Она обернулась к брату.
— Итак, — воскликнула она в гневе, — я уже нежеланный гость в доме, где родилась! Никогда бы не подумала, что так будет, Алекс. Ты умело скрывал свои чувства от родителей. Матушка облилась бы горькими слезами, узнай об этом, а батюшка перевернулся бы в гробу.
— Если бы матушка не умерла, она не позволила бы тебе прожить здесь больше недели, Белла, а отец выгнал бы тебя вон через месяц, не будь он так болен. А я тогда еще не был здесь хозяином. — Алекс явно забавлялся. Ее тактика, может, и хороша в отношении Яна, но он-то сделан из другого теста. — Ты всегда желанный гость в Дан-Броке, но я не позволю, чтобы твой бесхребетный муж и твои сопливые сыновья смогли бы стать его владельцами по праву наследования. Отец прожил бы еще долго, если бы не этот дурацкий несчастный случай на охоте, да и я еще достаточно молод, сестрица. Через год после свадьбы, можешь быть уверена, у меня будет наследник. Моя жена родит мне много детей. Для Дан-Брока будет достаточно Гордонов. Мы владеем этим клочком Шотландии уже три столетия и будем владеть им еще триста лет. Грантам же придется довольствоваться Грантхоллом, если, конечно, Ян, тебе не взбредет в голову отправиться ко двору и послужить Джимми Стюарту.
Ян Грант явно чувствовал себя не в своей тарелке, чего Алекс, собственно, и добивался. Он часто спрашивал себя, что привлекло его честолюбивую сестрицу к столь ничтожному мужчине?
Анабелла взглянула на брата, и он улыбнулся ей в ответ. Она была хорошенькой женщиной с темно-каштановыми волосами и живыми серо-голубыми глазами. Лицом она напоминала ему мать, хотя и не обладала присущей матери мягкостью характера.
— Ну что же, — проговорила она лукаво, — значит, ты уезжаешь за невестой. Могу только надеяться, что девушка будет не против, дорогой брат.
— Не против? — Он посмотрел на нее как на сумасшедшую. — Она же обручена со мной, Белла. Ее отец хочет этого, а это немаловажная вещь. У нее просто нет выбора.
Сестра мягко улыбнулась.
— О, Алекс, — покачала она головой, — сколь многому тебе придется еще научиться. Самое важное — что чувствует девушка. На дворе шестнадцатый век, братец. Она может быть помолвлена с тобой, но если она не пожелает… — Белла опять улыбнулась. — Как ее зовут? — спросила она.
— Велвет, — ответил он, все еще озадаченный как ее смехом, так и насмешкой, явно слышавшейся в ее словах.
— Велвет, — повторила Белла. — Это мягкая ткань. Остается надеяться, что и девушка такая же, братец.
— На что это ты намекаешь, сестра? — спросил он с раздражением.
— Я ни на что не намекаю, Алекс, я говорю прямо. Ты совсем не разбираешься в женщинах. Совсем!
— Тело Господне, женщина! — взорвался он, при этом так напугав Яна Гранта, что тот, вздрогнув, чуть не упал навзничь вместе с креслом — Боже мой! Свою первую девицу я затащил в постель, когда мне едва стукнуло двенадцать! Не разбираюсь в женщинах, как же! Ты рехнулась, Белла. Воистину рехнулась!
— О да, ты знаешь, как переспать с девушкой, это так, Алекс, — закричала она в ответ, — но переспать с женщиной и любить ее — это две разные вещи! Я от души надеюсь, что твоя Велвет окажется настойчивой девушкой и сможет научить тебя любить!
Белла вскочила, ее темная юбка закружилась вокруг ног.
— Пошли, Ян! Нам предстоит много потрудиться в ближайшие дни. — Она стремительным шагом вышла из комнаты, муж торопливо последовал за ней.
С нетерпеливым фырканьем Алекс тоже поднялся и, топнув ногой, выбежал из залы За его спиной слуги, улыбаясь, переглянулись. Они едва могли дождаться того момента, когда смогут разнести по замку новость о том, что молодой граф наконец-то собрался жениться. О, они тоже хотели, чтобы невеста была добропорядочной шотландкой, а с другой стороны, приток новой крови всегда хорош в таких старинных родах, как род Гордонов из Дан-Брока. Конечно, в округе будет разбито множество сердец, ибо Александр Гордон всегда был щедр к своим возлюбленным, свидетельством чему было достаточное число ребятишек, похожих на него лицом. Слуги гадали, сохранит ли он эту свою привычку или будет верен жене. Только время могло рассудить их, но все были уверены, что граф не из тех мужчин, которые ограничивают себя одной женщиной.
Алекс поспешил в библиотеку. Ему не терпелось открыть шкатулку и увидеть, как выглядит девушка. Хотя он и держался уверенно в своем споре с Анабеллой по поводу женитьбы на маленькой англичанке, но в душе сомневался в счастливом исходе предприятия. Что он знает о невесте, ведь он не удосужился даже вспомнить о девушке за все эти десять лет! Ему было неприятно осознавать, что он волнуется. Он почему-то надеялся, что вид миниатюр принесет ему успокоение.
Непослушными пальцами он рывком откинул крышку, под которой на черном шелке в углублениях лежали миниатюры в позолоченной оправе. Он вытащил первый портрет и, перевернув его, увидел написанные на обороте слова: «Велвет де Мариско в возрасте 5 лет, 1578 год с Рождества Христова». Опять перевернув миниатюру лицом вверх, он внимательно вгляделся в изображенное на ней детское лицо. Оно было прелестно, по-детски круглое, с ямочками в уголках рта. Алекс неожиданно улыбнулся, вспомнив, как это дитя смущенно пряталось за материнскими юбками, пока он не выманил ее оттуда леденцом, чтобы покачать на коленях. Она благодарила его мягким голоском, почти шепотом, округлив любопытные глазенки, а затем соскользнула с его колен и поспешила назад к матери. Позднее он видел, как она играла со своими кузинами, командуя ими и показывая характер, в котором смешались обаяние и горячность. Он улыбнулся, вспомнив, как она топала маленькой ножкой и встряхивала кудряшками. «Занятная маленькая шалунья», — подумал он, внезапно придя в хорошее настроение.
Положив миниатюру на место, он достал следующую в ряду и прочитал надпись на обороте: «Велвет де Мариско в возрасте 6 лет, 1579 год с Рождества Христова». Видимо, портреты были расположены в порядке взросления девушки — год за годом. На последней миниатюре Велвет было девять лет, и здесь уже стали заметны произошедшие с ней изменения. Детская припухлость исчезла с ее лица, а волосы, бывшие такими темными, когда она была совсем маленькой, теперь заметно посветлели, как и глаза.
Алекс вытащил верхний поднос из шкатулки, охваченный внезапным желанием увидеть последнюю миниатюру, написанную совсем недавно, когда девушке исполнилось четырнадцать. Когда он добрался до нее, рот у него приоткрылся, а дыхание перехватило, причем не столько от удивления, ибо с самого начала было ясно, что Велвет де Мариско вырастет красавицей. Его восхитила ярко выраженная сила характера в чертах лица. Это лицо было пронизано гордостью, на нем ясно читалось: «Я знаю, кто я есть», а вкупе с природной красотой — чудесной кожей, цветом лица, подобным розе, золотисто-каштановыми волосами, честными, открытыми зелеными глазами — эффект был просто потрясающий.