Убедившись, что никому нет до него дела, он пристроил зип на коленях и вынул из него беспроводные наушники с миниклавиатурой.
Нужный номер был в памяти. Трубку на другом конце взяли сразу, потому что время было оговорено заранее.
— Здорово, Гном! — весело сказал Картазаев.
— Здоров неведом кто! — ответил ему скрипучий голос, будто на том конце действительно находился настоящий гном, Картазаев представил его маленьким, меньше табуретки, с огромной бородой-лопатой до пола, и со злыми глазами-буравчиками.
— Можешь называть меня Вольдом.
— А стоит ли?
— Ну, ты и нахал.
Засекреченный так глубоко, что его не мог бы отрыть и карьерный экскаватор, доверенный резидент по кличке Гном довольно заперхал.
— Давай ближе к телу! — потребовал Картазаев.
— Пасут тебя? — обеспокоено спросил Гном.
— А тебе какая забота?
— Вас агентов тьма тьмущая. Как блины пекут. Тебя прихлопнут, другого пришлют. А я такой один.
— Ну, ты и наглец! — восхищенно заметил Картазаев. Телефон Гнома ему дал лично Серегин, предупредив беречь парня как зеницу ока. Гном еще в трех операциях задействован. Вот тебе, бабка, и мирное время. Картазаев продолжил уже без эмоций. — Есть новости про Череп?
— Он в порту.
— У кого конкретно?
— Точных данных нет, но всю структуру криминала в порту подмял под себя преступный авторитет по кличке Ржавый. Ржавый контролирует все. Есть данные, что Череп находится у его отморозков.
— Что известно про Ржавого?
— Пятьдесят девять лет. Семь раз сидел. Профессиональный садист. Любит людей пытать, особенно вновь прибывших из Москвы.
— Кончай запугивать. Дело говори. Как к нему попасть можно?
— На живца? — неуверенно предложил Гном.
— На тебя что ли? — незатейливо уточнил Картазаев.
Гном разразился проклятиями.
— Я пошутил, — скромно заметил Картазаев. — Говори скорее, а то я к городу подъезжаю.
— В порту напротив вокзала есть бар "Мокрый шлюз". Он принадлежит Ржавому. Там наркоту толкают, шлюхи собираются, да и сходки по мелочи бывают. Хозяйством заведует некто Тамара. Женщина во всех отношениях достойная — тридцать два года, грудь четвертый номер и все такое. Она полностью от Ржавого зависит, крышу обеспечивает нужным людям, кстати, у нее и остановишься, если сумеешь ей понравиться. Скажешь ей, что хочешь скинуть товар, она тебя и сведет с кем надо. А дальше уж сам.
— Еще один вопрос. Гиту ты тоже послал в "Мокрый шлюз"?
— Конечно, — спокойно ответил тот. — У меня инструкция вести тебя след в след, так что не обессудь.
И он отключился. Занятый карлик попался: три дела одновременно ведет. Картазаев переключил наушники на Нью-Орлеан, там всегда передавали хороший джаз, и откинулся на спинку.
Старик пришел под вечер.
Одетый в мешковатый костюм с чужого плеча, он весь светился неустроенностью в этом мире. "Никому-то ты не нужен", — вздохнула Тамара. Она сразу прониклась жалостью к бедолаге. Много родственного было в их судьбах. Тамара женщина видная: высокая, длинные чуть полноватые ноги, на которых брючки сидят словно влитые, полная грудь, чуть тяжеловатая, но мужикам нравится. Обесцвеченные волосы коротко подстрижены, отчего головка кажется чуть капризно вздернутой. Есть в ней шарм, но вся ерунда заключается в том, что этот шарм никому не нужен. Мужики конечно липнут. Вся загвоздка в том, какие именно мужики, и нужны ли они ей. Здоровы пожрать на халяву и напиться вусмерть. Спрашивается, какие они после этого в постели? Вялые и холодные, словно черви, вот какие. Тамара вздыхает.
Ночью самая работа, но какая работа, когда с вечера зарядил дождь. Тамара выгоняет нескольких совсем уж потерявших человеческий вид бомжей и подсаживается к старику. Тот уже спросил, сколько стоит порция соевых сосисок и теперь долго и вдумчиво считает мелочевку.
— Тебя как зовут? — спрашивает женщина.
— Вова, — отвечает дед.
— В твоем возрасте принято называться если уж не по имени-отчеству, то хотя бы Володей.
— Просто Вова, — повторяет дед.
Она вздыхает, возвращается за стойку, где загоняет сосиски в микроволновку. Когда те подогреты, дверка печки открываться не желает. Обычная беда. Женщина берет заготовленную специально для таких случаев отвертку, сует в щель меж дверцей и корпусом, но первая попытка неудачна. Отвертка соскальзывает, оставляя за собой глубокую царапину. Ругнувшись, Тамара заносит руку, чтобы расколоть упрямый ящик, но внезапно что-то останавливает ее руку.
Ни слова ни говоря, старик отводит ее в сторону, сам опускается перед микроволновкой на корточки, что-то там колдует, после чего та внезапно распахивается. Мало того, раздается мелодичный звонок, который, сколько себя помнит Тамара, не звучал с того самого дня, когда она купила печку у Гарри, который, в свою очередь, стащил ее прямо с прилавка.
— Как это тебе удалось? — спрашивает она.
— Техника любит смазку, как женщина ласку, — ответил старик.
Голос у него приятный, не старческий. "Может, и остальное что-нибудь сохранилось?" — прикинула Тамара. Хоть остатки. Мне ведь много не надо. Чуть тепла, чуть внимания. Я ведь тоже человек. Когда старик очистил тарелку, она поставила еще одну.
— За счет заведения, — говорит она.
Сама садится напротив и смотрит, как он ест. Он недовольно зыркает глазами.
— Сосиски холодные, — бурчит он. — Почему тарелка грязная?
Любого другого он бы вмиг поставила на место, но не хочется портить вечер. И так весь день собачилась, сначала с посетителями, потом притащился Гарри, отобрал дневную выручку. Здоровый черт, пасется на ее харчах и деньгах, а разобраться некому, мужика ведь нет. Чем он вволю и пользуется.
Старик очищает уже третью тарелку, аппетит совеем не старческий. Он аккуратно собирает соус горбушкой и отправляет в рот. С хрустом разгрызает ее. Седая трехдневная щетина на щеках при этом играет словно серебром. Старик кончает есть и в упор смотрит на нее. Тамара вдруг спохватывается, что они одни в пустом баре, а этого человека она совсем не знает. Старик смотрит откровенно оценивающе. Она вдруг понимает, что интересует этого старого пня как женщина. Поначалу она инстинктивно прикрывает рукой чересчур смело распахнутый ворот блузки, открывающей вид на белоснежные груди, похожие на пару сдобных булочек, но потом машет на все рукой. Кто ж приголубит этого беднягу, если не она? Никому то он не нужен: бездомный ничей пес.
— Где я буду спать? — требовательно спрашивает дед.
— Пойдем, покажу тебе, где ты можешь сегодня переночевать, — Тамара идет впереди, он, с шумом отодвинув стул, следом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});