Когда глаза медведя привыкли и перестали бесконтрольно щуриться, он с удивлением обнаружил, что зрение после действия капель Седрика вернулось и теперь он может видеть, как прежде. Разноцветные глаза странника побежали по площади, ровно как в тот день, когда он уже прощался с жизнью на этом самом месте.
В один момент что-то заставило его остановить свой взгляд на кучке гномов, которые, взгромоздившись на телегу, что-то очень оживленно пытались объяснить женщине, похожей сегодня на всех остальных женщин Дастгарда, но все же отличающейся от них. Чем? Сарвилл и сам никак не мог понять. Однако пока король продолжал произносить свою пламенную речь, медведь догадался — или все же убедил себя в этом, — что та женщина и есть Ноэми — чародейка, ради которой он проделал весь этот долгий обратный путь в место, где его не ждало ничего, кроме смерти. Этого понимания оказалось достаточно, чтобы медведь облегченно выдохнул и едва заметно кивнул, совсем позабыв об осторожности.
Люция — королевская чародейка, что стояла позади всех, немедленно что-то зашептала Хранителю Порядка, а тот в свою очередь принялся оживленно переводить ее слова владыке Дордонии.
— Жители Дастгарда и гости нашего города… — Король вновь вышел к самому краю эшафота. — Сейчас среди вас находится еще одна предательница! — Тысячи масок принялись крутиться из стороны в сторону, словно головы змей, выискивающих добычу. — Та, что впервые помогла страннику сбежать от правосудия и своим поступком повлекла череду смертей, которых могло не произойти.
— Бездна! — Сарвилл выругался вслух, тут же сосредоточив свое внимание на прикованной возле эшафота дриаде, и принялся думать о несокрытых женских прелестях той, чтобы хоть как-то перебить мысли о Ноэми.
Люция поморщилась от избытка пошлостей в голове медведя, но ладонь ее способности нисколько не ослабевала — она все так же внимательно витала над мыслями странника в надежде безжалостно ухватиться за ту, которая поможет незамедлительно отыскать преступницу.
В это время владыка королевства продолжал:
— Я уже не раз доказывал вам, что искоренение магии в Дордонии — есть та единственная истина, которая имеет значение. Я бы не опустился до обвинений человека, ни в чем неповинного. И говорю вам, та чародейка, что скрывается среди вас, опасна. Опасна и несет за собой смерть…
Пока король продолжал извергать свою речь, Гровин Баггз уже распряг одну из лошадей, забрался обратно на телегу и принялся шептать на ухо Ноэми.
— Женщина, слушай меня и старайся запомнить каждое слово. Твое разоблачение — дело времени. Тебе надо уезжать. Завтра с первыми петухами и мы отбудем в сторону Призрачных Гор. Поедем по Змеиному Тракту. Нашу повозку ты ни с какой другой не перепутаешь — мы повесим три красных платка. По одному на коней и один на телегу…
— Да, у нас есть традиции, жители Дастгарда! — доносился с эшафота голос Рогара Вековечного. — Одна из этих традиций — прятать свое лицо…
— А теперь найди способ убраться отсюда. — Гном видел, как лоб чародейки покрывается холодным потом. — Ты уже ничем не поможешь южанину. Можешь вместе с ним сыграть в ящик… но тогда никто не отрежет язык королю, когда придет время.
— Я знаю, что страх не позволит мне просто приказом убедить вас снять с лиц эти маски… Именем своим и Хранителя Порядка Санли Орегха…
Гном положил руку на плечо чародейке.
— Вот и славно. Я знаю, что ты понимаешь, о чем я, женщина. Завтра у нас будет время поболтать и обсудить случившееся.
— …именем усопшего Дориана Орегха, моего верного друга, и всех почивших в борьбе с мерзопакостной магией…
— Но сейчас иди! Лошадь, что слева, уже распряжена.
— …я прошу вас добровольно. Вслед за моей короной…
— Она повезет тебя. А теперь до встречи, человеческая женщина!
