тут, на счастье, вмешались мы и объяснили Софье, о чем шла речь, — Луи в настоящий момент говорит по-чешски, и «вода» это то же, что по-французски «ло», а по-арабски, очевидно, «эль-ма» (судя по тому, что «гнеш эль-ма» — водяная змея, а «факрон эль-ма» — водяная черепаха).
Недоразумение было улажено, и мы во все усиливающейся жаре с удовольствием выпили по глотку восхитительной холодной воды. Где научился Луи чешским словам? В Алжире постоянно встречаешь кого-нибудь, кто знает немного чешский. Это и специалисты, получившие образование в Чехословакии, и простые люди, работавшие с нашими экспертами. В Кенадзе, где находится наша геологическая экспедиция, арабы-рабочие церемонно предлагали нам угощение со словами «проморгаешь — не сожрешь», хотя в этом случае у них не было отчетливого представления о действительном значении этой «учтивой» фразы. Ну а что касается Луи, он скорее всего уловил слово «вода» в нашей речи во время экскурсии и понял его значение.
Стоит, однако, упомянуть, что иногда нам приходилось слышать слова, которые лишь казались чешскими: «хлиб» — это не «хлеб», а «молоко» по-арабски; «хлас» — это не «выпивка», как по-чешски, а «готово», «конец»; «асма» не «болезнь дыхательных путей», а «послушай». Точно так же «салам», что по-чешски означает «колбаса», здесь — «приветствие». «Шахматлер» не «шахматист», а сцинк Chalcides ocellatus. Когда один из наших хозяев говорил «ежибаба», что по-чешски означает «ведьма», то наша переводчица не должна была обижаться: по-арабски это означает «придет отец». Наши утонченные этимологические изыскания о происхождении слова «акраб» («скорпион») мы основывали на том, что скорпион хотя и имеет клешни, как краб, но все же не краб, что и подчеркивалось международным префиксом отрицания «а». Мою фамилию алжирцы переделали на «Гнеш», что значит «змея». Имя Иржи они сочли совсем непроизносимым и предложили мне зваться более привычно для них — Джаир.
Внимательный читатель, возможно, удивится, что вода, которую Луи в течение долгих часов носил во фляжке, оказалась «восхитительно холодной». Но это было действительно так; климат Сахары отличается не только высокой дневной температурой, но и очень низкой относительной влажностью — приблизительно в 5 раз ниже, чем в среднем в Центральной Европе. При соприкосновении сухого воздуха с водой или влажными предметами наступает интенсивное парообразование. Парообразование — процесс высокоэндотермический, в котором расходуется значительное количество тепла, что охлаждает и воздух, и влажный предмет. В движущемся воздухе (на ветру или во время езды) эти явления особенно эффективны. Посуда, обернутая мокрой тканью, в токе воздуха охлаждается до так называемой температуры адиабатического насыщения[2], которая в условиях летнего сахарского полудня на 20–25° ниже температуры воздуха. Так что, даже если температура воздуха 40 и более градусов, вода во фляжке, обернутой влажным фетром, будет постоянно «как из холодильника». Так же эффективно, как фляжка, охлаждается в пустыне и человеческое тело. И при очень высоких температурах человек как будто бы не потеет: кожа, соприкасающаяся с воздухом, всегда суха. В действительности в пустыне тело выделяет огромное количество воды с потом. Это особенно заметно тогда, когда воздух не имеет доступа к какой-нибудь части тела, например при езде в автомобиле; если вы облокачиваетесь на спинку сиденья, не пропускающую воздух, у вас через минуту становится мокрой спина. При значительном выделении пота, эффективно охлаждающего тело, высокие температуры в Сахаре относительно легко переносятся в противоположность влажному тропическому климату, где охлаждения тела не происходит (насыщенный водой воздух не принимает дополнительную влагу).
Можно сказать, что сухая температура пустыни в 45° переносится легче, чем 30° при насыщенной влажности. Все это, впрочем, так лишь при условии, что вы имеете возможность восполнять потери воды: летом в Сахаре выпивается 5—10 литров жидкости в день (если, конечно, вы не пробездельничаете весь день в тени), и нельзя ограничивать себя в питье — может наступить расстройство функции почек. Тепловой и водный баланс организма, конечно, зависит не только от температуры воздуха, но в значительной степени и от облучения: больше всего прямых солнечных лучей падает на стоящего человека в часы до полудня, в то время как в полдень все тело находится в тени от головы и плечей. Но в то время, когда под прямыми лучами находится наименьшая поверхность тела, происходит самое интенсивное облучение и температура воздуха бывает самой высокой. Все, что окружает человека в это время, раскалено, отражает солнечные лучи и источает жар, поэтому следует пережидать полдень в тени, где температура воздуха хотя и та же, что на солнце, но облучение снижается в несколько раз.
Интересной и отличной от нашей является физиологическая функция одежды в Сахаре: большое значение имеет головной убор (тюрбан), который в полуденные часы принимает на себя большую часть солнечного излучения. А когда начинает дуть песчаный ветер, часть тюрбана служит покрывалом для лица и фильтром для вдыхаемого воздуха. Одежда выполняет две функции: спасает от облучения и не мешает потовыделению, благодаря чему охлаждается тело. Только ночью одежда служит изолирующим слоем, препятствующим потере тепла при контакте с холодным воздухом.
Тюрбан, как правило, делается из рулона тонкого белого материала длиной более пяти метров; однако тюрбан у нашего проводника был серо-зеленого цвета. На наш вопрос он пробурчал что-то вроде «это материал воинский». Что в действительности означал тюрбан цвета хаки, мы узнали только от его соседей по оазису: такие тюрбаны носят участники освободительной, антиколониальной партизанской войны, и Луи Уи (которого в Айн-Сефре знают и уважают все) еще недавно шел по совсем другим следам на песке — как командир партизанских отрядов (Алжир завоевал независимость в 1962 г.). Как все настоящие герои, он очень скромен; если бы не его соседи и друзья, мы, очевидно, никогда бы пс узнали о нем всего этого.
Последний день нашего пребывания в Айн-Сефре мы посвятили экскурсии к небольшим озерам маленького оазиса Тиут; в этих озерах обитает изолированная популяция хищных пресноводных черепах Clemmys caspica leprosia. Здесь мы впервые увидели древние наскальные рисунки. Наибольшее впечатление производило изображение слонов — животных, которые жили тут еще во времена Пунических войн; Ганнибал не без успеха пугал ими римлян. Куда же исчезли эти животные?
Невеселые размышления о прошлом, настоящем и будущем африканских животных преследовали нас и во время нашей следующей остановки в районе Бешара, где мы посетили богатую «галерею» доисторической наскальной живописи с изображениями исчезнувших животных Сахары.
Глава III
СРЕДИ ТАГИТСКИХ ЛЬВОВ
Наше краткое пребывание в Айн-Сефре было чрезвычайно интересным и удачным, но мы спешили дальше. Мы хотели увидеть по возможности больше, а времени у нас было до