Он тоже не забыл об игре.
Автобус проламывался сквозь ночь, как шахтерский комбайн через угольный пласт. Я видел впереди только блеск, это мои огненные мысли летят впереди. По сторонам мелькают, как фаерболы, фонари.
Затем трехмерный мир открытых пространств, глаза сразу начали хватать готовые куски для бэкграундов, что-то придется отрендерить, добавить поддержку теней от трех источников света… как вот от меня побежали тени от фонаря, рекламного щита и отъехавшего автобуса…
Едва слышные звуки музыки из открытого окна на шестом этаже, это же объемный звук, но с этим проблем не будет, а вот графика, меняющееся освещение, смена погодных условий, смена действий юнитов на разной местности, в разные времена года…
Дом надвигался, по сторонам расходились темные валы кустарника, подъезд все ближе, я же от первого лица, но иногда я переключался на вид со стороны и видел восторженного юношу с бледным лицом и горящим взором. Такой в прошлое время кидал бомбы в царя, а теперь вслепую прет на крыльцо, не видя развалившиеся ступеньки, ибо перед глазами флопсы, баги, фичи, спрайты, четыре миллиарда гигапикселей в секунду…
Шторы задвинуты плотно, еще и жалюзи опущены, но я вскочил с трясущимся сердцем почти сразу, едва голова коснулась подушки. Черт, за это время не выспится и цыпленок, но я чувствовал, как меня трясет от избытка бодрости, во мне сейчас все сто видов пляски святого Витта, а еще и спорят, какая из них рулез, а какая мастдай!
В прихожей чуть слышно скрипнул паркет, легонько щелкнул замок двери ванной. Это же надо подняться вровень с отцом, а он у меня жаворонок! Ну, пусть не чистый, а мутированный, полужаворонок, но в моем случае вовсе Чернобыль, когда от жаворонка рождаются совы!
Пока отец в булочную и обратно, успею в Интернет, а то старшее поколение бурчит, что в телефоне какие-то шорохи. В почтовом ящике емэйл от Аверьяна, пара новостей по железу, два письма с игровых сайтов, но везде одни и те же новости, пара рекламок… надо поставить защиту от спама, невесть как заблудившееся письмо из Австрии, предложение заработать, письмо от служителей Истинно Православной и Единственно Вечной…
Через пару минут замигал огонек аськи, по-щенячьи пискнуло. Ткнул курсором, там сразу побежали строки, где каждое слово пересыпано злыми гримасками: «Ты и не ложился? Я всю ночь пыталась с тобой связаться!»
Я быстро отстучал:
«Хорошее предложение!:-)))»
«Да пошел бы, озабоченный, – пришел быстрый ответ. – У тебя новая версия квик тайма есть? А то у меня гейма не тянет, апдейта требует!»
«Заходи, – отстучал я. – Да и новости есть…;о))»
«Занята, – прибежали строки, – а по емеле?»
«Мылом долго, – ответил я, – объемы растут. Цивилизация!»
«Тогда приду, – появились строки. – Только ко мне не лезь и не задирайся, я три дня буду злой и свирепой!»
«Не нравятся критические дни, – отстучал я, – смени пол».
Но аська уже отрубилась. Это значит, что минут через десять в прихожей прозвучит требовательная трель. И с какой бы скоростью я ни метнулся к двери, Нинель все равно язвительно спросит, спустил ли я воду в унитазе и почему так долго сидел, не веревку ли вчера проглотил, на которой хотел повеситься? Дело в том, что ей ни в какие дни не надо краситься, штукатуриться и даже дезодорантиться. Я сам удивился бы, увидь ее накрашенной. Если ей и краситься, то не подчеркнуть свою яркость, а приглушить, чтобы не пугать тех, кто привык к простушкам.
Пока Нинель заталкивает в сумку ушастика, без него не выходит даже в булочную, я дозвонился до Аверьяна. Аверьян еще в постели, но, когда я намекнул на сенсационные новости насчет игры, тут же зашебуршился, прохрипел спросонья: «Бегу!», в трубке запикало.
Нинель пришла позже Аверьяна, злая, как кобра. Оказывается, по дороге забежала в гастроном, у меня вечно кончается печенье и всякие вкусности к кофе, взяла ветчины для бутербродов, а там у кассы, представляешь, очередь, как в Англии во время бензинового кризиса!
– Ребята, – сказал я торжественно, – вы только сядьте… Я вам рассказывал краем уха, но щас попадаете!
– Твоя фирма, – предположила Нинель, – не развалилась!
Аверьян поддакнул:
– А тебе еще и жалованье накинули!
– Круче, – ответил я. – Сели? Теперь держись крепче. Щас родео…
И рассказал. Про Конона смолчал, да и не спрашивали, но про то, что мне дан карт-бланш набрать команду…
Нинель смотрела завороженно, как маленькая девочка на Деда Мороза с большим мешком за спиной. Аверьян сопел, щупал нижнюю челюсть, глаза то собирались в кучку, то расходились в стороны так, что мог читать обложки книг на противоположных стенах. Ушастик недоумевающе мигал зеленым глазом, кричал о своей готовности вместе с любимой хозяйкой разделать нас с Аверьяном, надрать нам задницы, размазать по стенам, оба моих компа тоже смотрели всеми индикаторами и, приставив большие виртуальные пальцы к виртуальным вискам RAMа, махали остальными…
Впервые мы не резались ни в «Хмельницкого», ни в «Аттилу», а вместо этого лазили по игровым сайтам, жадно считывали новости, а потом попросту копировали на хард, после прочтем, жадно интересовались анонсами и планами разработчиков.
К отцу явился неизменный Валериан Васильевич, с ним еще двое таких же до жути интеллигентных, мы слышали, как побренькал их тамтам, потом все выбрались на кухню. Нам тоже приспичило кофе, но мне не хотелось общаться с кроманьонцами, сейчас я на взводе, что-нибудь да брякну. Через полчаса, когда Нинель уже зевала во весь хорошенький ротик, двое вежливо попрощались и ушли, но так долго стояли в прихожей, что извылся даже флегматичный Аверьян.
Дверь наконец хлопнула, я метнулся поскорее на кухню, только в последний момент напустил на себя нужное выражение и вальяжно прошествовал к плите, запоздало поздоровался с Валерианом Васильевичем.
У нас головы были настолько забиты игрой, возможностью создавать самим, творить, что не огрызались даже на обычные поучения, что у нынешней молодежи отсутствует культура, только харды на уме, а настоящая культура – это сексуальные свободы, битлы, бритоголовые в желтых одеждах на Тверской, режиссер Крутицкий-Тругебецкий с его постановкой «Войны и мира», где главные герои в его трактовке – поручик Ржевский и Наташа Ростова…
Нинель делала бутерброды, я молол, засыпал, следил, как поверх коричневой мути появляется медленно застывающая масса, становится толще, твердеет, потом ее медленно приподнимает, коричневую кору вспучивают потоки магмы, и вот победные разломы, оттуда вырываются кипящие потоки…
А Валериан Васильевич, уже с чашкой кофе, приготовленного отцом, вкусно разглагольствует о прошлых духовных ценностях. Которые, если мне не изменяет память, совсем недавно были, с точки зрения его собственного отца, новомодным дерьмом, а истинными ценностями были Веласкесы, а из танцев – пристойные вальсы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});