за заказом, и чуть не вцепился в приемщицу: у меня, кричит, на снимке привидение. Было правда занятно. Стоит группа на фоне высокий елей, а чуть в стороне — неясное пятно. Точь-в-точь силуэт человека. Тип тот здорово расчувствовался. Заявил, что отправит снимок в журнал. Я не стал его разочаровывать. Пятнышко это очень напоминало блик от солнца.
Он задумался с улыбкой на губах, вероятно, вспоминая детали давнего эпизода.
— Но бывают же случаи… — задумчиво проговорил я.
Он сразу же стал серьезным.
— Да, — согласился он, закуривая новую сигарету. — Бывают. Один парень рассказывал мне, как снял луну. Встречал когда-нибудь заказ с луной?
Я удивленно посмотрел на него и покачал головой. Точно, никогда о таком не задумывался. Люди снимали все, что только попадалось под руку. Иногда просто потолок своей спальни или асфальт. Солнце не было резона фотографировать — ни одна вспышка в мире не перебьет его сияния. Но вот луну… Черт, я снова почувствовал изумление: почему никому не придет в голову снять луну?
— У него была неплохая аппаратура, — продолжал рассказывать Байдаков. — Он щелкнул луну, потому что на пленке оставался свободный кадр, и нужно было его доснять, чтобы отнести пленку на проявку. Ну вот. Потом он посмотрел на фотографию и обалдел. Говорит, на диске виделся человеческий череп. Парень вызвал оператора, но тот сам ничего не понял. А однажды я слышал, как кто-то щелкнул лужу. Обычную лужу после дождя. А после печати в этой луже появилось изображение города. Не иначе, окно в другое измерение.
Мы несколько секунд молчали, обдумывая все это. Я, впрочем, не испытывал возбуждения. Меня больше привлекала реальная жизнь. Именно ей я отдавал предпочтение, а не каким-то там черепам на лунном диске или потусторонним городам. Насчет этого существуют специальные журналы, но пока ты сам не столкнешься с чем-то таким, ты вряд ли проникнешься загадочным и необъяснимым. Наверное, после таких вот случаев люди становятся философами и кончают жизнь тем, что пускают себе пулю в лоб или принимают цикуту.
Байдаков посидел еще немного, а потом сходил в магазин за пивом. Мы проболтали с ним еще около двух часов, — он пил пиво, а я курил сигареты, — пока не приехал Ефремцев и не привез заказы. После этого они вдвоем залезли в машину и отправились по своим делам.
Я оглядел заказы. Их было не очень много. Люди в выходные стараются выбраться на природу или просто сидят дома перед телевизором. Но я был твердо настроен растянуть эти заказы до самого утра. В принципе, если опустить материальный интерес, мне нравились выходные. Не нужно было гнать лошадей, и я получал возможность в полной мере насладиться тем, что выдавал мне печатный агрегат.
Глава 7.
Итак, отличия. Кажется, я собирался остановиться именно на них, если мне не изменяет память (что случилось со мной лишь однажды, когда я грохнулся с велосипеда об асфальт и первые полчаса после аварии не мог вспомнить собственное имя). Все многообразие жизни, что пытаются отразить в своих трудах художники и философы, нигде не находит такого яркого отражения, как на фотоснимках. Фотографии наделены уникальными свойствами — разрушать до основания все догмы. Выведите три основных правила поведения человека, и люди вмиг запишут вас в гении. Но попробуйте сделать то же самое, сидя за принтером фирмы Фуджи, и о вас никогда не узнают. Мерно гудящий аппарат раздавит вас в самом зачатке ваших теоретических изысканий.
Нюансы может упустить сторонний наблюдатель или дилетант. Не причисляю себя ни к первым, ни ко вторым. И не потому, что сам поверил в свой исключительный профессионализм. Просто потому, что я действительно это вижу!
Первый заказ — очередная вечеринка. Девица лет шестнадцати стоит в окружении дюжины парней; на переднем плане — заваленный закусками стол. Трое или четверо парней обхватили девушку за талию; остальным не нашлось места на ее теле, их лица — голое разочарование, которое они тщательно пытаются прикрыть радостными улыбками. У девицы под голубым платьем видны трусики; она томно улыбается в объектив, понимая трезво (пока!), что это она — центральная фигура в группе. Женщина, облепленная похотливыми ладонями: Гойя пришел бы в ужас от такой картины. Но это наша действительность. В следующий раз ей будет уже под тридцать, и большинство мужчин будут в строгих костюмах; некоторые выйдут на снимках с мелькающими где-то позади женами, которых они неосознанно теснят подальше. А в другой раз она заберется с ногами на стол, задрав платье и вытанцовывая канкан, в окружении презрительно-завистливых взглядов остальных женщин. Мой разум готов к действию. Он вошел в ритм гудения печатного аппарата.
— Ничего баба, да? — Голос за кадром, я не могу видеть говорящего, но я отлично его себе представляю.
— Она спит с кем попало! — Убежденный тембр.
— Зря подругу притащил! Может, хоть телефон удастся стрельнуть.
Телефон стрельнуть вряд ли удастся. На последующих кадрах подвыпившие гости усердно отплясывают возле наполовину опустошенного стола, с полупустыми бутылками и разворошенными салатами на нем. Все раскраснелись, охваченные непередаваемыми ощущениями алкогольного маразма, когда вокруг все представляется ясным и легко допустимым. Кто-то может схватить партнершу и в исступлении завертеть ее, стараясь придумать положение, чтобы ее ноги оказались выше всего остального. Женщина, неизменно отвечающая отказом на уличные приставания, задорно гогочет: ей льстит, что объектив фиксирует ее прелести. А когда она оказывается на другом приеме, где большинство гостей ведет себя чинно и сдержанно, она сама напускает на себя оттенок жеманного лицемерия. Теперь уж вряд ли кто-то посмеет задрать ее вверх ногами.
— Не хотите ли отведать салат? Очень вкусный.
— Да. С удовольствием. — Ей больше всего хочется задрать юбку, поскольку муж давно перестал интересоваться тем, что у нее под одеждой. Но приходится вести себя в соответствии с установленными правилами. Потом она, возможно, поможет хозяйке вымыть посуду или уложить ее надравшегося мужа спать, и отправится домой, разбитая и неудовлетворенная.
— Как вам вечер?
— Великолепно! — Но она уже знает, что больше сюда не придет.
Стол с закусками. Молчаливый предмет рассказывает мне о многом. Он стоит и держит на себе результат кухонных творений хозяйки и декораторских способностей хозяина. Протираю пленку, пропускаю ее в рамку, привычно нажимаю на клавиши. Норма, норма, плотность единица, двоечка, минус три. Вперед и с песней. Любят они, знаете ли, снимать столы. Это написано на их лицах. Их застывший взгляд, кажется, едва сдерживается, чтобы не опуститься вниз, — проверить, удачно ли воткнуты вилки в салатные горочки. Бутылки. Да, здесь водка. И тут тоже водка.