— Ты тоже на стажировку? — она сунула соломинку в рот, и подняла брови, глядя на меня вопросительно.
Я кивнула, глазея по сторонам. Все происходящее казалось мне нереальным. Шикарное место, люди совсем другого круга и уровня, чем тот, к которому я привыкла… Все равно, что взлететь, если раньше только ползал.
— Почему опоздала? — сердито спросил смуглый мужчина, подходя к нам.
— Сказали прийти к восьми, — ответила я, робея перед его напором.
— К восьми — это значит, опоздала! — повысил голос смуглый. — Построение в семь сорок пять. Если хочешь здесь работать — спи поменьше.
Он нахмурился и пробормотал что-то непонятное сквозь зубы — как будто выругался на странном языке — слова понятны, а смысл ускользал.
— Я — Ирина, — голубоглазая кукла протянула мне маленькую крепкую ладошку, с причмокиванием выпуская соломинку из розовых губ. — А тот, что орал — Петар, с ним лучше не спорить. А ты почему без косынки?
Спохватившись, я вытащила из сумочки белую косынку и повязала на голову.
— Он строгий, — кивнула я в сторону смуглого Петара.
— Он ворчун, — дернула плечиком Ирина и улыбнулась. — Но лучше бы тебе не опаздывать. Три опоздания — и будешь уволена.
— Мне ничего об этом не говорили, — призналась я.
— А никто и не обязан ничего рассказывать, — встрял в разговор парень, стоявший сразу за Ириной. Он был круглолицый, немного курносый и глядя на него сразу вспоминались персонажи русских сказок — Ванюшка-дурачок и Матюша Пепельной. — Тут тебе не поварской колледж, тут тебя никто ничему учить не станет, если сама не научишься. Я — Матвей, кстати.
— Даша, — неловко представилась я.
Ух ты! И правда — Матюша! Мне захотелось немного посмеяться — то ли оттого, что угадала имя стажера, то ли оттого, что мечта сбылась.
— Внимание! — крикнул Петар. — Шеф подъехал!
Сразу же воцарилась гробовая тишина, бутылки с водой и баночки с соком исчезли, как по волшебству. Я застыла вместе со всеми, но когда справа раздались шаги, не удержалась и скосила глаза, чуть подавшись вперед.
Мама дорогая! Это был сам Богосавец! Мне стало трудно дышать, а сердце пропустило пару ударов, а потом заколотилось, как бешеное.
Душан Богосавец — шеф-повар, звезда экрана и кумир домохозяек — шел вдоль шеренги, внимательно осматривая персонал. На Богосавеце была белая рубашка — без единой складочки, с крохотным циферблатом в петлице воротника. Простота, элегантность — с ума сойти!.. Я следила за ним взглядом почти со священным восторгом, а шеф чуть хмурился и бросал короткие сухие фразы:
— Застегни пуговицу. Поправь косынку. Покажи руки.
Каждое его распоряжение выполнялось быстро и беспрекословно — люди застегивались, поправляли косынки и послушно вытягивали руки, поворачивая ладонями то вверх, то вниз.
Богосавец был похож на экранного себя и не похож одновременно. Он оказался неожиданно высоким — под два метра, точно! — но двигался легко, как танцевал. Фигура у него была — только купальные плавки рекламировать — широкие плечи, узкие бедра, ноги прямые и мощные… Помимо воли я залюбовалась, как сидели на нем брюки — как влитые! Конечно же, и брюки идеально выглажены, а о стрелки вполне можно порезаться.
Все в нем было образчиком хорошего вкуса, строгой изысканности и… огромных денег. Я знала, что невесту он тоже выбрал под стать — актрису и модель Лилиану Калмыкову, дочку «угольного короля» Артура Колмыкова. В прошлом году она выиграла номинацию «открытие года», после того, как снялась в популярном сериале, играя провинциальную девушку, попавшую в жестокий мир шоубизнеса. Я не смотрела сериал, но на постеры с главными героями натыкалась всюду. Даже в кафе, где я работала прежде, висела афиша, на которой светловолосая красавица в платочке клонила голову на плечо небритому красавцу, небрежно демонстрировавшему золотые часы на запястье.
Я мысленно представила вместо небритого красавца Богосавеца, и подумала, что в этом случае афиша ничуть б не проиграла, даже выиграла.
