— Княже, тебе не стоит задерживаться, — негромко заметил подъехавший к Святополку молодой сотник Тур. — Пока еще до Киева доберемся. Светлый князь будет сердиться, ежели припозднимся.
Князь недовольно взглянул на него и только тогда сообразил, что, пока разглядывал девушку, сани в окружении ратников успели проехать довольно далеко, и княгиня Регелинда уже недовольно оглядывалась назад, да и все прочие с усмешками смотрели на князя, замершего возле боярских дочерей.
Сердито дернув усом, князь тронул коня и, не оглядываясь, устремился вслед за своей супругой.
* * *
— Ты видела?! Он вспомнил меня! Я знала! Я знала, что он не забудет обо мне! — горячо зашептала Рута, когда они с Купавой вернулись в свою светлицу.
— Да что ты радуешься! Он же старый! И глаза у него такие… — младшая сестра даже поежилась. — Злой он человек, нехороший… Мрачный и опасный, как… змей трехголовый… Того и гляди, сожрет или огнем спалит.
— Уже опалил! Сердечко мое опалил! Люблю я его, Купавушка! Ох, как люблю!..
— Да ты что! Уж княжич-то Борис во сто крат краше будет! Быть может, отец и впрямь сумеет выдать тебя за него. Подумай: стать женой любимого сына князя Владимира…
— Вот и забирай его себе! А я люблю Святополка и замуж пойду только за него.
— Так ведь он женат! — охнула Купава.
— И что? — легкомысленно встряхнула головой Рута, и налобные подвески насмешливо зазвенели в такт ее речи. — У Владимира вон сколько жен было. Даже после крещения и венчания с Анной умудрился взять в жены чешскую королевну, после нее — дочь валашского царя, да и к Гореславе-Рогнеде полоцкой не забывал наведываться. Когда же в Киеве внучка германского императора появилась, византийской царевне и вовсе ничего другого не осталось, как монахиней стать, к Рогнеде присоединиться.
— Анна кроткая и добрая была. А мужу своему все прощала потому, что детей долго родить не могла. А полячку эту видела? Супруга Святополка сама тебя монахиней сделает. Или еще что похуже. Забудь о нем, сестрица милая. С твоей ли красотой на старика заглядываться!
— Никто другой мне не нужен! Разве молодой неразумный мальчишка может сравниться с таким мужем! Уж он-то наверняка знает, как зажечь мое тело любовью! Ах, как мне хочется ощутить силу его рук, жар его губ, дыхание его любви!.. Не отговаривай меня. Я уже все решила. Мне бы лишь словом с моим желанным перемолвиться, а потом брошусь в ноги к отцу. Батюшка для любимой дочки сил не пожалеет и поможет моему счастью.
— Отец не дозволит тебе стать женой Святополка! Да и великий князь вряд ли одобрит такое…
— Все равно добьюсь своего. Не женой, так полюбовницей стану. Видала, как Святополк на меня смотрел? Мне бы только встретиться с ним наедине…
Рута искала любую возможность увидеться со своим любимым. И порой ей это удавалось.
Боярин Блюд был весьма уважаемым человеком в Вышгороде и Киеве. Ни один пир не обходился без его участия, и дочери нередко сопровождали его. Правда, молодым девушкам не полагалось присутствовать в палатах, где столы ломились от угощений, вино и мед лились реками, а шумные гости веселились подчас до утра. Но зато сестры могли вместе с другими девушками с любопытством глазеть на пирующих, спрятавшись за высокими резными столбами или же укрывшись за бархатными занавесями.
Отправляясь на княжий двор, Рута каждый раз надеялась попасть на глаза Святополку, но все было напрасно — князь по сторонам особо не смотрел и вел бесконечные доверительные беседы со своими гостями. Порой он чрезмерно напивался, но вместо того, чтобы веселиться, мрачнел еще больше. И самое главное — рядом с ним всегда сидела княгиня Регелинда, его супруга, с высокомерной усмешкой взирающая на пьяных бояр и именитых горожан.
Вернувшись домой, Рута принималась горько плакать и жаловаться сестре на свою злосчастную судьбу. Слушая ее причитания, Купава не раз думала о том, что никогда не позволит себе вот так потерять голову из-за мужчины, и радовалась тому, что ее нежная привязанность к милому княжичу Глебу ничуть не похожа на безумную страсть Руты.
Ах, что бы еще тогда Купаве все рассказать матери о помыслах сестры! Не поверила она, что Рута не откажется от своей глупой задумки, хотя сестра весьма утомляла болтовней о своей неразумной любви к Святополку. Да и некогда, если честно говорить, младшей сестре думать было о заботах старшей. Все долгие зимние ночи Купава грустила о князе Глебе, весточки от которого приходили крайне редко, а дневные помыслы ее были заняты маленьким братиком.
* * *
Ярок родился слабым и до пяти лет не мог даже на ноги встать, простуда и кашель стали его постоянными спутниками. Блюд самых лучших лекарей приводил к сыну, но те лишь руками разводили, а их заморские лекарства в темных склянках не имели никакого действия. И тогда Купава решила, что сама будет выхаживать болезненного братца.
Будучи еще ребенком, она случайно встретилась с ведуньей Ласой. Про лесную ворожею поговаривали, что она способна за ночь промчаться на коне до моря и обратно, обернуться в волчицу и вызвать бурю. Многие опасались ее дара, но только не Купава. Девочка чувствовала, что добрее и мудрее Ласы трудно найти человека, и потому смеялась над глупыми россказнями.
Ведунья, конечно, очень многое умела, но дар ее был светлым. Не случайно Ласа, верящая в целебную силу растений, собирала травы лишь на утренней заре, после того как запоют петухи, отгоняя ночной мрак. Ворожея с радостью помогала больным, которые частенько обращались к ней, и в благодарность за помощь получала пироги, молоко и прочую снедь. Ей также было ведомо, какими растениями и цветами лучше окрашивать пряжу и полотно в яркие цвета, и эти сухие злаки у ведуньи-травницы очень охотно покупали рукодельницы. А замужние молодки тайком от мужей нередко забегали к Ласе, чтобы получить у нее совет, как сохранить красоту и молодость, и никогда не забывали щедро одаривать ведунью.
Из всех этих девиц и женщин ворожея сразу выделила любознательную дочь боярина Блюда и взялась обучать ее премудростям трав и цветов. Купава оказалась весьма способной ученицей, все схватывала на лету, и Ласа охотно открывала любимице заветные знания. Но не напрасно лесную ведунью считали колдуньей. Ласа знала и более сильные заклятья. Своих детей у нее не было, и потому она не раз подумывала о том, чтобы передать свой дар Купаве. Но никак не могла на это решиться. Заглядывая в чистые глазки юной девушки, Ласа с сожалением размышляла о том, что вряд ли сможет поведать этой безгрешной душе свои главные тайны, те, что из глубины веков передают ворожеи своим дочерям.