— …кинуть маски, открыв свои лица, и каждый получит по три ситема в обмен на свою маску. Тот из вас, кто не подойдет за золотом, окажется под пристальным вниманием Защитников Ордена, которые уже окружили Штормплац. Все люди и нелюди, вызвавшие подозрение, будут находиться под наблюдением до самого конца следующего Солнцестояния.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Некоторое время лица в масках переглядывались, бросая нерешительные взгляды то друг на друга, то в сторону эшафота, ожидая, казалось, какого-то более конкретного призыва. Горожане перешептывались, прикладывали руки к накладным аксессуарам, с осторожностью придерживали спутников, которые были готовы выйти и сбросить с себя инкогнито, но все еще тянули.
Рогар Вековечный снял корону с головы, и она разбилась о мощёный камень перед эшафотом, гремя на округу стуком золота и драгоценных камней, выпавших из отверстий в ней.
Следом из самой гущи нерешительной толпы, расталкивая зевак со своего пути и держа маску высоко над головой, вышел молодой мужчина. Он показательно бросил деревянную волчью морду рядом с разбившейся короной и протянул руку за наградой. Три золотых монеты выпали из руки короля и исчезли в кулаке смельчака.
Народ сдался. Маски начали падать одна за другой на то место, которое обозначил своим примером король. Монарх стоял на возвышенности и наблюдал, как каждый горожанин и гость столицы получает свои деньги уже из рук паладинов, стоящих на страже быстро образовывающегося пригорка из ставших никому не нужными предметов. Защитники взяли Штормплац в кольцо, а за его пределы отпускали только тех, кто уже выполнил ненавязчивый королевский указ.
— Богохульство! — запричитали старики, не желая открывать свои лица, и заметались из стороны в сторону по площади.
Некоторые из них старались остановить тех, кто шел получить свое золото, но их нещадно отталкивали, не желая слушать.
— Грех! — вопили сбитые с ног несчастные.
— Да будет милостива к нам Касандра! Ибо не по своей воле мы издавна сложившуюся традицию нарушаем… — кто-то, чье лицо оставалось скрыто, стоя на коленях, молил Богиню.
— А гномам что полагается, Ваше Величество? — выкрикнул Гровин Баггз из толпы собратьев, оказавшийся на месте подле эшафота и преградивший возможность остальным в очереди обменять свое имущество. — За то, что с самого рождения свои рожи не скрывали, а сегодня и подавно.
Вода в фонтане, что разливал струи в огромную чашу вокруг себя посреди Штормплац и на которую сейчас никто не обращал внимания, вдруг запенилась и забурлила.
— Ваше Величество! Я к вам обращаюсь! — не успокаивался гном. — Или этот ваш указ из того же ряда, когда еще Генор Уйлетан нашим предкам пообещал несметные богатства за то, что мы в горы уйдем, а как эти богатства в королевских закромах закончились, так сразу слова свои обратно взял? Глядишь, вашего золотишка до конца очереди не хватит! Правильно говорю.
Покрасневший от ярости король хотел было ответить дерзкому гному, но вода в фонтане забурлила сильнее, теперь поднимаясь еще выше и теперь уже привлекая внимание всей толпы, стоящей вокруг.
— Это Боги гневаются! Говорю вам, люди добрые! — горланил один из стариков, тщательно противящийся обличению лиц и до сих пор хватавший всех прохожих за руки, лишь бы только те обратили на него внимание. — Остановитесь! Беду на свой дом накличете за золото, которое только в гробу и видали.
Толпа в растерянности замерла. Вода в фонтане пенилась и бурлила.
— Не помните, почему люди лица свои принялись скрывать в единственный день в году? Отцы вам этого не разъяснили или умолчали за ненадобностью? — подхватил еще один старческий голос.
Целая группа протестующих воле короля начала собираться в самом центре Штормплац и разрасталась с невероятной скоростью, напоминая стаю муравьев, взгромоздившуюся на один кусок лежащей на земле пищи.
Санли Орегх, увидев всю картину, не предвещающую ничего хорошего, вытащил меч из ножен и поднял перед собой.
— Все это проделки чародейки, добрые дордонийцы! Все это магия, от которой ваш король вас уберечь хочет! Не бойтесь!
Ноэми уже забралась на коня и смотрела в сторону голосящего Хранителя Порядка.