Читать интересную книгу Ходок - Василий Седой

халат, устаревший ещё до моего рождения, несуразную шапочку и с совсем странными очками на носу. Если к этому добавить бородку клинышком и короткие усы, то получится вылитый Айболит. Именно так я представлял его в детстве.

Старичок совсем не старым, каким-то добрым голосом, произнес, при этом потирая руки:

— Ну с, как у нас тут дела? Как Вы себя чувствуете? Голова кружится? На рвоту не тянет?…

Говорил он вроде бы членораздельно, не торопясь, но, при этом, не останавливаясь, без пауз. Поэтому, казалось, что он просто завалил меня лавиной вопросов, на которые я не имел ни малейшей возможности ответить.

Даже захотелось головой встряхнуть от этого напора. Благо, у меня хватило ума этого не делать.

Следом за стариком вошла уже знакомая девчонка. А сразу за ней протиснулся человек-гора, как мне поначалу показалось. Очень уж здоровенный дядька слегка боком ступил через порог дверного проема. Он прогудел, будто батюшка в храме, густым басом:

— Валерий Петрович, вы ему не даёте возможности ответить.

Старичок, не торопясь, повернулся, с подозрением посмотрел на здоровяка, потом развернулся обратно, глянул на меня и произнес:

— Что же вы молчите, голубчик?

— А можно огласить весь список вопросов? — Ответил я, сам не понимая, зачем схохмил.

Девчонка мимолетно улыбнулась, здоровяк беззвучно затрясся в подобии смеха, старичок нахмурился и посетовал:

— Ещё один балагур выискался на мою голову. — Как-то тяжело вздохнул и добавил:

— Как Вы себя чувствуете?

— Отвратительно, а Вы? — ответил я и подумал:

— Да, что со мной происходит? Веду себя, как баран бестолковый.

Старичок тем временем снова вздохнул, покачал головой и начал говорить:

— Нет, так дело не пойдёт. Давайте начнём сначала. Я — доктор и буду заниматься вашим лечением. Зовут меня, как вы уже слышали, Валерий Петрович. Вопросы я задаю не просто так. Мне надо получить на них ответы, чтобы определиться с назначением лекарств.

Он сделал небольшую паузу, пожевал губами и неожиданно резко добавил:

— А если будете балагурить, то пропишу Вам клизму.

— Эмм, не надо клизму. Голова болит, сильно. Не кружится, немного тошнит. — Тут же выпалил я на одном дыхании. Ну его нафиг, шутить с такими людьми. А то действительно клизму сделает. Позора не оберешься.

Доктор хитро улыбнулся и произнес:

— Если Вы ещё и представитесь, будет совсем хорошо.

— Александр Александрович Дикий. — Ответил я и стал с интересом наблюдать за реакцией доктора, который сначала доброжелательно улыбался, а как только услышал фамилию, снова нахмурился.

— То, что вы — дикий, я понял, а фамилия-то у Вас какая? — Спросил он. Было непонятно, он так шутит или правда не понял.

— Это и есть моя фамилия, я не шучу.

Старик на это только пожал плечами и продолжил задавать вопросы. Сначала спросил, к какому сословию я принадлежу. Понятно, что ответа на этот вопрос он не дождался, как и на множество других. Ответы были, но однотипные:

— Не знаю.

Так доктор пришёл к выводу о потере памяти. А когда он осознал последствия полученной травмы, только и сказал:

— Генерал расстроится.

На вопрос, о каком генерале идёт речь, он только отмахнулся и постарался как можно быстрее закруглить разговор, куда-то заторопившись. Девчонка тут же устремилась за ним, а здоровяк остался и стал бесценным источником информации.

Меня хватило почти на час разговора. И хоть я и устал, как будто вагоны разгружал, но выяснил множество нужного и интересного.

Если говорить коротко, то по местным меркам, я — герой.

Сам того не зная, я умудрился спасти от верной смерти генерала Брусилова. Он, возвращаясь из инспекционной поездки, нарвался на смешанный немецко-австрийский отряд, непонятно откуда взявшийся в тылу нашей армии. В этом бою погибла большая часть охраны генерала. Дошло до того, что ему самому пришлось вступить в рукопашную схватку. В самый кульминационный момент этого боя, непонятно откуда, появился я. Офицер, которого я не дал заколоть штыком, и был этим генералом. Он по окончании боя озаботился моей скорейшей доставкой в местный госпиталь. Здесь я сейчас и находился.

На дворе была середина весны тысяча девятьсот шестнадцатого года. Как вы понимаете, угодил я сюда в самый разгар Первой мировой войны. Честно сказать, я не особо увлекался историей, слабо представляю себе нынешние реалии, но о Брусиловском прорыве слышал. Правда, деталей особо не помню. Но, вроде, это была довольно успешная и серьезная операция. Появилась информация к размышлению, не более того. А то, что я спас генерала, это круто. Если бы мне удалось с ним подружиться, можно было бы здесь такого наворотить, что история этого мира полетит под откос вверх тормашками.

Здоровяк, помимо всего прочего, очень подробно рассказал о персонале госпиталя. С доктором, по его словам, мне повезло. Это очень грамотный специалист, спасший множество жизней, профессор, не хухры-мухры. Медсестра, девчонка с красивой попой, вообще оказалась графской дочкой, которая чуть ли не сбежала от родительского пригляда на войну, находится под присмотром вышеупомянутого профессора. Очень строгая и неприступная дама, которую опасаются даже офицеры из аристократов, находящиеся на излечении.

Сам здоровяк здесь служит санитаром, зовут его Прохор. Службой он очень доволен, даже несмотря на боязнь крови. Бывает так, что человек с виду сильный и уверенный в себе, теряется, когда видит чужую кровь. Вот Прохор и оказался из таких. Попал он в госпиталь не сразу. Сначала служил в пехоте и даже награжден медалью. Сюда его привезли серьезно раненым. Профессор только чудом смог вытащить его с того света.

Случай вообще оказался уникальным. Пуля попала в живот, и доктор удалил часть желудка. Даже в моё время не факт, что Прохор выжил бы. Ему повезло дважды. Он получил ранение на голодный желудок, два дня до этого не ел. Все произошло рядом с госпиталем, и Прохор очень быстро попал под нож хирурга.

Из-за этого ранения служить в обычной пехоте он никак не мог, поэтому его и оставили при госпитале. Теперь он вынужден кушать понемножку, но часто. Получается, что лучше места, чем здесь, ему не найти. Даже дома, по его словам, он не смог бы придерживаться требуемого режима, поэтому воспринимает свою службу, как дар небес. А на профессора, вообще, готов молиться.

Разговор меня сильно утомил. Наверное, поэтому я очень быстро уснул.

В этот раз меня разбудили. Это сделала красота неземная, которая притащила какие-то порошки, и заставила их выпить. Почему-то мне даже не хотелось шутить. Таким слабым я себя чувствовал. Не добавляла настроения и ломота, начавшаяся по всему телу. Я только и успел подумать, прежде чем снова уснул:

— Мне сейчас