Читать интересную книгу Английский язык с Энтони Хоупом. Узник Зенды / Anthony Hope. The Prisoner Of Zenda - Энтони Хоуп

It would have surprised the good people of Ruritania to know of the foregoing talk; for, according to the official reports, I had suffered a grievous and dangerous hurt from an accidental spear-thrust, received in the course of my sport. I caused the bulletins to be of a very serious character, and created great public excitement, whereby three things occurred: first, I gravely offended the medical faculty of Strelsau by refusing to summon to my bedside any of them, save a young man, a friend of Fritz’s, whom we could trust; secondly, I received word from Marshal Strakencz that my orders seemed to have no more weight than his, and that the Princess Flavia was leaving for Tarlenheim under his unwilling escort (news whereat I strove not to be glad and proud); and thirdly, my brother, the Duke of Strelsau, although too well informed to believe the account of the origin of my sickness, was yet persuaded by the reports and by my seeming inactivity that I was in truth incapable of action, and that my life was in some danger.

This I learnt from the man Johann, whom I was compelled to trust and send back to Zenda (это я узнал от Иоганна, которому я был вынужден доверять и /которого/ отослал назад в Зенду), where, by the way, Rupert Hentzau had him soundly flogged (где, кстати, Руперт Хенцо приказал его крепко высечь; soundly – здорово, крепко) for daring to smirch the morals of Zenda (за то, что /тот/ осмелился посягнуть на моральные устои /замка/ Зенды) by staying out all night in the pursuits of love (проведя вне /его стен/ всю ночь в погоне за любовными /утехами/). This, from Rupert, Johann deeply resented, and the duke’s approval of it did more (этим /наказанием/ от Руперта Иоганн был глубоко возмущен, а одобрение этой /экзекуции/ герцогом сделало больше) to bind the keeper to my side than all my promises (чтобы склонить лесничего на мою сторону, чем все мои обещания; to bind – вязать; привязывать).

On Flavia’s arrival I cannot dwell (на приезде Флавии я не могу = не буду подробно останавливаться; to dwell – жить, обитать; задерживаться, подробно останавливаться). Her joy at finding me up and well (ее радость при виде того, что я на ногах и в добром /здравии/), instead of on my back and fighting with death (вместо того, чтобы /лежать/ на спине и бороться со смертью), makes a picture that even now dances before my eyes (создает картину, которая даже сейчас стоит: «пляшет» перед моим взором) till they grow too dim to see it (до тех пор, пока он не становится слишком слабым, чтобы различать детали: «чтобы видеть ее»); and her reproaches that I had not trusted even her (и ее упреки, что я не доверял даже ей) must excuse the means I took to quiet them (должно быть, оправдывают те средства, которые я применял, чтобы унять/прекратить их; to quiet – успокаивать/ся/, унимать/ся/). In truth, to have her with me once more was like a taste of heaven to a damned soul (поистине, еще раз почувствовать ее рядом было, как проклятой душе попасть на небеса: «как вкус/кусочек рая для осужденной души»; taste – вкус; немного, кусочек /на пробу/), the sweeter for the inevitable doom that was to follow (/это было/ тем приятнее пред лицом неизбежной гибели, которая должна была последовать; doom – рок, судьба; гибель, смерть); and I rejoiced in being able to waste two whole days with her (и я радовался возможности провести с ней полных два дня). And when I had wasted two days (а когда я провел /эти/ два дня), the Duke of Strelsau arranged a hunting-party (герцог Стрелсо устроил охоту; to arrange – приводить в порядок; устраивать, организовывать; party – отряд, команда; пикник, прогулка в компании).

This I learnt from the man Johann, whom I was compelled to trust and send back to Zenda, where, by the way, Rupert Hentzau had him soundly flogged for daring to smirch the morals of Zenda by staying out all night in the pursuits of love. This, from Rupert, Johann deeply resented, and the duke’s approval of it did more to bind the keeper to my side than all my promises.

On Flavia’s arrival I cannot dwell. Her joy at finding me up and well, instead of on my back and fighting with death, makes a picture that even now dances before my eyes till they grow too dim to see it; and her reproaches that I had not trusted even her must excuse the means I took to quiet them. In truth, to have her with me once more was like a taste of heaven to a damned soul, the sweeter for the inevitable doom that was to follow; and I rejoiced in being able to waste two whole days with her. And when I had wasted two days, the Duke of Strelsau arranged a hunting-party.

