много жертв понесла тогда Россия. Однако, когда война победоносно завершилась, и в Симбирск возвращался Калужский пехотный полк, то гимназисты с радостью и восторгом бежали вслед входящей в город колонне. В тот день «все население высыпало на улицы, – вспоминал одноклассник Владимира, – звонили колокола, играли оркестры, люди плакали, целовались, кричали «Ура!», пели «Боже, царя храни…» И эта гордость за Россию, которая помогла болгарам и, при этом, достойно защитила свои интересы, наполняла и сердце юного Володи. Иначе и не могло быть. Воспитание в законопослушной семье, в консервативной классической гимназии, традиционное почитание царствующих особ, которые собой символизировали родную страну, неизбежно формировали чувства принадлежности и любви к Отечеству. И даже традиционный для юношества некоторый скептицизм по отношению к власти, а больных сфер и проблем всегда для этого достаточно, скрашивался добрыми чувствами к родной земле, сопричастности к великому народу. Содействовал этим настроениям и монументальный памятник российскому историографу Карамзину, стоявший прямо напротив входа в гимназию.
В Симбирске по тем временам неплохо были развиты сферы образования и культуры. Особенно заметно здесь в 1870-1880-е годы росло число образованных людей и творческой интеллигенции. В городе работали мужская и женская гимназии, уездное, народные и приходское училища, фельдшерская школа, появилась первая в стране национальная чувашская учительская школа, созданная в 1868 году тогда ещё гимназистом Иваном Яковлевым. Очень популярными были городской драматический театр, несколько богатых книгами библиотек. И, безусловно, в достатке имелось множество питейных и увеселительных заведений. Особая забота в Симбирске всегда проявлялась о храмах. В городе к началу ХХ века на 42 тысячи человек функционировали два монастыря, более 30 храмов и культовых учреждений иных конфессий, а также два десятка домовых церквей. На фоне этой роскоши преобладали скромные домишки и лачуги простого люда из низших сословий, которые в большинстве жили в бедности и безграмотности. Ещё более зримо эта дисгармония проявлялась в масштабах всей губернии.
Симбирск в тот период был административным центром огромной Симбирской губернии площадью в 43491 кв. верст, сопоставимой по размерам разве что со Швейцарией, Голландией или Данией. Проживало здесь в восьми городах, 550 селах, 119 сельцах, 967 деревнях более полутора миллионов человек: великорусы, татары, башкиры, чуваши, мордва и другие национальности. Это полтора процента от всего населения Российской империи. Существенно выделяло губернию обилие дворянских владений, принадлежавших членам царской фамилии и самым именитым дворянам страны. Здесь блистали фамилии Ивашевых, Карамзиных, Коровиных, Мусиных-Пушкиных, Орловых, Орловых-Давыдовых, Столыпиных, Толстых, Тургеневых, Хованских, Шидловских, Шишковых, Юрловых, Языковых и многих других. Не случайно главный город губернии Симбирск в те годы именовался «барином городов Поволжских», «дворянским гнездом».
Имелась и промышленность, но выглядела она скромнее: к 1870 году в губернии работали сравнительно небольшие 271 фабрика и завод, и только в последних десятилетиях века заметное развитие получила суконная и винокуренная промышленность. Но это не мешало владельцам предприятий нещадно эксплуатировать рабочих. Рабочий день в разных заведениях длился от 12 до 16 часов. Широко использовался женский и детский труд, причем у женщин зарплата была в 1,5 – 2 раза ниже чем у мужчин, а у детей – меньше почти в три раза. Всё это усугублялось постоянными штрафами и вычетами, отсутствием охраны труда и медицинской помощи, плохими условиями проживания. Такое положение неизбежно вызывало возмущение рабочих, побуждало их к стихийным выступлениям и бунтам.
Основной же частью населения губернии были крестьяне, которые тогда ещё продолжали страдать от последствий крестьянской реформы: помещики при её реализации правдами и неправдами сумели нагло обделить крестьян землей, заставили многих вступить с ними во «временно-обязанные отношения», что, по существу, оставляло их в полукрепостном состоянии. Даже К. Маркс писал, что в Симбирской губернии различные поборы «не только поглощают у бывших помещичьих крестьян весь доход с земли, но и еще в придачу сумму свыше половины этого дохода». Сам В.И. Ленин в 1907 году писал о засилье отработочного способа эксплуатации крестьянства в Симбирской и ряде других губерний: «Преобладание отработочного хозяйства… что это значит? Это значит, что помещичья земля обрабатывается тем же крестьянским инвентарём, трудом разорённого, обнищалого, закабалённого крестьянина… У помещиков, конечно, лучший скот, которому живётся в барской конюшне лучше, чем мужику в крестьянской избе».
Обработка земли крестьянами осуществлялась самым примитивным инвентарём, крайне ограниченными у них были возможности для недопущения снижения плодородия земли. В результате даже в урожайные годы многим крестьянским хозяйствам не хватало полученного хлеба до нового урожая, что приводило их к разорению. Очень многие крестьяне вынуждены были заниматься отходничеством. Не редкостью, поэтому, были в губернии крестьянские волнения, поджоги помещичьих усадеб.
Несмотря на то, что губерния находилась на больших торговых путях, долгое отсутствие на ее территории железных дорог во второй половине века негативно сказывалось на ее экономическом положении.
Не могла похвастаться губерния и успехами в решении острых социальных вопросов. На полторы тысячи населенных пунктов, имевшихся здесь к 1870 году, по бумажным отчетам имелось 460 начальных училищ, а в реальности исправно действовала едва ли их пятая часть. Спустя годы, и только благодаря усилиям И.Н. Ульянова, их число заметно выросло и они стали реально действующими. Население губернии из-за повторяющихся неурожаев и засух часто голодало, страдало от различных эпидемий, уносивших жизни очень многих людей.
Все это формировало вполне определённый формат бытия, в котором весьма обыденными явлениями были бегства крестьян, дезертирства солдат, обнаружения подкинутых младенцев, крестьянские волнения и поджоги помещичьих усадеб. Их волей-неволей фиксировала газета «Симбирские губернские ведомости». К примеру, весьма характерным и многоговорящим о мрачных красках бытия в той эпохе было опубликованное в этой газете 22 января 1886 года объявление Сызранской городской полиции о назначении торгов на отдачу подряда по заковке и расковке арестантов Сызранского тюремного замка, а также на починку кандалов и подкандальников на предстоящие три года. Сегодня сложно поверить, но всего пять-шесть поколений назад арестантов не просто лишали свободы, но и многих заковывали в кандалы. Вот он – железный вкус той эпохи. Можно смело предположить, что он навсегда остался в памяти и душе Владимира Ульянова.
Но зато сколь удивительной была волжская природа! Где еще можно было увидеть такую немыслимо бескрайнюю вольную ширь матушки Волги– древней реки с былым таинственным и почему-то исчезнувшим, названием Ра; бездонную синеву здешнего жаркого летнего неба, словно зовущую к полёту, к свободе; обжигающее дыхание никогда незатихающих над Симбирской горой пронизывающих зимних и нежно-ласкающих летних ветров? Волга пробуждала в душе Владимира самые трепетные эмоции и спустя много лет. Он вспоминал: «Широка! Необъятная ширь… Так широка… Мы в детстве с Сашей, с братом, уезжали на лодке