пляска извращений и смерти, изображённая на барельефах гробницы? Когда смотришь на статую прекрасной во всех отношениях женщины, пускай и с сердцем в ладонях, сложно представить, что она имеет какое-то отношение к этим бесчинствам, пускай и мифическим.
Ещё эта галлюцинация с панночкой, которая пару раз явилась мне. Ну ладно, один раз, второй раз мне просто показалось — игра теней и света на стене, где молодая женщина с сердцем в руках вообще терялась на фоне убивающих друг друга человеческих фигур.
Чёрт! Тоже. С сердцем. В руках.
Я вновь снизу-вверх посмотрел на Неё. Кто же ты такая? Внутри зашевелилось то, что принято называть интуицией: ты вроде видишь факты, обрывки информации, но связать их воедино логической цепочкой не можешь. Лишь догадываешься об их взаимосвязи.
Никогда не считал себя суеверным. Для меня любой храм — всего лишь здание, и войдя в него, я никакого религиозного трепета никогда не ощущал. Тихо, красиво, хотя везде по-разному, не более.
Никогда не выполнял каких-то действий, сродни просмотра «Белого солнца пустыни» космонавтами перед стартом, которые помогли бы мне вернуться живым из рейда, там всё от тебя зависело, да ещё немного от удачи. А что такое удача — просто стечение трудно просчитываемых факторов.
А тут такой неприятный холодок по спине пробежал, мало сказать, что я почувствовал себя неуютно.
Стоит, смотрит. Держит в руках чужое сердце. Даже не на подносе или хотя бы блюдце, а прямо так, в ладонях. Может, и вправду это всего лишь большая кардиоклиника, как сказал Данила, а я просто загоняюсь?
Или здание суда? Может же это быть здание суда! Только глаза у неё не были завязаны, как у Немезиды. Хотя погодите, богиня правосудия не Немезида. А кто? Блин, забыл. А Немезида тогда кто? Ну, может, у них богиня правосудия вырывала сердца тем, кого признавали виновными?
Мда, далеко мне всё-таки до энциклопедических знаний полковника. Тот почти на всё имел своё мнение или предположение.
Интересно, если это всё-таки одна и та же, то это реально сердце её брата? Как там, в настенной мозаике: вынув его из груди её брата, оно билось ещё несколько дней, освещая место казни ярким светом.
Если это, конечно, его сестра. Хотя по всему выходило, что да.
Ладно, как сказал полковник, он постарается убедить начальство снарядить сюда полноценную экспедицию, тогда и разберёмся. Может, отловим пару-тройку манекенов на опыты, надо же понять что они вообще такое, и если это люди, то понять, что с ними произошло и как они здесь выживали столько лет, учитывая, что подобное состояние дел в этом городе наблюдалось ещё во времена прадеда Афони.
Сколько нам ещё необходимо было пройти? Полгорода? Треть? Еще пригороды всякие, только с другой стороны. На автомобиле бы уже давно добрались, а пешком, да ещё с ранеными (один из которых не может самостоятельно передвигаться) даже относительно небольшое расстояние по пересечённой местности превращается в часы долгого перехода. И это ещё хорошо, что здесь есть довольно неплохие дороги, правда они завалены рядами столкнувшихся автомобилей, между которыми приходится лавировать.
Ну и не забывать мониторить близлежащие здания на предмет возможной засады, пускай студент и говорит, что здесь он манекенов не замечал. Это он их вчера не видел, а сегодня они решили поменять дислокацию. Кто его разберёт, что творится в их головах.
Город протянулся на дне долины подобно толстой объевшейся змее, которая с одного конца была толще, чем с другого. И сейчас нам предстояло пройти по более длинной его части. Только идти становилось всё сложнее. Усталость брала своё.
«Толстой змее, съевшей слона» — всплыло в памяти. Змея, похожая на шляпу. Шляпа. Слон. Где я это уже слышал? Шляпа съедает слона…
— Ты, я смотрю, мужик, в целом, правильный, зла я на тебя не держу! — заговорил невесть как оказавшийся рядом студент.
Я вздрогнул, осознав, что заснул, сидя на бордюре.
— С кем не бывает, — продолжа Егор. — Понятно, что ты на службе, все на взводе, всё такое…
Вот сейчас мне только разговоров по душам не хватало. Сидел бы уже и радовался, что его не таскают на поводке, как американца! Даже наручники с него сняли, решив, что он так уж и опасен, как тот же янки.
— Проехали, — буркнул я, ещё мне хватало выяснять отношения с каким-то студентом, отличие которого от остальных заключалось лишь в том, что он смог каким-то макаром попасть в чужой мир и построить на этом примитивный бизнес.
Веки предательски слипались.
В конце концов, я действительно был как сжатая пружина, а явление гоголевской панночки меня чуть не выбило из колеи. Да-да, теперь я вспомнил, что в детстве смотрел этот фильм. Мама тогда, решив приобщить меня к прекрасному, сказала, что это классика, но лучше бы она меня тогда отправила спать. Образ летающей в гробу покойницы ещё очень долго стоял у меня, восьмилетнего, перед глазами. И это несмотря на спецэффекты уровня середины прошлого века.
Студент довольно улыбался. Да, на нём был всё тот же респиратор повышенной степени защиты, но даже с ним на лице было понятно, что он расщерепился от уха до уха.
Вот чего лыбится, дурачок? Натаскал заражённых радиацией побрякушек к себе домой, закладывал их в ломбарды, может, даже подарил какой-нибудь дурочке халявную цепочку с цветным камушком. Хорошо ещё, что Кот утверждал, что такая доза человека сразу не убьёт, но при длительном контакте здоровье подорвать может запросто.
Их же теперь искать надо будет, изымать отовсюду! Ну и привалит же кому-то работёнки!
Студент по-панибратски толкнул меня локтём, что вызвало у меня горячее желание забыть недавние слова о мире и наградить его приличной зуботычиной — вообще, как он так незаметно подкрался?! кто за него отвечает?! — но в следующее мгновение я забыл, не только как моргать, кажется, у меня перехватило дыхание.
— Смотри, что у меня есть! — он разжал ладонь, и я чуть не выпал в осадок, свалившись с бордюра.
Да чтоб тебя, хр@нов диггер!
В потной ладошке студента перекатывались несколько рубиновых, похожих на крупную смородину, ягод.
— Вытащил из саркофага, прикинь, —