Читать интересную книгу Преступление Кинэта - Жюль Ромэн

Хозяин за стойкой обратил внимание на нового посетителя. Он кричит слуге:

— Эмиль!

И указывает ему уголок, занятый Кинэтом. Легедри машинально следит за направлением взгляда. Он делает легкий жест удивления, перестает говорить; вид у него довольно сконфуженный, но он достаточно владеет собой, чтобы люди, окружающие его, ничего не заметили.

Кинэт вздыхает: «Ну, что же! Это еще не так плохо!»

Ему подают кофе, который он спросил и за который он сейчас же расплачивается. Он быстро пьет его. Он встает, шумно двинув стулом, и покашливает. Впрочем, Легедри не потерял его из вида.

По улице Кинэт идет медленно. Прежде чем оставить за собой перекресток, он убеждается, что Легедри готов следовать за ним.

«Куда идти? — думает переплетчик. — К нему? Это было бы все-таки проще всего. Но меня стесняет старуха. Я предпочитаю не показываться ей больше на глаза. Вот разве церковь… Ну да! Почему бы и не церковь?»

Эта мысль пленяет его своей необычайностью. К тому же она довольно разумна. Наверно уж не в церквах имеют обыкновение совещаться преступники, по разным причинам, среди которых суеверный страх занимает, конечно, не последнее место. И не в закоулках Сен-Мерри будут искать сегодня полицейские виновника преступления на улице Дайу.

Правда, ни еврей с улицы дез Экуф, ни ростовщик, обходящий своих должников, не зашли бы в церковь Сен Мерри. Неважно. Кинэту больше не нужен вымышленный персонаж. «Это была не столько мера предосторожности, сколько забава. Придется остерегаться развлечений».

* * *

— Какая муха укусила вас? Я совершенно не догадывался, куда вы меня ведете.

— Тсс! Не так громко.

— Я чуть не повернул обратно. Вы накликаете на нас беду.

— Перестаньте говорить глупости.

В низком северном приделе церкви не было ни души. Кинэт нашел темное местечко, расположенное поодаль от исповедален и дверей, откуда, вместе с тем, он мог видеть всякого приближающегося человека.

— Садитесь. Здесь нам не помешают. Старайтесь говорить очень тихо. Если я толкну вас локтем, молчите.

— А вдруг на нас обратят внимание? Не притвориться ли нам молящимися. А?

— Зачем? Сделаем вид, что мы просто-напросто устали. Никто не должен слышать наш разговор. Это главное. Неужели вы не умеете говорить шепотом, беззвучно?

— Признаться, не умею. Мои губы путаются. Я перестаю понимать собственные слова.

— Научитесь!.. Итак, вы прочли газету?

— Я? Нет… А что такое?

— То, что вчера вечером это обнаружили. Вот.

— Кто? Полиция?

— По возможности, избегайте таких терминов. Мы должны понимать друг друга с полуслова… Да, она, конечно.

— Ах! Это ужасно… Впрочем, иначе и быть не могло. Я пропал.

— Полно!

— Они напали на след?

— Кто их знает? Одно показалось мне немного обидным. Узнать все это из газет… Подумать только, что вы не захотели мне довериться! Возмутительно!

— Я не столько таился от вас…

— Рассказывайте сказки!

— Нет. Уверяю вас. У меня было чувство, что это равносильно признанию. А известно, как только признаешься, тебе крышка.

— Ну, лжете вы или нет, теперь ваше соображение теряет силу. Итак, надеюсь, вы соблаговолите отвечать решительно на все, о чем я буду вас спрашивать.

— Обещаю вам.

— Иначе я вас брошу.

— Обещаю вам. Но, скажите, они не напали на мой след?

— Тише! Вы не следите за собой… Будьте уверены, что они не стали бы кричать об этом на крышах… Вы не солгали, поклявшись мне, что у них нет…?

— Чего нет?

— Карточки… или… ну, одним словом… Понимаете?… — Кинэт показал свой большой палец.

— Нет, нет! Клянусь вам, нет!

— В сто раз лучше было бы сказать мне правду. Мы действовали бы иначе, вот и все.

— Нет, нет. Клянусь головой моей матери!

— Хорошо. Другой существенный вопрос. Как вы познакомились с этой старухой?

— Очень просто. Полгода тому назад мне нужно было продать серебряные приборы…

— А! Как они достались вам?

— О, честным путем. Один приятель, бывший лакей, предложил мне их однажды. Как они попали к нему, бог его знает. Тогда я был при деньгах; я купил их; недорого. Потом у меня завелась пустота в кармане. Я решил продать их. Субъект, к которому я обратился, владелец маленькой ювелирной лавки, сказал мне: «Я этим не занимаюсь». Может быть, он боялся. Я стал настаивать. Он сказал: «Подите к такой-то» и дал адрес: «Она у вас, наверное, купит это». Я послушался совета. Увидел ее кубышку со всем содержимым. Тогда мне ничего не пришло на ум. Но потом я вспомнил.