А Богосавец, наконец, добрался и до нас. Он остановился, разглядывая конец шеренги и покачиваясь с пятки на носок. Брови нахмурены, взгляд цепкий, даже расслабленность позы — обманчивая. Как будто он был готов сию же секунду сорваться с места и броситься в бой.
Все же шеф сильно отличался от себя самого на экране. Да, теперь я это ясно увидела. Он был такой же смуглый, темноволосый, с упрямо выдающимся подбородком, но не было той веселости, что Богосавец демонстрировал, выступая в программе «Душевная кухня».
Вот шеф посмотрел на меня, и я улыбнулась, про себя отметив, что глаза у него серые, светлые и прозрачные. Это настоящая удача, что я могу посмотреть в них вот так — совсем близко…
— Что это? — резко спросил Богосавец, не сводя с меня взгляда.
От волнения я позабыла даже собственное имя, и только спустя пару секунд ухитрилась выдавить:
— Даша… Дарья Иванова… Алексей Аркадьевич попробовал мое блюдо в кафе… и пригласил на стажировку…
— Я знаю, кто вы, — сказал недовольно Богосавец. — Я спрашиваю: что вот это? — и он стремительно шагнул вперед и ткнул пальцем мне в грудь.
Ничего не понимая, я проследила за его пальцем и увидела крохотную желтую капельку на рубашке. Капелька апельсинового сока…
— В этом заведении первое правило — рубашка должна быть белоснежной, — отчеканил Богосавец. — Выйдите и оденьтесь надлежащим образом.
— Что, простите? — пробормотала я, потеряв способность соображать, когда он стоит вот так — совсем рядом, нависая надо мной, как скала.
— Переоденьтесь, — подсказал он почти вкрадчиво.
Строй в белых рубашках замер, и я физически ощутила, что сейчас грянет буря. Причем, эпицентром ее буду именно я.
Переодеться? Я растерянно хлопала глазами, глядя в его лицо — такое знакомое и одновременно незнакомое, и пискнула:
— Но… во что?
— Мне отдать вам свою рубашку? — спросил он чрезвычайно вежливо. — Жду пять минут, или вы уволены.
Я бросилась вниз по лестнице, по которой поднялась, и на одном дыхании влетела в комнату со шкафчиками.
Но у меня не было второй белой рубашки. И во что я переоденусь?!
Значит… уволена? В первый же день?!. И из-за чего?.. Из-за какой-то ерунды!..
Дверь приоткрылась, и молодая женщина в белой бандане улыбнулась и подмигнула мне, протягивая белую рубашку.
— Спасибо, — пробормотала я.
— Переодевайся быстрее, — посоветовала женщина. — У тебя остались три минуты пятнадцать секунд.
Никогда еще я не переодевалась так быстро. Рубашка оказалась немного велика, но на ней не было ни одного пятнышка. Я торопливо застегнула пуговицы и бегом бросилась обратно.
Богосавец и все остальные ждали меня, и когда я встала в шеренгу, пытаясь отдышаться, шеф придирчиво оглядел меня с ног до головы, подойдя вплотную.
Только от этого можно было упасть в обморок — вот он, рядом! Такой великолепный! И живьем! От него пахло морозом и свежестью, немного крахмалом и… и все. Похоже, он даже не пользуется одеколоном…
— Все допущены, — объявил Богосавец, возвращаясь во главу шеренги. — Всем доброго дня, по рабочим местам.
Однако никто не двинулся с места, пока шеф в сопровождении Петара не удалился куда-то на второй этаж, и только тогда люди выдохнули и задвигались.
— Стажеры — все за мной! — скомандовала женщина, которая дала мне рубашку. — Меня зовут Елена Казарина, я — второй роттисёр[2] на кухне «Белой рубашки». Я всё расскажу и всё вам покажу. Сюда, пожалуйста.
Мы потянулись за ней бестолковой толпой — семь человек. Три парня, четыре девушки. Голубоглазая Ирина оказалась рядом со мной и просительно сложила ладошки:
— Ты прости за сок, ладно? Даже не заметила, как так получилось.
— Забудь, — улыбнулась я ей. — Ерунда какая!
Елена взглянула на меня как-то странно — быстро и с усмешкой, но в следующую секунду хлопнула в ладоши, привлекая внимание, и заговорила четко и лаконично:
— Вы приняты сроком на месяц. Но не все доработают до конца месяца. Каждые четыре дня будет отсеиваться один стажер, и работу получит тот, кто останется последним.