а то и сотни имен, фамилий тех, с кем ему пришлось столкнуться в своей большой жизни. Он часами мог рассказывать не только о руководимых им самим подразделениях, частях, соединениях, но и «соседях» по фронтам Великой Отечественной — так, словно бы держал в руках «журнал боевых действий» этих частей. Впрочем, это был не тот случай, когда о человеке говорят «ходячая энциклопедия».
Восхищаясь этим его умением хранить в памяти сотни имен и мельчайшие детали боевых действий, его собеседник не мог не заметить, что это не просто перечисление фактов, а — осмысление, я бы сказал, политическое осмысление, своего и Отчизны боевого пути.
— Если война, — говорил он, — продолжение политики иными, насильственными средствами, то уроки хода и финала войны, боев и победы — не просто военные, а всегда военно-политические… В схватке с фашизмом выходил победителем народ, руководимый и возглавляемый коммунистами… Газетными фразами говорю, что поделаешь, солдат я, не литератор. Исправишь… Но обязательно в книге надо отметить: 80 процентов всей партии в период Отечественной находилось в армии и в военном хозяйстве…
Я «исправлял», стараясь сохранить живые обороты его речи, конкретность наблюдений. Он сдержанно одобрял. Но этого мне было мало, я стремился убрать казавшиеся мне действительно «газетными» и слишком уж прямолинейно «политическими» заключения.
— Нет, — твердо возражал тут Бабаджанян. — Нет. Так и запишем. Чтобы не было недомолвок: мои учителя — политработники. Я учился у них особой науке — понимать. Понимать человека. И они, наверное, потому дружили со мной, что замечали мое прилежание в постижении этой науки.
ДАР ОДНОПОЛЧАНИНА
Когда деревенский паренек из глухого армянского селения, став курсантом объединенной Закавказской военной школы, освоил русский, для него распахнулся новый мир — мир русской литературы, литературы мировой — военной, специальной, не говоря о художественной.
Эта любовь к книге и понимание силы слова, родившиеся еще в юности, сопровождали его всю жизнь. Но как военный, он, пожалуй, уверовал в силу слова в сорок втором году, когда «к штыку приравняли перо».
…В домашней библиотеке А. X. Бабаджаняна бережно хранился томик пьес Александра Корнейчука с дарственной надписью:
«Дорогому Амазаспу Бабаджаняну — выдающемуся полководцу и человеку красивой большой души. Никогда не забуду встречу с Вами в тяжелые дни войны. Взволнован Вашими воспоминаниями о Великой Отечественной войне. С глубоким уважением и лучшими чувствами.
Александр Корнейчук
22.1.71 г.»
«Встреча в тяжелые дни войны» состоялась зимой под Новый год, сорок второй, когда Александр Корнейчук с Вандой Василевской и Миколой Бажаном приезжали в дивизию генерала А. 3. Акименко, которая вела кровопролитные бои в районе Курска и здесь была удостоена звания «гвардейской», одной из самых первых. Бабаджанян в этой дивизии командовал стрелковым полком.
После этой встречи 11 января 1942 года в «Правде» появилась статья Бажана, Василевской и Корнейчука «Гвардейцы идут на запад». В ней повествовалось о том, как под деревней Выползово при участии подразделений Бабаджаняна полностью был уничтожен пехотный полк противника.
В томик пьес А. Корнейчука входит и знаменитый «Фронт».
— Подумать только, — сказал маршал, получив подарок, — мечтал иметь эту пьесу еще в сорок втором, а попала она ко мне почти через тридцать лет. Зато с автографом… Считаю: это — дар однополчанина.
Он тогда так и ответил писателю:
«Спасибо за Ваш драгоценный дар — драгоценный для меня вдвойне, потому что вижу в нем дар однополчанина: Ваш «Фронт» помогал нам сквозь дым боев и горечь неудач увидеть правду и поверить, что она восторжествует и поможет обрести победу».
Вспомним: печатая эту пьесу на своих страницах в 1942 году, газета «Правда» писала, что опубликование ее является «признаком величайшей силы и жизнеспособности Красной Армии, нашего государства, ибо только армия, уверенно смотрящая в будущее, уверенная в победе, может столь прямо и резко вскрывать собственные недостатки, чтобы быстро ликвидировать их».
…В марте сорок второго было предпринято наступление, чтоб освободить от захватчиков город Таганрог. Следовало прорвать мощную оборону противника на реке Миус и, обойдя Таганрог с севера, окружить таганрогскую группировку противника. Это требовало создания глубокоэшелонирован-ных боевых порядков, сильной артиллерийской и авиационной подготовки, создания очевидного превосходства над противником на определенных участках. Генерал А. З. Акименко, командовавший здесь корпусом, настаивал, например, на сосредоточении его соединения на узком участке прорыва, чтобы возникла более плотная артиллерийская подготовка. Опыт военачальника, приобретенный в гражданскую войну, сочетался у него с умением мыслить современно, с глубоким и трезвым расчетом. Но командующий армией, в которую входил корпус А. З. Акименко, пренебрег его советом.
Штурм переднего края противника длился три дня — результатов никаких. Тогда командарм бросает в бой танковую бригаду. Но танки ничем не поддержаны — ни пехотой, ни авиацией, и вскоре большая часть их уничтожена противником.
Командарм приказывает: командирам полков лично возглавить атаку пехотных цепей, любой ценой прорвать оборону противника. В штабе армии командующий распекает комдивов:
— Мы в гражданскую всегда впереди своих полков шли в атаку, личным примером поднимали бойцов.
Никакие возражения — ни то, что в ротах осталось до трети положенного состава, ни то, что в окопах вода по колено, что танков — считанные единицы, а у немцев — отличные дзоты, прекрасно замаскированные на господствующих высотах, — ничто не принимается в расчет. А успеха — никакого.
Утром в штаб армии вызывают командиров полков. Генерал держит речь, стараясь придать своему голосу максимально доверительную интонацию:
— Собрал вас, братцы, чтоб по душам потолковать. Надо разобраться, отчего наше наступление не получается. Не было такого в Красной Армии, чтоб перед противником пасовать. Деникинцев и то — в психическую атаку ходили в рост, под барабан, в белых перчатках — били! Был командир перед строем бойцов — орел! Сиваш по грудь в воде преодолели? Преодолели. А тут воды, видишь ли, в траншее по щиколотку, мы и… А может, у вас к командованию претензии есть — стратегия, дескать, того… хромает? Так вы без стеснения выкладывайте.
Без стеснения ему и выложили. Командир полка Бабаджанян объяснил, в каком положении части и что, по его мнению, надо лучше продумать вопросы поддержки атакующих, взаимодействия, иначе бесплодные атаки обречены на провал…
Командарм перебил его:
— Пораженческие настроения? Не позволю! Ты — пораженец. А что думает комиссар этого полка?
Комиссар М. П. Скирдо ответил четко:
— У нас с командиром единое мнение.
…Соединение понесло тогда большие потери и вынуждено было возвратиться на исходные позиции.
— Мне трудно сейчас вспомнить, — говорил Амазасп Хачатурович, — какова была дальнейшая хронология: командарма того раньше сняли или раньше прочел я в «Правде» пьесу Александра Корнейчука «Фронт». Только когда читал, не мог избавиться