сразу же после 23 марта. Многие сведения, сообщавшиеся в бюллетенях, были ложными и вряд ли могли исходить от Карно. Но ведь Карно (если это был он) не являлся единственным источником информации д’Антрега. Да и сам Карно мог, чтобы не выдать себя, сообщать наряду с правдивыми, также вымышленные сведения.

И все же это еще далеко не доказательство. Ведь можно представить себе, что информатором шпионов мог быть кто-либо из служащих Комитета общественного спасения, секретарей, в частности, роялистски настроенных помощников того же Карно. Этому информатору вовсе не обязательно было лично присутствовать на всех заседаниях Комитета, чтобы в целом быть знакомым с решениями высшего органа революционного правительства. Для этого достаточно было бесед с коллегами по работе, просмотра составленных секретарями протоколов заседаний, новых приказов, подписанных членами Комитета. Дрейк в одном из писем в Лондон, посылавшихся вместе с бюллетенями, глухо указывает на секретаря Комитета как источник информации. Но это, возможно, было сделано из соображений конспирации. Кроме того, до личной встречи с д’Антрегом, состоявшейся позже, Дрейк вряд ли мог знать имя шпиона в Париже.

Вероятно, разгадка будет найдена. Но пока архивы продолжают хранить свою тайну.

В связях с английской разведкой еще в годы самой революции подозревали Дантона. По некоторым догадкам ученых, именно представленные в последнюю минуту присяжным революционного трибунала во время процесса дантонистов доказательства существования этой связи и решили окончательно их судьбу.

Дантон был крупным буржуазным революционером. Он имел большие заслуги перед революцией на первых этапах ее развития. Однако, во время якобинской диктатуры Дантон своим образом жизни нувориша, «нового богача», жадностью к материальным благам, к богатству, всеми своими общественными связями и симпатиями тяготел к буржуазным кругам, недовольным революционным террором, напуганным угрозой потери собственности, которая им чудилась в якобинских мечтах о равенстве, и выступал рупором этих кругов. Борьба против якобинской диктатуры закончилась весной 1794 г. гибелью Дантона и его друзей. Позднее, в конце XIX в., Дантон стал признанным героем французских либеральных республиканцев. Сочувствующие им историки, вроде А. Олара, восхваляя Дантона, противопоставляли его «диктатору» Робеспьеру.

Перчатку поднял демократический историк А. Матьез. В своей защите Робеспьера он не щадил Дантона. В результате многолетних настойчивых поисков в архивах, сверки нотариальных актов, купчий и других документов, Матьез выдвинул против него тяжкие обвинения в продажности, в сотрудничестве со двором и иностранными разведками.

Матьез скрупулезно подсчитывает все возможные законные источники доходов Дантона (адвокатская практика, жалованье депутата) и приходит к выводу, что они никак не могли послужить даже основой для того довольно крупного состояния, которое успел сколотить за короткий срок бывший провинциальный стряпчий. В 1787 г. у Дантона было всего на 12 тысяч, а в 1794 г. – уже свыше, чем на 200 тысяч ливров различного имущества. Однако обязательно ли считать, что это были деньги, полученные Дантоном от роялистов или от английской разведки? Подобно многим другим депутатам-буржуа, Дантон, вероятно, занимался спекуляцией национальными имуществами (так назывались конфискованные земли дворян-эмигрантов, пущенные в продажу во время революции). Кроме того, в руках Дантона в бытность его министром были очень большие секретные суммы, которые он имел возможность расходовать почти бесконтрольно. Мог он попользоваться и кое-чем из добычи, захваченной французской армией в Бельгии (о чем имеются намеки в документах). Все это не украшает облик Дантона, но оставляет недоказанным обвинение в подкупе и шпионаже.