The stroke was near now (столкновение было не за горами: «удар теперь был близок»). For Sapt and I, after anxious consultations, had resolved that we must risk a blow (потому что мы с Сэптом после бурных совещаний решили, что должны рискнуть /нанести/ удар), our resolution being clinched by Johann’s news (/и/ мы утвердились в своем решении после сообщения Иоганна; to clinch – загибать /гвоздь/, расклепывать /болт/; окончательно решать) that the King grew peaked, pale, and ill (что король стал изможденным, бледным и больным; peaked – остроконечный; с обострившимися чертами лица, осунувшийся /разг./), and that his health was breaking down under his rigorous confinement (и что его здоровье ухудшается из-за суровых /условий/ его заточения; to break down – сломать, разрушить; ухудшаться, сдавать /о здоровье/). Now a man – be he king or no king – may as well die swiftly (теперь человек – неважно, король он или нет – может умереть так же быстро) and as becomes a gentleman, from bullet or thrust, as rot his life out in a cellar (или как и подобает джентльмену – от пули или шпаги, или же сгнить в погребе; to become – становиться, делаться; соответствовать, приличествовать)! That thought made prompt action advisable in the interests of the King (эта мысль убеждала в целесообразности немедленных действий: «делала немедленные действия целесообразными» в интересах короля); from my own point of view, it grew more and more necessary (с моей точки зрения это все больше становилось необходимым). For Strakencz urged on me the need of a speedy marriage (потому что Штракенц убеждал меня в необходимости скорой женитьбы), and my own inclinations seconded him with such terrible insistence (и мои собственные стремления: «склонности» поддерживали его с такой необыкновенной настойчивостью; terrible – ужасный, страшный; необыкновенный, кошмарный /эмоц. – усил./) that I feared for my resolution (что я опасался за свою твердость; resolution – решимость, решительность; твердость). I do not believe that I should have done the deed I dreamt of (я не думаю, что я совершил бы то, о чем мечтал; deed – действие, поступок); but I might have come to flight (но я мог бы /просто/ сбежать; flight – бегство, побег), and my flight would have ruined the cause (а мое бегство погубило бы все дело). And – yes, I am no saint (ask my little sister-in-law) (и – да, я не святой (спросите мою невестку)), and worse still might have happened (и еще худшее могло бы произойти).

The stroke was near now. For Sapt and I, after anxious consultations, had resolved that we must risk a blow, our resolution being clinched by Johann’s news that the King grew peaked, pale, and ill, and that his health was breaking down under his rigorous confinement. Now a man – be he king or no king – may as well die swiftly and as becomes a gentleman, from bullet or thrust, as rot his life out in a cellar! That thought made prompt action advisable in the interests of the King; from my own point of view, it grew more and more necessary. For Strakencz urged on me the need of a speedy marriage, and my own inclinations seconded him with such terrible insistence that I feared for my resolution. I do not believe that I should have done the deed I dreamt of; but I might have come to flight, and my flight would have ruined the cause. And – yes, I am no saint (ask my little sister-in-law), and worse still might have happened.

It is perhaps as strange a thing as has ever been in the history of a country (возможно, это самое странное событие за всю историю страны) that the King’s brother and the King’s personator, in a time of profound outward peace (когда брат короля и тот, кто выдает себя за короля, в то время, когда /эта страна/ находится в мирных отношениях /с соседями/: «во время абсолютного внешнего мира»; profound – сильный, глубокий; абсолютный, совершенный; outward – внешний, наружный; peace – мир, мирное время), near a placid, undisturbed country town, under semblance of amity (вблизи мирного /и/ спокойного провинциального городка под маской дружелюбия; undisturbed – непотревоженный, спокойный; to disturb – беспокоить, мешать; нарушать /покой/, волновать; semblance – подобие, сходство; видимость, вид), should wage a desperate war for the person and life of the King (должны вести отчаянную войну за жизнь и свободу короля; person – человек, личность; особа, персона). Yet such was the struggle that began now between Zenda and Tarlenheim (тем не менее, таковой была борьба, которая начиналась теперь между Зендой и Тарленхаймом). When I look back on the time (когда я оглядываюсь назад на то время), I seem to myself to have been half mad (то мне кажется, что я был /тогда/ немного: «наполовину» сумасшедшим). Sapt has told me that I suffered no interference and listened to no remonstrances (Сэпт рассказал мне, что я не терпел никакого вмешательства и не слушал никаких уговоров); and if ever a King of Ruritania ruled like a despot (и если когда-либо король Руритании правил как тиран/деспот), I was, in those days, the man (то этим тираном в то время был я: «я был в те дни таким человеком»). Look where I would, I saw nothing that made life sweet to me (куда бы я ни взглянул, я не видел ничего, что делало бы жизнь приятной для меня), and I took my life in my hand and carried it carelessly (я взял свою жизнь в свои руки и обращался с ней так же небрежно: «и нес ее небрежно») as a man dangles an old glove (как человек размахивает старой перчаткой; to dangle – свободно свисать, качаться; раскачивать, размахивать). At first they strove to guard me, to keep me safe (сначала они = все вокруг пытались меня охранять, оберегать), to persuade me not to expose myself (убеждали меня не рисковать собой; to expose – выставлять, показывать; подвергать /опасности/); but when they saw how I was set (но когда они поняли, как я настроен), there grew up among them – whether they knew the truth or not – a feeling (у них возникло – знали они правду или нет – ощущение) that Fate ruled the issue, and that I must be left (что Судьба определяет, каким будет итог: «управляет результатом», и что мне нужно позволить; issue – вытекание, излияние; исход, результат; to leave – покидать; предоставлять) to play my game with Michael my own way (играть мою партию с Михаэлем так, как я считаю нужным; one’s own way – по-своему).

It is perhaps as strange a thing as has ever been in the history of a country that the King’s brother and the King’s personator, in a time of profound outward peace, near a placid, undisturbed country town, under semblance of amity, should wage a desperate war for the person and life of the King. Yet such was the struggle that began now between Zenda and Tarlenheim. When I look back on the time, I seem to myself to have been half mad. Sapt has told me that I suffered no interference and listened to no remonstrances; and if ever a King of Ruritania ruled like a despot, I was, in those days, the man. Look where I would, I saw nothing that made life sweet to me, and I took my life in my hand and carried it carelessly as a man dangles an old glove. At first they strove to guard me, to keep me safe, to persuade me not to expose myself; but when they saw how I was set, there grew up among them – whether they knew the truth or not – a feeling that Fate ruled the issue, and that I must be left to play my game with Michael my own way.