— Сила! — подхватили повара, поднимая бокалы.
Ругань во время готовки была забыта. Теперь я видела не шефа и подчиненных, а соратников, друзей. Они были… настоящей семьей.
Мое раздражение от тяжелого дня сменилось завистью и восторгом.
Неужели мне и в самом деле выпал шанс попасть в эту семью? Справлюсь ли я? Примут ли они меня когда-нибудь? Как бы я хотела оказаться достойной носить белую рубашку не стажером, а поваром…
Богосавец вдруг оглянулся на меня, нахмурился, кивнув на мойку, и я поспешила схватить следующую тарелку, чтобы не вызвать еще большего недовольства.
3. Вип-посетители
Второй день работы, как и третий, оказался ничуть не легче. Я приходила домой, похожая на выжатый лимон, бросала рубашки в стиральную машинку, принимала душ и падала в постель, сонно бормоча, что устала, когда Антон пристраивался рядом. Он был недоволен, но я и в самом деле больше походила на труп, чем на женщину, способную к сексуальным забавам.
— Что ты там делаешь? — заворчал он, когда я отказала ему в очередной раз. — На шесте, что ли, крутишься? Я думал, ты нашла работу своей мечты!..
— Так и есть, — ответила я, не открывая глаз и поудобнее устраиваясь на подушке. — Работа мечты, Антоша. Но оказалось, что там — настоящий ад.
— Так бросай такую работу!
— Это мечта, мечта… — ответила я, уже засыпая.
Антон психовал и уходил смотреть телевизор, а я проваливалась в благословенный сон — безо всяких сновидений.
Мысленно я утешала себя, считая, что привыкну к бешеным нагрузкам. Ведь остальные работают — значит, и я смогу.
Я прикупила дюжину рубашек и теперь считала себя вооруженной до зубов. Теперь мне не придется краснеть, а у шефа не будет повода меня отчитывать меня. Я выстирала и выгладила рубашку Елены и отнесла ей с благодарностями.
Она смешливо сморщила нос:
— Да брось ты! Мы же тут все как родня. Помогаем друг другу.
Пятый день стажировки ознаменовался первым увольнением.
— Номер Четыре свободен! — объявила Елена, когда мы выстроились в шеренгу, ожидая приезда шефа.
— Что?! — воскликнул Трясогузов, высунувшись из шеренги.
— Вы свободны, — повторила Елена невозмутимо. — Шефу не нравится, как вы разделываете мясо. От посетителей были жалобы, что кости каре недостаточно хорошо очищены.
— Я хорошо их чищу! — возмутился Трясогузов. — Да меня сюда отец устроил!
— Мы знаем, кто ваш отец, — спокойно ответила Елена. — Передавайте ему привет. Надеюсь, вы уделите больше внимания технике работы с ножом, а не технике электронной.
— Вообще, беспредел… — буркнул Трясогузов и покинул шеренгу, громко хлопнув дверью на прощание.
Мы все смотрели ему вслед, а я ощущала холодок по позвоночнику — вот так просто вышвырнули? Недостаточно хорошо чистишь кости? Разве это причина для увольнения?
В положенное время появился Богосавец, придирчиво осмотрел нас, допустил к работе, и мы снова окунулись в кухонный ад.
— Вип-клиенты! — объявил около пяти вечера Милан. — Суп из осетрины с лимоном и маслинами, мясо на вертеле, мятный чай, вегетарианский салат и авокадо, политое лимонным соком.
Обычно су-шеф не работал на раздаче, но в этот раз сам встал к плите, помогая Елене. Я знала, что подобных блюд нет в меню, и гадала, что за важные лица пришли в «Белую рубашку». Может, опять критики?..
Кстати, через интернет я навела справки обо всех известных критиках и была неприятно поражена цинизмом, с каким они, порой, распекали тот или иной ресторан. Казалось, у них было соревнование — кто напишет больше гадостей. Обоснованы или нет были эти гадости, я не знала, но о «Белой рубашке» не нашла ни одного отрицательного отзыва. Похоже, критики любили кухню шефа Богосавеца так же, как жители нашей страны любили его телепрограммы.
Мне велели принести приборы из особого сервиза — германского, в нежных голубоватых разводах. Расставляя тарелки, я успела заглянуть в узкое окошко, ведущее в зал.
