Заявление безапелляционное, учитывая, что свою фазу Картазаев выполнил безукоризненно. Он довел Ублюдка до самолета и передал Бушмену с рук на руки словно ребенка. Он же не виноват, что у Бушмена сдали нервы, и тот Ублюдка пристрелил. Откровенно говоря, да и черт бы с ним. Как говорится, Ублюдку там и место. Этот международный убийца и маньяк и был рожден, чтобы умереть с дыркой в голове, чем раньше, тем лучше. И жертв, исключая это животное, была только одна. Срикошетившая пуля попала в аппарат искусственная почка, к которому был подключен подросток 15-ти лет, следовавший на операцию. Талант, говорят, был. Картины рисовал. Но самолет ведь все-таки посадили! Но нет же. Бушмена выгнали сразу, а Картазаев влип. Серегин не был бы самим собой, если бы в конце профилактического ора не поставил точку, которую никто другой на его месте поставить бы не решился.
— Я мог бы выгнать вас прямо сейчас, на пару с Бушменом, — сказал генерал. — Без пенсии и лишив всех наград. Но это было бы чересчур мягко по отношению к вам, Вольд. Я знаю, как вы относитесь к наградам, да их у вас и не настолько много, чтобы урон был чувствителен, — язвительно добавил он. — Поэтому предлагаю альтернативный вариант. Если вы останетесь, то должны дать лично мне слово, что беспрекословно выполните любой мой приказ. Даже если я вам прикажу выпрыгнуть в окно.
И Картазаев, дурак наивный, дал. Ему самому было интересно, чем все это кончится, и выдержит ли сам генерал свою несгибаемую линию.
И вот момент истины настал. Серегин, словно прочитав его мысли (чем черт не шутит, по управлению ходят слухи, что начальник телепат) и спокойно констатирует:
— Задание, как вы сами понимаете, опасное. Убит наш лучший агент. Работать будете в одиночку.
Обычный порядок требовал, чтобы генерал спросил, согласен ли он с полученными указаниями. Не агнец же он, в конце концов, на заклание. Поддержки мог попросить. И в этот момент оба держали паузу. Пауза получилась: атмосфера в кабинете настолько наэлектризовалась, что в ней можно было пускать беспроводный троллейбус. Оба промолчали, и обратного хода никто не дал. Странная мысль посетила Картазаева. Так получилась, что его до сих пор не потрудились ознакомить с самим заданием непосредственно.
— Теперь задание, при выполнении которого погибла Бригита Нейланд, это ваше задание.
— Какое у нее было задание?
— Она должна была привезти Череп! — сказал Серегин.
— Чей? — деловито поинтересовался Картазаев.
Генерал вынул из бумажной кучки перед собой и протянул Картазаеву желтый конверт со следами сургуча. Заказное письмо. Картазаев неспешно поизучал конверт. Штемпеля почты отсутствуют, хоть письмо имело полный обратный адрес. Абонент жил в Алге.
Вообще то, в "Смерч" писали много и бестолково. В основном усердствовали всякого рода психи, которым мерещилось, что конец света уже не за горами. Они завалили канцелярию выдающимися кликушествами, которым позавидовал бы иной профессиональный творец ужасов. На этот раз случай был несколько иной.
Письмо было подписано не кем нибудь, а самим профессором Закатовым. Картазаев был осведомлен, что профессор несколько раз выступал консультантом "Смерча" и был лично знаком с Серегиным. Этот человек много знал такого, от чего другому давно бы или устроили автокатастрофу, либо пришили на всегдашний белый халат генеральские погоны и заставили каждое утро ходить на службу. Об уважении Серегина к Закатову ходили слухи самого почтительного толка. Поговаривали, что все рапорты параллельных служб о том, что Закатов делает большие деньги в тайне от налоговой полиции, генерал направлял в "хлеборезку". В канцелярии о симпатиях генерала тоже были осведомлены, поэтому в течение часа, прошедшего с момента получения, доставили письмо по назначению.
Испросив разрешения, Картазаев начал читать:
"Здравствуйте, уважаемый Павел Александрович.
Помнится, в последнюю нашу встречу мы крепко повздорили, я даже грубил Вам, заклиная оставить меня в покое и говоря, что в следующий раз обратиться к Вам меня может заставить лишь объявление в нашем славном отечестве самого Черепа.
Мне так видится, что этот момент настал скорее, чем думали мы все. Хорошенькое начало, Пал Саныч?
Такая уж особенность человеческой психики. Зная о чем-то ужасном, заранее уговариваешь себя, что оно не может произойти с тобой. А ведь предпосылки были. Мало того, впрямую указывалась дорогая моему сердцу Алга. Вы знаете о моей слабости к предсказаниям древнеарабского мыслителя Нилутаифага. Я уже давно тщусь надеждой перевести его руны в современное летоисчисление. Сам себя уговаривая, что у меня ничего не получится, я отыскал таки предупреждение у Нила о надвигающейся угрозе (См. Предостережение Нилутаифага.1 век до нашей эры. Кат. N215.Обновление 14.04) Дело конечно, не в древних предсказаниях (впрочем, Нил, как известно никогда не ошибался). Лично у меня с годами сложилось мнение, что древние знали о нас и всех тех глупостях и мерзостях, что мы совершим, гораздо больше, чем мы сами знаем что-либо о древних. Но это лично мое мнение как ученого.
Это все сентенции. Надежные люди сообщили мне, что Череп уже в городе. Вернее, в порту. Более помочь Вам ничем не могу. Дело в том, что по своим коммерческим делам я крепко погорел. О чем Вы, Пал Саныч, убедительно меня предупреждали, да я не послушал, старый осел. Так что в настоящее время посадили меня, как принято в определенных кругах, с которыми дернула меня нелегкая вести совместные дела, на счетчик, и я, это самое, в бегах. Если я смогу, объявлюсь. Если не смогу, то объявлюсь тоже, только позже и как фигурант по вашему профилю. С уважением Закатов".
Картазаев закончил читать и спросил:
— А он нормальный? Я это к тому, что он, может быть, своего древнего араба чересчур начитался, и теперь ему повсюду черепа да скелеты мерещатся.
— Вы еще не все дочитали, — холодно произнес Серегин.
Картазаев продолжил изучение документа, а уже потом понял, что генерал узнал о том, где он остановился, видно затылком. Серегин как раз стоял у окна, изучая вид на Манеж. По новому Вавилону сновали тысячи людей. В фонтанах купались юные школьницы с размером лифчика не ниже третьего. А ему опять спасать мир. Надоело. Картазаев вздохнул и взял следующий документ.
Он был настолько ветхим, что с него сыпалась бумажная мука, но, несмотря на это, обладал подавляющей внутренней энергетикой, от него пахло кровью и порохом, потому что это был бланк рейсхканцелярии с полустертым от времени, но не ставшим от этого менее воинственным орлом в углу. Картазаев немецкого не знал, но к документу был подколот построчный перевод. Письмо было адресовано имперскому генералу внутренних дел Генриху Гиммлеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});