не ветхие несуразные церкви, построенные в средневековых городках папистами.
После ужина, когда они спускались на первый этаж таверны, Хэксби дотронулся до руки Кэт и тихонько спросил:
– Как вы себя чувствуете? Вам нездоровится?
– Нет, сэр. Ничего страшного, просто женское недомогание.
Хэксби тут же шарахнулся от нее и взял под руку Бреннана. На улице архитектор объявил, что портшез брать не будет: он прекрасно дойдет до дома на своих двоих. Бреннан и Кэт переглянулись, молча согласившись, что одного Хэксби отпускать нельзя. Втроем они медленно брели в сторону двора «Трех петухов» рядом со Стрэндом – Хэксби снимал там комнаты на втором этаже одного из новых домов. Бреннан зашел во двор и проводил архитектора до самого порога, а Кэт задержалась на Стрэнде.
Бреннан вернулся очень быстро, и они вместе зашагали туда, откуда пришли. Кэт с радостью прогулялась бы одна: за прошедший год она усвоила законы лондонских улиц. Кэт всегда носила с собой нож и в случае необходимости хваталась за него без малейших колебаний. Но Хэксби будет недоволен, что она ходит одна после наступления темноты, и девушка позволила Бреннану себя проводить. К тому же им было по пути.
– Что-то случилось? – спросил Бреннан, когда они проходили мимо церкви Святого Климента Датского. – Вы за ужином и двух слов не сказали.
– Нет, ничего.
Ответ сорвался у нее с языка сам собой. Но затем Кэт вдруг передумала и приняла другое решение.
– А впрочем, это неправда. У меня и впрямь возникло одно… затруднение. Мне нужно на время уехать. Никто не должен знать, где я. Даже господин Хэксби.
– Почему?
– Не могу ответить.
– Куда же вы уедете?
– Даже не представляю.
– Что за глупости? – покачал головой Бреннан. – Это из-за того письма?
Кэт кивнула:
– Дело срочное. Мне необходимо уехать, и как можно скорее.
Они проходили мимо Сомерсет-хауса. Неподалеку отсюда к западу располагался Савой, где жил Марвуд, и Кэт подняла воротник плаща, пряча лицо.
Бреннан неверно истолковал ее действия.
– Боитесь, что за вами следят?
– Возможно.
«Одинокая женщина неизбежно привлекает внимание, – подумала Кэт. – И чаще всего – нежелательное».
– Для вас очень важно, чтобы спальня была удобной? – вдруг спросил Бреннан.
Кэт устремила на него взгляд, исполненный негодования.
– Что?!
– Я имел в виду место, где вы будете скрываться, – торопливо пояснил Бреннан. – Что, если для вас найдется убежище, но жизнь там будет нищая и убогая – совсем не такая, к какой вы привыкли?
– А почему вы спрашиваете?
– Я знаю одно место, где вы сможете пересидеть неделю-две, а может, и дольше. Проживание стоит недорого.
– Если мне там ничто не будет угрожать, обойдусь и без пуховой перины, и без услуг горничной. Вы ведь о таких удобствах говорили?
– Раз так, я, пожалуй, смогу вам помочь. – Бреннан запнулся в нерешительности. – Хотя девушке вашего положения там, конечно, не место. Но зато вас точно не найдут. Никому даже в голову не придет там искать.
– И где же это ваше убежище?
– В нескольких милях от Лондона. Это лагерь погорельцев, он разбит на земле моего дядюшки. Раньше дядя ее возделывал, но после смерти сына его хозяйство пришло в упадок.
Глава 6
Когда мы с Кэт разошлись в разные стороны, я зашагал по Стрэнду к Савою. Мой дом был здесь, в Инфермари-клоуз, а тот, в свою очередь, располагался в лабиринте из ветхих зданий, в которых в былые времена размещался дворец и окружавшие его хозяйственные помещения. Савой до сих пор принадлежал короне, однако часть его территории была отдана под объекты различного назначения. Заполучить в свое распоряжение даже крошечный домишко вроде моего – большая удача: жилья в Лондоне на всех не хватало, особенно после того, как значительная часть города была разрушена из-за Великого пожара. Мой начальник господин Уильямсон замолвил за меня словечко в беседе с чиновником, занимавшимся вопросами сдачи королевского имущества внаем.
Я пребывал не в лучшем расположении духа. Когда мой слуга Сэм открыл дверь и взял у меня плащ, я выбранил его за неуклюжесть, хотя на самом деле он двигался со всей грацией, на какую способен человек без ноги, а ловкостью превосходил многих из тех, у кого обе нижние конечности были в целости и сохранности.
Жена Сэма, Маргарет, подала мне ужин. Когда я принялся за еду, она задержалась возле стола.
– Прошу прощения, сэр, вы, должно быть, из-за доставщиц «Газетт» не в духе? Моя подруга Доркас говорит, что они с ног сбиваются, бедняжка к вечеру от усталости падает.
Мне стало стыдно за то, что я срываю раздражение на прислуге: боясь потерять место, они не могут позволить себе возразить хозяину.
Уже мягче я ответил:
– Из-за них и по многим другим причинам.
– Я ведь почему спрашиваю? Тут я, пожалуй, могла бы вам помочь. Если нужно, буду разносить газеты несколько раз в неделю – с вашего согласия, разумеется. Или объединюсь с Доркас. Я ее и раньше так выручала.
Предложение было весьма любезным. Прежде чем поступить на службу ко мне, Маргарет тоже доставляла газеты и до сих пор поддерживала дружеские отношения с некоторыми разносчицами. Обязанности ей знакомы. Но при этом мне было известно, что ей неприятна эта работа, ведь молодым и привлекательным женщинам часто приходилось терпеть непрошеные знаки внимания.
– Спасибо, – ответил я. – Но вы нужны мне здесь.
Я сказал Маргарет, что она может быть свободна. В каком-то смысле даже хорошо, что Маргарет и Сэм думают, будто мое дурное настроение вызвано неприятностями с «Газетт». Им вовсе незачем знать правду.
Потом я сидел у окна, выходившего на крыши и стены. Дневной свет медленно угасал, а я все думал о Кэтрин Ловетт и ее неблагодарности. Неужто эта женщина не понимает, что я пытаюсь спасти ей жизнь? Откуда в ней столько глупого упрямства? Или глуп я, поскольку безо всяких на то причин пекусь о ее благе?
Доводя себя до состояния угрюмой злобы, я всячески подпитывал свою обиду. Но на самом деле меня вывело из равновесия признание Кэт: я не подозревал, что Эдвард Олдерли взял ее силой. А еще меня смущало ее обручение с Саймоном Хэксби, человеком, годившимся ей в отцы, а то и в деды.
Поступок Олдерли должен был возмутить меня лишь в отношении общечеловеческой морали: воспользоваться беспомощностью невинной кузины, которой отец Эдварда дал приют под своей крышей! Ну а что касается обручения, с точки зрения той же морали мне следовало порадоваться за Хэксби и Кэт: он даст ей уверенность в завтрашнем дне, а