Круглые столики, покрытые белоснежными скатертями, яркий, но не слепящий свет — в зале все соответствовало бренду ресторана с мишленовскими звездами. И публика тоже соответствовала.
Богосавец стоял возле столика, за которым сидел маленький, полный мужчина, лысоватый, с черной щеточкой усов. Он с завидным аппетитом поглощал закуску из морских гребешков, а напротив него расположилась красивая девушка, увешанная бриллиантами, в которой я сразу же узнала невесту Богосавеца — Лилиану Калмыкову. Она смотрела на шефа, загадочно прищуривая глаза, а тот сам развернул салфетку и положил ей на колени.
«Невеста и будущий тесть», — догадалась я.
Суп и салат были готовы, и официанты торжественно понесли «випам» угощение. Мне некогда было любоваться на них, меня ждала мойка, но даже над чередой грязный тарелок, сковородок и противней эта картина — Богосавец и модельная красавица, нежно влюбленные друг в друга — стояла перед моими глазами. Испытывала ли я зависть к прекрасной Лилиане? Да. И отрицать это было бы глупым лицемерием. Ей досталось в жизни всё — красота, богатство, любовь. Как можно было не позавидовать?
Совершая очередной забег по кухне, чтобы подобрать грязную посуду, я не удержалась и снова заглянула в окошко. Богосавец уже сидел за столиком «випов», разговаривая с невестой и ее отцом. Калмыков кисло кивал, с чем-то соглашаясь, но когда принесли мясо, заметно оживился. Лилиана смеялась и то и дело клала руку на плечо Богосавецу, как будто желала показать всем, что этот мужчина принадлежит ей. Шеф рассеянно отвечал, потягивая воду из бокала.
Потом он и Лилиана встали из-за стола и прошли в фойе, к лестнице, я уже знала, что там находился кабинет шефа. Наверное, решили пообщаться в приватной обстановке.
Я вздохнула и забрала сковороду с пригоревшими остатками мяса. Придется потрудиться, чтобы это отчистить. Но не успела я пустить из крана воду и вооружиться металлической мочалкой, как Милан крикнул, заглядывая в кухню:
— Номер Семь! Апельсиновый сок в кабинет шефа! Лед не надо, и порежь тонко лимон! Быстро! Лилиана не любит ждать!
Бросив недомытую посуду, я метнулась за соковыжималкой и апельсинами, и через несколько минут уже поднималась по лестнице, осторожно держа поднос со стаканом сока и блюдцем, на котором лежали веером тончайшие ломтики лимона.
На втором этаже я не была ни разу, и медленно пошла по коридору, оглядываясь по сторонам. В отличие от первого этажа, полного света, второй был погружен в полумрак. Тяжелые пунцовые шторы были приспущены до середины окон, не давая солнцу заглянуть.
На паркетном полу лежал темно-красный ковер, заглушавший шум шагов.
Где же кабинет шефа?
Как ответ на мой вопрос, из-за одной двери тут же послышался голос Лилианы:
— Глупо отказываться от участия!
Говорила она громко и была явно недовольна. Я затопталась возле дверей, не зная — можно ли войти, потому что голосок госпожи Калмыковой звучал все громче и резче.
— Что за капризы, Душан?! Я тебя совсем не понимаю! Это — шикарная реклама для ресторана!
— Только в случае победы, — услышала я спокойный голос шефа. — Я считаю, что рисковать не стоит. Дела и так идут неплохо.
— Ты не уверен в своих силах? С каких это пор? Что это с тобой случилось?
— Просто мне не хочется участвовать.
— Что за бред? — горячилась Лилиана. — Я уже сообщила в интервью «Лоску и блеску», что ты будешь участвовать!
— Сообщишь в другом интервью, что ошиблась.
— Ошиблась? Ты будешь участвовать в этом конкурсе!
— Неужели? Заставишь меня силой?
Градус беседы между женихом и невестой нарастал.
Я совсем растерялась, потому что стоять здесь у меня не было времени, но и входить сейчас, когда за дверью все искрит и шипит, было страшновато…
— Не забывай, что все мы — совладельцы ресторана, — услышала я голос Лилианы — она произнесла это почти с угрозой. — Я соберу совет директоров, и мы потребуем, чтобы ты участвовал.
— А если я откажусь, меня уволят? — с иронией поинтересовался Богосавец.