— Вы не были завсегдатаем этого дома? Соседи не могли заметить вас? Они вас не знали в лицо?

— Ну вот еще!

— В ту ночь… в котором часу вы проникли к ней?… Отвечайте!

В Легедри опять как будто проснулось недоверие.

— А действительно ли все обнаружено? Может быть, вы сказали это, чтобы развязать мне язык?

— Вот вам газета. Читайте, не развертывая. Она сложена как раз на этой заметке.

— Ладно, ладно.

— Взгляните, по крайней мере, на заголовок. Ну? Нашли?

— Да… Это было около четырех часов или в половине пятого.

— Так рано?

— Да.

— И вы прямо оттуда пришли ко мне?

— Да.

— Почему же это заняло так много времени?

— Потому что я туда возвращался.

— Возвращались? Зачем?

— Мне не удалось отыскать деньги. Я захватил с собою несколько драгоценностей, серебро. Сущие пустяки. А потом сказал себе: это чересчур глупо.

— Когда вы пришли ко мне, в руках у вас ничего не было.

— Нет.

— А вещи, о которых вы говорите? Что вы с ними сделали?

— У меня их не было уже тогда, когда я туда вернулся.

— Куда же вы их дели?

— Сейчас я все объясню вам. Я сказал себе: «Это чересчур глупо. Я плохо искал». С другой стороны, мне не хотелось возвращаться туда со всей поклажей. Ведь я мог попасться кому-нибудь на глаза. Только-только пробило шесть часов. Было еще темно. У какой-то стены стояла будка, знаете, одна из таких будок, в которых городские рабочие хранят свои инструменты. И рядом куча песку. Я запихал пакет между будкой и стеной, под песок. И вернулся… туда.

— Но… старуха между тем?

— Не шевельнулась.

— А! Она была уже…

— Нет.

— Как? Вы ее не…

— Только оглушил.

— Подождите. Ни слова!

— Почему?

— Идет сторож. Если он случайно спросит нас о чем-нибудь, отвечать буду я.

Но сторож не дошел до того места, где они сидели. Он направился по среднему проходу к главному нефу и, преклонив на ходу колени, занялся паникадилом.

— Продолжайте.

— Я только оглушил ее.

— Чем?

— Куском свинца, завернутым в тряпку.

— Вы принесли его с собой?

— Да. В типографии такие штуки не диво. Если бы даже меня обыскали, никому не показалось бы странным, что я ношу с собой свинец.

— Не понимаю. В какой момент вы нанесли удар?

— В самом начале.

— А кровь?

— Кровь в конце. Когда я уходил во второй раз. Она внезапно вошла в комнату. Уцепилась за мою руку. Можете себе представить, как я испугался.

— В газете сказано, что нашли… нож.

— Да, я его бросил. В возбуждении я схватил первый попавшийся.

— Разве он не был у вас в кармане?

— Нет! Он лежал на столе, между приборов и других вещей. Разумеется, я дал маху. Но у меня больше не было под рукой свинца.

— Куда же он девался?

— Вероятно, я оставил его около кровати.

— Это очень неприятно. Его обнаружат. И следствие пойдет по верному пути, так как он является принадлежностью вашего ремесла.

— Да нет. Теперь мне припоминается, что я положил его посреди целой кучи всякого хлама… стеклянных шаров, чернильниц, пресспапье… еще я сказал себе, что шар или пресспапье устроили бы меня точно так же и что не стоило связываться с ним. Именно так это и было. Скажите, ведь нашли-то ее не в кровати?

— Нет, около двери, над лестницей.

— Правильно. Ну, значит, никому и в голову не придет шарить около кровати.

— Свинец может привлечь внимание из-за тряпки.

— Никакой тряпки там нет. Это я знаю прекрасно. Я собирался засунуть тряпку ей в рот на случай, если она закричит. Но это не понадобилось.

— Шума не было вовсе?

— В тот момент? Почти не было. Повернувшись, я опрокинул столик с безделушками.

— Они разбились?

— Право, не заметил.

— Еще одна улика… Они подумают, что около кровати происходила борьба.

— Скорее они решат, что столик опрокинула сама старуха, поспешно вскочив с постели и бросившись в погоню за мной.

— Да, вы правы… Ну, а в конце… под лестницей… тоже не было ни шума, ни криков?

— Нет, кажется. Однако, я в этом не так уверен. Ведь я был, как говорится, вне себя.

Услышав звук шагов в церкви и заметив, что кто-то приближается, они замолкли. И еще замолкали тогда, когда Кинэт погружался в раздумье.